— Ни хрена себе, — рявкнул Грейсон. — Ты — вон, я все равно заплачу, но ты ни за что не тронешь мою женщину. Ты должен быть девушкой.

Я начала хихикать, когда мужчина объяснил:

— Мисси попала в больницу, когда пыталась выполнить камасут…

— Вон, — крикнул Грейсон.

Мужчина быстро отступил и ушел. Мы с Лори переглянулись, а доктор захихикал, получив в ответ взгляд от моего ревнивца.

Очередная волна боли обрушилась на меня, я крепко вцепилась в простыню на двуспальной кровати и застонала.

— Это… не… весело. — Я опустила глаза на кровать.

— У вас все хорошо, — сказал доктор. Мы с Грейсоном хмуро посмотрели на него. Он сделал молниеносное движение губами.

— Вы уверены, что раскрытие не стало еще больше? — спросила Лори, заглянув в мою карту.

— Я только что проверил перед вашим приходом. Всего четыре сантиметра. Почему бы нам не посмотреть, сможете ли вы вздремнуть, прежде чем начнется настоящее веселье? — предложил он.

Я рассмеялась.

— Почему бы мне не засунуть… — Грейсон закрыл мне рот.

— Дайте нам хоть минуту побыть наедине, — потребовал Грейсон. Доктор понимающе посмотрел на него. Наш тон его ничуть не беспокоил. С другой стороны, это, вероятно, происходило постоянно. Похоже, мы, женщины, сходили с ума во время родов.

— Я пойду выпью кофе.

Я надеялась, что он обожжет себе язык.

Как только он вышел за дверь, я спросила:

— Разве я не права, что представляю, как сейчас перерезаю ему горло?

Грейсон вздрогнул. Лори хихикнула и покачала головой.

— Я работала в родильном отделении, когда получала диплом, и некоторые истории, которые мне рассказывали медсестры… скажем так, они никогда раньше не получали столько угроз смерти.

— Мне не нравится, что ты спокойна, — заявила я, посмотрев на нее.

— Что бы ты хотела, чтобы я сделала?

— Не знаю, — крикнула я сквозь очередную схватку.

— Они все чаще, — сказал Грейсон. — Разве это не означает, что ребенок скоро родится?

— Это может…

— Может? — воскликнула я. — Может? Я хочу, чтобы он вышел, и немедленно! — моя нижняя губа дрожала. Я не была уверена, что создана для этого. — Думаю, я плохой пример для подражания, милая. Я ничего не могу с собой сделать.

— Детка, ты идеальна. Мы справимся с этим. Я обещаю. — Его тон был мягким, но в нем чувствовалась какая-то строгость. Я пугала его, но ничего не могла с этим поделать, потому что боль пугала меня.

— Я чувствую, что мне нужно тужиться, — сказала я им.

— Где, черт возьми, этот доктор? — Грейсон закричал.

Лори выбежала из комнаты. Я слышала, как она кричала, и дверь снова открылась. Лори вернулась с доктором за спиной.

— Ладно, все идет быстрее, чем я думал. Обычно первый раз всегда дольше. Неудивительно, что вам так больно.

Долбаный, долбаный врач, который, наверное, до сих пор видел влажные сны.

— Где настоящий врач? Разве нам не нужен взрослый врач, чтобы принимать роды?

— О нет, я полностью квалифицирован.

— Сколько у вас, блядь, врачей? Разве их не должно быть миллиард? Если нам нужен взрослый врач, мы получим чертового пожилого врача, — кричал Грейсон.

— Дорогой, — позвала я, задыхаясь, — заткнись нахрен насчет врачей. Я сейчас выдавлю нашего ребенка.

— Черт, черт, извини. Прости, детка.

— Миссис Мэйфейр. Вам нужно прилечь?

Покачав головой, я ответила:

— Нет, не думаю, что смогу.

— У вас… — он прервался, когда я закричала.

— Я могу тужиться? Я хочу тужиться!

— Да, если вы чувствуете это, то тужьтесь, когда будет потребность. Это значит, что вы готовы, но…

Доктор придвинулся ко мне сзади, когда я легла на кровать, и почувствовала, что моя ночная рубашка поднимается над моей попой. — Я думаю, вам стоит лечь.

— Не хочу. — Я покачала головой. Мое тело не было готово двигаться; это означало тратить силы, которых у меня не было, на то, что я не считала нужным делать. — Я не буду двигаться…

— Процедура…

Я почувствовала, как Грейсон напрягся рядом со мной.

