Касавин дальше пишет, каким изнурительным трудом оказалось устранение дефекта, связанного с выходом из строя одного подшипника.
«Помню, мы с Шашмуриным не покидали цех несколько суток, пока не установили причину выхода из строя подшипника ведущей конической шестерни. Дело оказалось в том, что крышка картера КПП была недостаточно жесткой, поэтому появился дефект – изменение зазора в подшипниках конической шестерни. Зазоры в подшипниках этой шестерни замерялись при снятой крышке. В собранной КПП подшипник зажимался, зазоры в нем выбирались и при испытаниях он выходил из строя».
Казалось бы, такой пустяк – зазор в несколько сотых миллиметра, а сколько хлопот он доставлял конструкторам. До двух десятков раз пришлось снимать КПП со стенда для тщательного анализа причин ее выхода из строя. И какая была радость, когда причину дефекта удалось устранить и коробка прекрасно заработала.
И, надо сказать, хорошо, что не поставили КВ-3 на серийное производство. Для такого вывода есть основания. Если на опытном КВ-3 башня была сварно-литейная, то серийные машины предстояло выпускать со штампованными башнями. Но как ни «облизывали» башню, масса КВ-3 оказалась предельной – 62 тонны, хотя по техническому заданию она должна была составлять 67 – 68 тонн. Уменьшилась же масса за счет установки пушки меньшего калибра с меньшей башней. Если бы КВ-3 поставили на серийное производство, то его не на чем было бы развозить по фронтам, так как предельная нагрузка на железнодорожные платформы того периода допускала не более 55 тонн. А в войну масса танка возросла бы еще за счет грубой обработки, увеличения допусков.
Бывший начальник ОКМО и директор опытного завода имени С. М. Кирова Н. В. Барыков как-то рассказал об уроке, который ему преподнес Сергей Миронович Киров.
«Вспоминаю, что в 1931 году мы начали строить тяжелый по тем временам танк Т-35. Как всегда, началом этих работ интересовался Киров. В Смольном, при очередном вызове, Сергей Миронович задал вопрос: знаю ли я грузоподъемность наших и зарубежных мостов и веса паровозов?
Не подумав, я ответил, что на командирских курсах изучал, как взрывать мосты и паровозы, а весами и грузоподъемностью не интересовался.
Киров посмотрел на меня так, что я почувствовал себя неловко и пожалел о своей неосведомленности.
Он достал с полки какой-то справочник и сказал: «Посиди в соседней комнате, перепиши себе все данные. Нельзя строить тяжелые танки, не зная грузоподъемности мостов».
Такие уроки запоминаются на всю жизнь.
Но вот СКБ-2 получило новое задание: спроектировать еще более тяжелый танк. О нем следует рассказать, потому что в процессе формирования взглядов на будущие сверхтяжелые танки выявились разные подходы к их вооружению и тому, каким он должен быть.
Сверхтяжелые
На основании постановления правительства в апреле 1941 года был издан приказ НКТП по вопросу усиления брони путем установки экранов на КВ-1 и КВ-2, о вооружении и усилении бронирования танка КВ-3 и проектировании танков КВ-4 и КВ-5. Этот приказ обязывал ЛКЗ с 1 июня 1941 года все танки КВ-1 и КВ-2 выпускать с экраном. На танки же, находящиеся в войсках, поручалось также установить экраны и закончить эту работу к 1 января 1942 года.
Экранировку брони танков КВ-1 и КВ-2 предстояло осуществить путем введения дополнительных 30-миллиметровых экранов для лба и бортов сварных башен и лба корпуса. Толщина у этих узлов броневой защиты впервые в истории танковой техники доводилась до 105 миллиметров.
Этот же приказ обязывал ЛКЗ спроектировать и изготовить по тактико-техническим характеристикам НКО танк КВ-4 с удлиненной базой, вооруженный 107-миллиметровой пушкой ЗИС-6, с основной броней толщиной 125 – 130 миллиметров, а наиболее уязвимые башня и лоб корпуса должны быть толщиной 110 – 150 миллиметров. СКБ-2 ставилась задача к 15 июня 1941 года разработать технический проект, а к 1 сентября изготовить опытный образец танка.
