— Дамы, я думаю, пора спать. Лори, завтра нам предстоит долгая поездка, и я не собираюсь останавливаться каждые полчаса, чтобы тебя вытошнило.

Я медленно моргнула. Постель звучала замечательно. По крайней мере, там мой рот не открылся бы, и я не смогла бы произнести глупости, которые должны остаться в моей голове. Я слезла со стола и выпрямилась.

— Я злюсь на тебя.

— Что я сделал? — спросил папа.

— Не ты. Он. — Я указала на Грейсона, затем подошла прямо к нему.

— Кексик, я бы не стал больше ничего говорить, — заботливо предложил папа.

Губы Грейсона дернулись, прежде чем он сказал:

— Все в порядке, Трент. Что бы она ни сказала, работу не потеряет.

Что ж, это было приятно.

— Как мило, — сказала я, похлопав его по груди. — Видишь, ты можешь быть милым. — Я улыбнулась, а затем сузила глаза. — Но я все еще злюсь.

Он вздохнул, но сделал это с ухмылкой на губах.

Губы, которые я целовала.

Губы, прикосновение к которым я чувствовала.

Покачав головой, я встала во весь рост и пробормотала:

— Думаю, мне пора спать. — Хочешь присоединиться ко мне? Это было на кончике моего языка. Я прикусила нижнюю губу и застонала, когда увидела, что Грейсон смотрел на мои губы.

Повернувшись, я подошла к Лори и крепко обняла ее.

— Я так безумно люблю тебя, Лори-Тори-Пори.

— Я люблю тебя еще больше. — Она фыркнула мне в плечо.

Я обвила руками ее плечи и прижала к себе:

— Не могу дождаться, когда ты переедешь сюда. Тогда мы сможем снять квартиру вместе. — Наклонившись, я прошептала: — Ты работаешь над тем, чтобы папа тоже переехал, но не к нам. Мы хотим водить домой парней и все такое.

Позади нас послышались сопение.

Поцеловав ее в щеку, я сказала:

— Спи спокойно, моя красавица.

Затем я придвинулась к папе и обняла его так же крепко.

— Папа, папа, папочка. Я очень, очень по тебе скучала. — Отстранившись, я добавила: — Но больше нет. Я буду звонить тебе, общаться по Скайпу и прочее дерьмо, постоянно, а ты будешь говорить: «Лучше бы Кензи заткнулась и перестала звонить». Так что тебе придется переехать сюда, и тогда я смогу навещать тебя, а не звонить, так что, по крайней мере, ты не будешь слышать «дзынь, дзынь, дзынь» каждый час.

Папа хохотнул.

— Я подумаю об этом.

Я указала ему на лицо и сказала:

— Ты сделаешь это или будет «дзынь, дзынь, дзынь» каждую секунду.

— Увидимся утром, Кексик.

Я улыбнулась и кивнула.

— Увидимся. Но мне будет грустно видеть, как вы оба уезжаете.

— Нам будет грустно уезжать.

— Теперь мне хочется плакать, — прошептала я.

— Макензи, — отрезал Грейсон. Подпрыгнув, я посмотрела на него. — Иди в кровать.

Отсалютовав ему, я ответила:

— Да, сэр. — Затем вздохнула и добавила: — Мистер Большой Начальник.

По крайней мере, мне не хотелось плакать, и я отправилась спать счастливой пьяницей. Пробуждение было совсем другой историей. После слезного прощания папа и Лори уехали.

Дилан положил руку мне на плечи и сказал:

— Мои дни сочтены, дорогая.

Я видела это. Он был так внимателен к Лори до последней секунды, а теперь ему казалось, что его свет потух. Он не улыбался. Его глаза не блестели, и он печально вздохнул.

Погладив его по животу, я сказала:

— Она скоро вернется.

— Еще не скоро, — проворчал он.

В течении месяца многое изменилось, и я сейчас говорю не о работе.

Грейсон изменился.

Это были лишь незначительные изменения, но все равно я их замечала.

На самом деле, я чувствовала их.

По какой-то причине он казался счастливее, и всякий раз, когда я была рядом с ним, он тянулся ко мне, чтобы как-то прикоснуться. Рука к спине или руке. Пальцем погладить здесь или там. Каждый раз мое тело загоралось огнем, и каждый раз я приходила в замешательство от этого.