— Если она не хочет двигаться, то ей и не нужно двигаться.

Доктор что-то пробормотал себе под нос, но больше ничего не сказал, и я была ему за это благодарна. Лори села на кровать напротив меня. Она взяла влажную салфетку и протерла мне лоб. Боль усилилась, и мне захотелось тужиться, я глубоко вдохнула и тужилась изо всех сил.

— Хорошо, детка. Ты можешь это сделать.

— Я так горжусь тобой, — прошептала Лори. — Посмотри на нас. Два горячих брата. Я переехала к своему, ты помолвлена и у тебя будет ребенок. Кто бы мог подумать, что два Джексона могут сделать нас счастливыми?

Я рассмеялась и кивнула.

— О, Боже, — воскликнула я и снова опустилась на пол, шаркая ногами. Доктор стоял на коленях позади меня, и мне оставалось только надеяться на то, что в то время, пока я буду тужиться, я не обкакаюсь ему на голову.

Задохнувшись, я сморщила лицо и проскулила сквозь боль.

— Так держать, детка, — сказал Грейсон, его рука все еще лежала на моей спине, потирая ее.

— Грейсон, милый. Положи свои яйца мне в руку.

— Кензи. — Грейсон хихикнул.

— Нет. Положи этих красавцев мне в руку, чтобы я могла выжать из них всю эту херню! — закричала я.

— Я вижу головку, тужьтесь, — призывал доктор позади меня.

Еще один вдох, еще одна волна боли и еще одно сжатие, чтобы вытолкнуть нашего ребенка.

— Еще раз, — прокричал врач.

— Давай, детка, ты сможешь это сделать. — Грейсон поцеловал меня в шею.

— Мне, блядь, прям лучше, — пробормотала я.

Я уткнулась лбом в кровать и крепче сжала простыни, пока Лори и Грейсон подбадривали меня. Все это время мне хотелось впихнуть их слова им в глотку. И все же я терпела и тужилась.

Внезапное чувство потери охватило меня, когда мой ребенок вырвался из своей тюрьмы и с криком появился на свет. Повернув голову, я задохнулась.

— Черт. Черт, трахните меня, черт. Макензи, детка, ты сделала потрясающую работу. — Я подняла на него глаза и улыбнулась. В глазах моего мужчины стояли слезы. Он поцеловал меня в щеку, плечо и спину.

— Это мальчик, — крикнул доктор. — Папа, иди и перережь пуповину.

Грейсон исчез. Я чувствовала, как меня дергают, но меня ничего не волновало, кроме крика нашего малыша. Это означало, что он вышел. Он был в безопасности, и мы могли его лелеять.

— О Боже! — Лори заплакала, легла на кровать, ее голова была рядом с моей, а глаза смотрели на мои усталые глаза. — Ты сделала это.

— Я сделала.

Она задыхалась.

— Я должна рассказать Дилану и папе. — Она встала и выбежала из комнаты.

После того, как я избавилась от отвратительного, но необходимого последа, Грейсон помог мне встать и отвел на кровать, где я легла и взяла на руки нашу радость, Ноа Джексона.

Наклонив голову, я почувствовала запах нашего мальчика и вздохнула, на глаза навернулись слезы. Мы создали Ноа вместе.

Посмотрев на Грейсона, который уже улыбался нам, я сказала:

— Мы сделали его.

— Так и есть. — Грейсон сел на край кровати. Наклонившись, он сначала поцеловал мои губы, а затем поцеловал лоб Ноа. — Я никогда не был так счастлив, как в тот день, когда ты вошла в мою жизнь. Спасибо. — Он снова поцеловал меня.

— Спасибо, что согласился нанять меня и мою сумасшедшую задницу.

Он хихикнул.

— Никто не может сравниться с тобой. Люблю тебя, детка.

— Люблю тебя, Грейсон Джексон.

Двери открылись, и вошла Лори, но не было Дилана и папы. Она улыбнулась и подошла к нам. Остановилась рядом со мной, посмотрев на Ноа.

— Он идеален.

— Он такой же, как и его мама, — сказал Грейсон.

— А где папа и Дилан? — спросила я, передав Ноа его отцу. Сначала Грейсон выглядел неуверенным. Я успокоила его, приложив руку к его спине. Он расслабился и посмотрел на нашего сына.

Лори хихикнула и достала свой телефон. Она нажала несколько кнопок и показала нам фотографию. Дилан и папа крепко спали, прижавшись друг к другу.