- Я что баран по Москве с пистолетом таскаться?! – изумился тот.

Однако краска схлынула с его лица.

- А зря… - многозначительно протянул Изотов, и Иван стал белый как новая отштукатуренная стена.

- Простите, я журнал принес, - за спиной все еще торчащей в дверях Тамары вырос охранник.

Секретарша посторонилась, и он вошел в кабинет, неся на вытянутых руках тоненькую школьную тетрадку. Достигнув Рубцова, он аккуратно положил перед ним на стол свою ношу и застыл рядом с видом кающейся добродетели, оплакивающей грехи всего человечества.

- Ну, вот! – Рубцов раскрыл тетрадь, - Очень просто понять…

Он вдруг застыл на полуслове, глядя на разлинованные записи.

- Что?! – не выдержав затянувшуюся паузу, поинтересовался Изотов, - Господин Рубцов, вы меня пугаете. Вы что там привидение увидели?

- Что-то типа того, - пробормотал тот и, покраснев, злобно глянул на своего подчиненного, - Ах, вы сволочи! Поувольняю всех к чертовой матери!

Кающаяся добродетель тут же видоизменилась в побитого пса.

- Да что случилось-то? – Изотов резво поднялся, перегнулся через стол и, подцепив тетрадку, подвинул ее к себе.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что этот, так называемый, журнал, следствию ничем не поможет.

- Забавно! – усмехнулся следователь и лукаво глянул на Рубцова, - Значит, ваши подчиненные плевать хотели на ваши распоряжения?

- Пшел вон! – рыкнул начальник охраны на «побитого пса», еще недавно изображавшего «добродетель».

Тот поспешил исполнить недвусмысленную просьбу начальника.

- Пишите рапорты! – рявкнул ему вслед Рубцов.

После того, как охранник исчез из кабинета, он уронил руки в ладони и замолчал, казалось, навсегда.

- Чудесно! – хохотнул Иван, - Разглядывая тетрадь через плечо следователя, - Получается, что убиенный Васнецов жив и здоров. Смотрите-ка, он даже расписался в графе, что сдал смену, не обнаружив никаких происшествий на вверенной ему территории. Потрясающе! То есть получается, что, по мнению Васнецова, его собственное убийство нечто недостойное внимания начальства. Так, пустяки!

- Кончай юродствовать! – неожиданно резко прикрикнул Тимофей, - Нашел время потешаться. Человек мертв!

Младший Тарасов с видимой неохотой закрыл рот. После чего нарочито подобострастно склонил голову, мол, каюсь. Хотя всем было понятно, что каяться он не собирается.

- Я думаю, ваши подчиненные еще в начале смены заполнили и расписались во всех графах, чтобы ночью не париться, - пояснил Изотов, - Ну, а что вы хотели. На вашем заводе только один человек чтит порядок, да и тот немец. С русскими людьми тетрадочкой не обойдешься. Чтобы они зауважали правила, к каждому нужно было по церберу приставить.

- Йа! Йа! – неожиданно громко подтвердил херр Шульц, - Большой жопа! Нихт порядок! Лаборатория делать пробы у раз месяц, и мне давать каждый день один. Они думать – я немецкий бревно! Я их ругать каждый день! Жопа! Йа! Я приват сказать лаборант Лютиков, что делать проба Гусарская колбаса непременно и обязательно! Я дать ему образец и сказать, что проверять у завтра! Я знать, он не хотеть!

- То есть вы дали ему образец гусарской колбасы вчера на повторный анализ? – уточнил Изотов, который никак не мог привыкнуть к русскому языку в немецкой интерпретации, - Потому как не доверяли результату анализа, который вам предоставили, так сказать, по плану. Правильно?

- Йа! Йа! Русский лаборант думать, что немецкий технолог – бревно! Один результат на усе выработки! Так не может быть! Я часто их заставлять делать еще! Жопа они! И организация – жопа!

- Послушайте, Густав, - Марго поморщилась, - Нельзя ли выражаться более прилично! А то у меня уже складывается ощущение, как будто я попала в окрестности Бирюлева.

- Зато метко, - заступился за немца Иван Тарасов, - Я вот во всем согласен с уважаемым хреном… то есть простите с херром Шульцем. Дисциплина на заводе – полная задница. Нормальный директор, да вообще, деловой человек, радеющий за благополучие своего предприятия, такого бедлама не допустил бы.