Я ведь не могла ему нравиться?

Может быть, он был бы таким, если бы у него была сестра или что-то в этом роде.

Хотя мне пришла в голову и другая мысль. В течение нескольких недель после отъезда моей семьи он видел, как мне было грустно, так что это мог быть его способ показать, что ему не все равно и выражение своей поддержки.

Что бы это ни было, это сводило меня с ума и не позволяло забыть о моей влюбленности. Он был везде, куда бы я ни пошла, когда не работала. Если я шла плавать, он появлялся. Если была на кухне, он заходил туда с ухмылкой на лице.

Хуже всего то, что накануне он зашел на кухню, когда я завтракала, и сообщил, что в его части квартиры начинался ремонт. Мое тело напряглось, ложка была на полпути ко рту.

— Пардон? — спросила я.

— Завтра я перееду в одну из комнат на твоей стороне, пока будут делать ремонт на моей стороне.

— Но… у тебя есть целый этаж для гостей, где ты мог бы остановиться.

Его бровь изогнулась, когда он сделал глоток своего кофе.

— Ты вышвырнешь меня из моей же собственной квартиры, вместо того, чтобы позволить жить на твоей стороне?

Я побледнела. Будет ли это грубостью, если я скажу «да»? Одна мысль о том, что он будет находиться рядом с моей комнатой, приводила мои эмоции в бешенство.

— Эм, нет?

Он усмехнулся, прежде чем выйти из комнаты.

Мне оставалось только надеяться, что я не пойду во сне в первый раз в своей жизни прямо в его комнату и не заберусь к нему в постель. С другой стороны, может быть, его присутствие в соседней комнате было хорошей идеей. Он мог храпеть. Я ненавидела храп. Спала чутко, поэтому меня будили даже незначительные звуки. А еще у него могут быть ночные кошмары, и он может напугать меня до смерти. Тогда я бы переехала на гостевой этаж… после того, как успокоила бы его, конечно.

Покачав головой, я помешивала тыквенный суп на плите. В тот вечер я отказалась от музыки, потому что пришло время расплаты. Как только услышу, что он приближается, а я знала, что так и будет, потому что он пришел в квартиру раньше, чтобы поужинать со мной, я собиралась спрятаться и выскочить, до жути его испугав. Хотела заснять это, его девчачий крик, но подумала, что достаточно будет просто знать, что я, наконец, одержала над ним верх.

— Привет, милая. Что на ужин?

Подпрыгнув, я издала крик и повернулась, прикрыв грудь рукой.

— Дилан, ты засранец. Напугал меня. Подожди, ты не можешь быть здесь. Ты видел своего брата по дороге наверх? Он скоро приедет?

— А что? Планируешь устроить с ним романтический ужин?

Я фыркнула, потом рассмеялась и покраснела.

— Нет. Не будь глупеньким.

Он закатил глаза.

— Тогда почему я не могу поужинать здесь?

— Я планировала отомстить.

— Ты собираешься отравить его?

— Что? — воскликнула я. — Нет, зачем мне это делать?

Он пожал плечами, подошел ко мне и выхватил деревянную ложку из моей руки.

— Это единственное, что пришло мне в голову. — Он попробовал суп и застонал. — Теперь ты от меня не избавишься, женщина. Что еще у нас есть?

Вздохнув, я ответила:

— Жареный ягненок.

— Да, детка. Об этом я и говорю. — Он облокотился на стойку и продолжал помешивать суп для меня. — Так о какой расплате ты говорила?

— Напугать его. Каждый день, без исключения, я выпрыгиваю из кожи, когда он подкрадывается ко мне. Я собиралась сделать это с ним, а потом, если бы он разозлился, то показала бы ему, что у меня на ужин.

— О, я останусь ради этого. — Его улыбка была немного лукавой.

— Хорошо, тогда ты можешь поиграть в сторожа. Встань рядом с дверью, и когда ты услышишь его, я спрячусь рядом с дверью. Как только он пройдет, я выпрыгну.

— Чистое зло. Приятно видеть, что ты используешь его на моем брате, а не заставляешь меня смотреть страшный фильм. — Сказал он, подошел к двери и приоткрыл ее.