Артиллерийские и минометные части, сотни пикирующих бомбардировщиков – всем этим безвозвратно жертвовали гитлеровцы для прорыва. Там, где он удавался, они быстро вводили в брешь тактические и оперативные резервы, заранее подтянутые из глубины. Авангардная группа в 20 – 30 танков без оглядки, не оставляя прикрытия, устремлялась вперед, чтобы внести смятение в ряды советских войск.

Когда противника встречала мощная противотанковая оборона, эшелонированная в глубину, он не имел успеха. Случалось, что его мелким танковым группам удавалось проскочить далеко, но это часто кончалось тем, что из-за нехватки горючего машины теряли подвижность, попадали в окружение, экипажи сдавались в плен. Бои показали, что не только противотанковая пушка, но и противотанковое ружье в руках опытного, умелого советского бойца сильнее вражеского танка. Множество бронированных машин противника выводилось из строя простейшими пехотными средствами борьбы.

Известно, что в наступлении первое и естественное желание прорвавшегося – развивать успех, расширять участок прорыва, захватывать выгодные рубежи, узловые пункты. В 1941 году гитлеровцы, выполняя эту задачу с помощью танков, жались к основным дорожным магистралям. Летом 1942 года они, используя сухую июльскую погоду и выгодную местность, двигались колоннами в 50 – 60 машин по всем более или менее пригодным проселочным дорогам. Расчет здесь такой – приковать внимание советских военачальников к второстепенным направлениям и создать для себя преимущество на основных. [294]

Противодействуя противнику, советское командование выделяло небольшие танковые группы для оборонительных боев. В это время ударные группы наших танков, быстро маневрируя, начинали истреблять слабосильные боевые потоки вражеских машин, которые, как правило, в этих случаях требовали по радио помощи от своей центральной колонны. Благодаря этому основная колонна гитлеровцев рассыпалась, ее продвижение замедлялось.

Танковые войска противника стремились тесно взаимодействовать со своей пехотой. По опыту 1941 года, они выдвигались к исходным позициям для атаки не только с десантами автоматчиков, но и с крупными группами мотопехоты. Вот началась атака. Танки остановлены советскими бронебойщиками и противотанковой артиллерией. Немедленно перебежками вперед, а чаще всего в обход с флангов шли вражеские автоматчики. Они стремились расчистить дорогу танкам и своей мотопехоте, а та, несмотря на потери, жалась к броне, боясь, как бы ее не отсекли от танков. Это облегчало задачу советской артиллерии. Она уничтожала вражеские танки и мотопехоту не порознь, а вместе. Тем и объяснились огромные потери в живой силе, которые противник понес в этих танковых боях.

По-прежнему наиболее опасными для вражеских танков оставались советские КВ и Т-34. Поэтому танковые соединения противника в июльское наступление 1942 года шли со своими подвижными противотанковыми средствами – легкими артиллерийскими полками и мотоциклетными ротами. В этих ротах смонтированные и закрепленные на руле противотанковые ружья стали, таким образом, подвижными. В борьбе с ними наибольший эффект давали советские легкие танки Т-60, а затем и Т-70. Они нападали на мотоциклистов из засад, подбивали их и давили гусеницами. Каждая небольшая, хорошо организованная засада давала огромный эффект.

Летнее наступление 1942 года немецко-фашистские войска начали 28 июня. Они имели численное превосходство в силах и средствах, прорвали оборону Брянского и правого крыла Юго-Западного фронтов и стремительно [295] двигались на юг по правобережью Дона. Нависла угроза окружения войск южного крыла Юго-Западного и Южного фронтов.

6 июля Ставка Верховного Главнокомандования решила вывести эти войска из-под удара на рубежи реки Дон и на внешний обвод Ростовского укрепленного района и одновременно подготовить оборону на подступах к Сталинграду и Кавказу.

Обнаружив отход советских войск, противник организовал их преследование, стремясь с ходу овладеть донскими переправами. Уже 12 июля он вторгся в Сталинградскую область и передовыми отрядами вышел к большой излучине Дона.

Разгорелись жаркие, кровопролитные бои. Советские войска, отходя, наносили огромные потери врагу. Плечом к плечу с другими родами войск сражались советские танкисты, которые вписали в историю войны немало ярких страниц, прославивших и грозную их боевую технику.

Адъютант фельдмаршала Паулюса полковник А. Адам в своих воспоминаниях пишет:

«В районе севернее Волчанска сороковой танковый корпус неожиданно встретил сильное сопротивление. Русские вкопали в землю множество танков, вокруг которых отчаянно сражалась пехота».

Что стояло за этой сухой короткой записью? В бою под Волчанском 158-я тяжелая танковая бригада подполковника А. В. Егорова потеряла 42 танка и половину личного состава. И это за несколько часов боя. Гитлеровцы потеряли 85 танков. А произошло это так.

С восходом солнца 30 июня заговорила вражеская артиллерия, а потом над боевыми порядками нашей пехоты и танков появилось больше сотни бомбардировщиков. Высоко над ними барражировали «мессершмитты».

Когда бомбовозы сбросили свой смертоносный груз, показались танки врага. Сначала они шли клином, а затем начали разделяться на две части, решив охватить с двух сторон высотку, на которой находился НП Егорова. Танки двигались не торопясь.

У наступавших тактика была проста: вызвать на себя огонь с дальних дистанций, обнаружить противотанковые орудия обороняющихся и направить на [296] них авиацию, а затем все, что останется, подавить танками.

Но позиции советской пехоты и противотанковой артиллерии молчали. Танкам фашистов пришлось подойти совсем близко к траншеям советской пехоты и открыть огонь. А обороняющиеся молчали, будто вымерли. Снова появилась вражеская авиация и стала сбрасывать бомбы не на передовой, а на тыловые позиции бригады. Пыль и дым заволокли все кругом, передний край исчез за сплошной серо-черной завесой.

И только теперь ударила первая линия противотанковых средств стрелковых подразделений. Вражеская танковая цепь дрогнула, несколько машин задымились. Но общий строй продолжал двигаться. Наши пушки огонь усилили. Задымили еще несколько танков. Враг, однако, упорствовал. Вот уже с десяток машин перевалили через траншею нашей пехоты... Серые глыбы неотвратимо наползали, обходя высотку, на которой располагался НП бригады, явно опасаясь, что на ней есть противотанковая артиллерия.

...Прошло два часа, как начался бой. Егоров включил рацию.

– Нечаев, что у вас?

– Первые три атаки отбиты. Подожгли двадцать. Немец перегруппировывается. Потери – пока один тяжелый сгорел. У тридцатьчетверки заклинило башню. Ремонтники что-то делают.

– На КП гони! – приказал Егоров механику-водителю своего командирского танка.

Позже на КП подсчитали что гитлеровцы потеряли более 50 машин. Но и в бригаде потери немалые. В батальоне Нечаева сгорело 8 машин и 6 выведены из строя, у Николаева – та же картина.

Но бой еще не закончился. Большая группа танков противника, откатившись, вдали перестраивала свои ряды. Сначала они сгрудились, а затем выстроились острым клином, но так, что в голове оказались два танка, идущих параллельно. Похоже, они собирались раздваивать свой строй, чтобы острием одного ударить в стык батальонов, а вторым, левым, проскочить к реке.

«Пусть идут туда. Там стоит засада»,– подумал комбриг.

В засаде стояли взводы лейтенантов Шолохова и Якуба. [297]

– Как дела, подполковник Егоров? – прохрипел в трубке рации голос комкора генерала Щурова.

– За четыре часа противник потеснил наши фланги, вклинился в центре бригады до четырех километров, – ответил комбриг.

– Какие потери?

– Двадцать два танка безвозвратно. Десять дерутся в окружении.

– Продержись, Егоров, еще немного. Скоро поможем.

Да, нелегко было танковой бригаде Егорова. Враг наносил свой главный удар по ней. 250 танков при поддержке авиации и артиллерии против 50!