- Я тебя умоляю, Вань! – скривился Рубцов, доселе все еще переживавший недавнее фиаско, - Спустись с небес на землю! У тебя на фирме не меньше бедлама, чем у нас на заводе.

- Вполне возможно! – запальчиво ответил ему тот, и щеки его, недавно белые как мел, налились румянцем, - Только это моя фирма, у меня нет акционеров. Я сам свои порядки устанавливаю, и сам все дерьмо разгребаю. А завод – это акционерное общество. И акционеры, вот мы с Марго, имеем право знать, что тут происходит, и каковы действия руководства.

- На меня можешь не смотреть, - томно отозвалась Марго, и, оторвав взгляд от своих ногтей, с вызовом глянула на младшего Тарасова, - Лично мне не интересно, что тут происходит. И я полностью доверяю дирекции. Пускай Тимочка разбирается.

- Тогда чего ты тут торчишь?! – ощерился Иван.

- Этот вопрос задай нашему уважаемому следователю, - она обворожительно улыбнулась Изотову. Затем, подавив зевок, снова принялась любоваться своими ногтями, - Вообще-то Тимочка, организация у тебя действительно плохая…

- Вот-вот! – пылко кивнул Иван, - И до тебя наконец-то кое-что дошло. Я даже начинаю пересматривать свое отношение к умственным способностям блондинок.

- Зря! – равнодушно пожала плечами Марго и продолжила, - Плохая организация. Уж в интересах некоторых акционеров ты мог держать в кабинете хотя бы один номер «Космополитена». Совершенно нечем заняться.

- Извини, - младший Тарасов вздохнул, - С умственными способностями я действительно погорячился. Беру свои слова назад.

- Слово не воробей, - усмехнулась Марго, не отрывая взгляда от ноготков.

- Простите, - неожиданно резко проговорил Андрей Нарышкин, до этого не произнесший не единого слова.

Все вздрогнули, потому что забыли о его присутствии. Он же повернулся к Ивану и продолжил, едва сдерживая полыхающий в ноздрях гнев:

- Я допускаю, что ваши родители дали вам не слишком хорошее воспитание, и вы позволяете себе разговаривать с Марго исходя из каких-то своих изуродованных соображений о том, что вам позволено быть грубым с женщиной. Впредь, имейте в виду, я запрещаю вам говорить с ней неуважительно.

- Ах, ну разумеется! – Иван покраснел так, что, казалось, еще секунда, и из его ушей повалит серый дым, - Марго теперь у нас на особом положении. Я бы уточнил, на военном! И что вы намерены со мной сделать, если я еще раз позволю себе, как вы выражаетесь, грубость в адрес женщины? К сведению это не грубость, а констатация факта. Марго, кажется, не спорит с тем, что она недалекого ума.

Марго вздохнула, продолжая любоваться ноготками.

- Простите, но вы своего ума тоже пока не обнаружили, - резко парировал Нарышкин, - Так что попридержите язык.

- Марго, где ты подцепила этого выскочку? – вскрикнул Иван.

Рубцов усмехнулся, справедливо ожидая скорого мордобоя.

Следователь нервно мотнул головой. Он вдруг почувствовал легкое недомогание, которое бывает в начале гриппа.

- Вам когда-нибудь говорили, что обсуждать персону в третьем лице в ее присутствии – верх неприличия! – гневно возмутился Андрей.

- Прошу прощения! – с шутливой галантностью, Иван склонил голову, - Так откуда вы свалились на нашу голову?

- Андрей Нарышкин прибыл из Парижа, - невозмутимо ответила Марго, - Он из древнего купеческого рода, кажется.

- Из боярского, - поправил ее Рубцов.

- А… - ехидно протянул Иван, - Тогда будем драться на посохах. Вот я всегда говорил, от Марго нашему заводу одни убытки. Теперь ее кавалер раскроит мне морду.

- Я не терпеть дурное слово у Марго! – взвизгнул херр Шульц и подскочил со стула.

Все мужчины опять вздрогнули, потому что такой неожиданной прыти от него никто не ждал.

- Я защищать Марго! – он свирепо вращал глазами, и, наконец, найдя объект своей ненависти, уставился на Нарышкина.

- Густав, не стоит беспокоиться. При ваших-то синяках я бы поостереглась лезть на рожон, - Марго улыбнулась ему и, вздохнув, перевела тоскливый взгляд на окно, - Хотя… одним больше, одним меньше…