Определялось проектирование и изготовление к 3 сентября 1941 года КВ-5. Лоб и башня планировались толщиной брони 170 миллиметров, борта – 150 миллиметров. Вооружение танка – та же 107-миллиметровая пушка. Двигатель – 1200 лошадиных сил. Ширина машины не должна была превышать 4,2 метра. К 1 августа 1941 года заводу поручалось предъявить макет и технический проект КВ-5 на утверждение НКО. Ижорскому заводу вменялось в обязанность к 10 октября 1941 года изготовить его корпус и башню.
Главному конструктору ЛКЗ по моторостроению ставилась задача спроектировать дизель 1200 лошадиных сил на базе моторов М-40 и М-50. Аналогичное задание получил и Харьковский завод.
Главному конструктору артиллерийского завода предписывалось спроектировать и изготовить пушку ЗИС-6 107-миллиметрового калибра с начальной скоростью снаряда 800 метров в секунду и унитарным патроном массой 18,8 килограмма.
Масса танка предварительно определялась 100 тонн. Гигант!
Надо сказать, что появлению приказа НКТП о создании танков КВ-4 и КВ-5 предшествовали весьма интересные события, о которых следует рассказать.
...Рано утром в один из пасмурных мартовских дней 1941 года в кабинет главного конструктора артиллерийского завода В. Г. Грабина зашел военпред Главного артиллерийского управления и сообщил:
– Василий Гаврилович, в наш город приехал Маршал Советского Союза Кулик. Он просит прибыть к нему в любое удобное для вас время.
– Какой вопрос интересует маршала? – споосил Грабин.
– Об этом он ничего не сказал...
Обычно, когда Г. И. Кулик приезжал на завод, его
интересовало производство – количество и качество выпускаемых пушек. На заводе дела шли неплохо: бесперебойно выпускались танковые пушки Ф-34 для Т-34, осваивалась противотанковая ЗИС-2. Грабин терялся в догадках: может быть, маршала интересуют опытные работы? Но почему в таком случае он назначил встречу в своем салон-вагоне на вокзале, а не приехал на завод?
Когда Грабин прибыл в салон-вагон, заместитель наркома обороны, поздоровавшись, без всяких предисловий сказал, что приехал посоветоваться по вопросу вооружения танка КВ-1. Выглядел маршал встревоженным. Только теперь Грабин понял причину приезда начальника ГАУ с группой военных.
Г. И. Кулику были известны взгляды и самого Грабина, и его конструкторов на вооружение тяжелого танка. Раньше они не вызывали у маршала особого интереса. Видимо, теперь что-то изменилось. Грабин ответил, что он готов принять участие в обсуждении этого вопроса.
Кулик начал издалека. Говорил о вероятном противнике, прямо назвав фашистскую Германию.
– Танки, находящиеся на вооружении вермахта,– продолжал он,– по своей бронезащите и вооружению значительно уступают нашим. Но перспективы танкостроения в Германии внушают очень серьезные опасения. В этой связи особенно беспокоит вооружение нашего танка КВ-1 76-миллиметровой пушкой Ф-32, которая по мощности уступает даже пушке Ф-34 среднего типа. КВ-1 нужно срочно перевооружить...
Грабин изложил свою точку зрения на танковое вооружение (читателю она уже известна из предыдущих глав).
– Я с вами согласен,– выслушав Грабина, сказал Кулик.– У некоторых из нас сложилось неправильное представление о танковой пушке. Она действительно должна быть специально создана для данного типа танка.
Грабин внутренне сиял. Наконец-то дошло... Дошло до самых ярых противников перевооружения танка КВ-1 мощной пушкой.
Заручившись принципиальным согласием Грабина на создание новой мощной танковой пушки, маршал Кулик отбыл в Ленинград на Кировский завод.
...Прошло некоторое время после отъезда Г. И. Кулика в Ленинград, как туда же поехал и Грабин, но с иной целью. Ему нужно было прочитать участникам конференции в Ленинградском институте усовершенствования инженерно-технических работников лекцию о методах скоростного проектирования. Когда Василий Гаврилович находился в аудитории, где проходила конференция, его вдруг пригласили к телефону:
