Деньги, вложенные «Перископом» в это дело, можно считать, пропали. Шеф будет недоволен и не даст больше мейцана… Эта мысль заставила Саймона содрогнуться. Если до сих пор он сохранял спокойствие — даже когда одуревшая толпа людей и нелюдей несла его к выходу из зала, — то теперь ощутил страх. Он не сможет жить без мейцана! Значит, нужно предложить «Перископу» что-то взамен скандала с Омхедегари и Левакусом. Что-то стоящее… Паника на «Сиролле» не годится: о подобных событиях всегда сообщают в официальных «Новостях».
Вздохнув сквозь сжатые зубы, Саймон огляделся: он сидел на сверкающем мозаичном полу, в широком, залитом ярким светом коридоре. Множество людей и иных существ устроилось возле стен, ожидая, когда будут отремонтированы лифты, выведенные из строя взрывом. Все встрепанные, помятые. Вообще-то эффектные кадры, но они обязательно появятся в выпусках новостей. Саймон поднялся и побрел по середине коридора, озираясь. Некоторые многословно возмущались «плохой организацией безопасности», но в целом гости успокоились. Вот если бы кто-нибудь из негуманоидов, разнервничавшись, сожрал представителя иной расы… Это было бы кое-что! За такую сенсацию шеф простил бы провал с Левакусом и Омхедегари. Но, как назло, все находившиеся в поле зрения негуманоиды вели себя культурно и дисциплинированно, а для того чтоб исподволь обработать избранную жертву в нужном направлении, обстановка не та — вокруг слишком много посторонних глаз и ушей, все друг у друга на виду.
Уныло оглядевшись, Саймон заметил впереди манокарского консула с приближенными. Как бы невзначай пристроился рядом. Консул, в немилосердно растерзанном златотканом мундире, угрюмо цедил ругательства в адрес «развращенного внешнего мира, который избрал путь роскоши и вседозволенности», его подчиненные почтительно поддакивали. Тут же стояли четыре женщины — растрепанные, без дыхательных масок и вуалей, они смущенно прикрывали ладонями лица. Саймон вспомнил: для манокарки появиться на людях без вуали — все равно что для представительницы более прогрессивного мира выскочить на улицу нагишом. На всякий случай заснял их.
— Вы не знаете, скоро начнется эвакуация? — обратился к нему пожилой гинтиец.
— Не знаю, — огрызнулся Саймон. — Говорят, не раньше чем через сутки. Им на нас наплевать. Они подсчитывают свои убытки, а про нас и думать забыли.
Гинтиец со вздохом отвернулся.
— Бесстыдный мир! — повысил голос манокарский консул. — Вы видите, как он трещит по швам, разъедаемый собственным непотребством?!
В конце коридора возникло движение — приближался охранник в белой униформе «Сиролла», с офицерским значком, а следом за ним… Ну да — за ним шла Тина Хэдис. Саймон опустился на корточки и закрыл лицо руками, по примеру манокарок. Он не хотел, чтобы Тина его заметила.
— Когда начнется эвакуация? — опять услыхал он голос гинтийца. — Это правда, что через сутки?!
— Кто сказал вам такую чушь? — отозвался, видимо, офицер. — Через час лифты будут отремонтированы. Извините, мы торопимся.
— Ну вот, а вы говорили — через сутки, — гинтиец испустил вздох облегчения. — Где вы?..
— Он соврал, чтоб отвязаться, — не отнимая от лица ладоней, буркнул Саймон. — Идите к черту, меня тошнит.
— Что это значит? — прозвучал над его головой приглушенный голос консула (как всякий хороший эксцессер, Саймон выучил под гипнозом множество инопланетных языков, в том числе манокарский). — Видгал, куда подевались ваши люди, чем они занимаются?
— Разминулись, наверное… — виновато ответил Видгал. — Я разберусь, ваше превосходительство.
Саймон осторожно раздвинул пальцы и огляделся: Тины и офицера рядом не было. Пронесло… Поднявшись на ноги, обнаружил, что обрадовался преждевременно — оба стояли в десятке метров от него, перед глухой стеной, и тихо переговаривались. Отступив за спину гинтийца, Саймон прикоснулся к мочке левого уха и включил замаскированный под клипсу звукоусилитель. Не сразу удалось вычленить из оглушительного общего хора нужные голоса, но когда удалось, он расслабился: Тина и офицер говорили не о нем.
— …Вот здесь проходит вентиляционная шахта. Попадете прямиком на девятнадцатый.
— Я могу при необходимости воспользоваться имплантированными приспособлениями?
— Идет, потом сошлетесь на меня. Я разрешил.
Что такое?.. Саймон нахмурился: неужели этот недальновидный солдафон разрешил киборгу пользоваться имплантированным оружием? Да тут сейчас такое начнется… Все киборги — убийцы, это общеизвестный факт!
— Господа, отойдите подальше!
Саймон чуть не рванул бегом по коридору, но вовремя опомнился: ведь если Тина кого-нибудь (но не Саймона Клисса!) убьет — это будет хороший сюжет, и он оправдается перед шефом. Несмотря на столь привлекательную перспективу, ему приходилось буквально насиловать себя, чтоб оставаться на месте. Мейцан и на этот раз помог совладать со страхом. Отключив звукоусилитель, Саймон осторожно высунулся из-за спины гинтийца и приготовился к съемке.
— Видгал, вашим людям ничего нельзя поручить! — услыхал он рядом зловещий шепот консула. — Вы послали восемь оболтусов — где они сейчас, а? Я вас спрашиваю или не вас?!
— Они придут и доложат, ваше превосходительство…
Саймон поморщился, его раздражала их бестолковая болтовня. Тина между тем на несколько метров отступила от стены, а потом с разбегу прыгнула, пробив ее своим телом.
— Все в порядке, дамы и господа! — обратился к публике офицер. — Наша гостья — киборг, она согласилась принять участие в спасательных работах на девятнадцатом ярусе. Пожалуйста, не приближайтесь к пролому и сохраняйте спокойствие.
Издав глухой стон, Саймон опять опустился на корточки. Его подло обманули! Значит, Тина никого не убьет, а будет вместе с роботами разгребать завалы. Ну кому это нужно — спасательные работы, самоотверженные герои и прочая слащавая дребедень? Такой материал дорого не продашь. А если шеф перестанет давать ему мейцан, его жизнь превратится в ад, но этого никто не понимает. Народ зашевелился, послышались тихие возгласы. Саймон поднял затуманенный взгляд: по коридору плыл вытянутый белый эллипсоид, за ним второй, третий… Они бесшумно исчезли в проломе. «Коконы спасения». Значит, на девятнадцатом есть тяжелораненые, возможно даже, умирающие. Если удастся заснять кого-нибудь, кто агонизирует под обломками, или раздавленный труп… Воспрянув духом, Саймон вскочил на ноги и устремился к пролому, но дорогу ему загородил все тот же офицер:
— Вы куда?
— Туда… Мне надо на девятнадцатый, я хочу вам помочь!
— Подождите здесь. Там опасно.
Саймон мысленно выругался: опасно остаться без мейцана, все остальное — сущая ерунда.
— Послушайте, я хочу спасти людей, которые там погибают!
— Успокойтесь, пожалуйста.
Отшвырнув надоедливого охранника с дороги, Саймон шагнул к пролому, но вдруг ноги подкосились, он упал. Его знобило, кожа покрылась холодным потом. Кто-то схватил его под мышки, оттащил в сторону и усадил, прислонив к стене.
— Извините, — Саймон увидал над собой размытое лицо офицера. — Я должен был это сделать, ради вашей же безопасности.
Саймон хотел заявить о своих правах и пригрозить судом, но губы одеревенели. Этот сукин сын выстрелил в него из парализатора — слабым зарядом, по ногам. И теперь никаких живописных трупов, никакого сенсационного материала… Саймон плакал, слезы смешивались с каплями пота. Он не получит больше мейцана. Он проиграл.
В воздухе плавала густая пыль. Повисший под потолком мобильный фонарик заливал ярким светом покореженные трубы, покрытые сетью трещин стены, бесформенные груды обломков на полу. В этой комнате не было ничего живого. Чтобы попасть в соседнюю — оттуда доносились не то стоны, не то взвизги, — пришлось проломить стену. Сверху посыпались куски керамической плитки, один из них ударил по голове и содрал кожу, за шиворот побежала теплая струйка. Череп у Тины был намного тверже, чем у обычных людей, но сверху его прикрывала живая плоть, пронизанная нервами и кровеносными сосудами.
