— По ночам кофе не варю. Это бодрящий напиток.

— Зануда ты, Кирка. Хотя кофе варишь зачётный.

— Спокойной ночи! Я ложусь спать, Мне завтра рано на работу.

Кира легла и моментально забыла про этот разговор, и, когда на следующий день ей позвонил Георгий, она не сразу сообразила, кто это. Как звали того мужика, пригласившего её танцевать, она уже не помнила. Георгий предложил встретиться, и Кира согласилась. Согласилась не потому, что хотела новых отношений, не потому, что новый знакомый ей понравился, просто предстоял свободный день, и его надо было как-то прожить, не думая о Кирилле, о том, что он счастливо живёт со своей женой и не вспоминает о Кире.

Праздничный ужин подошёл к концу. Кира знала, что сегодня всё произойдёт так же, как и всегда: они поедут к Георгию, он будет умел и ласков, потом уснёт и начнёт громко храпеть, да так, что Кире придётся идти спать в гостиную, где он найдет её утром, и они вновь сплетутся телами, губы Георгия будут ласкать её шею, грудь, живот… Единственное изменение в привычном ходе их встреч будет добавляемая по случаю Дня рождения фраза — утром Георгий скажет, что главным подарком для него была ночь, проведённая с Кирой, хотя эта «подарочная» ночь ничем не будет отличаться от такой же ночи неделю, год, десять лет назад. За восемнадцать лет Кира привыкла к этим словам, привыкла к телу Георгия. Она знала, что будет два сближения — вечером и утром, по секундам знала, когда и как будет её любовник умелыми пальцами ласкать её влагалище, иногда ей казалось, что она даже знает, сколько фрикций он сделает до того момента, когда раздастся его полустон-полурык и он оторвётся от неё.

Всё было именно так, как и ожидала Кира — из ресторана они поехали к Георгию. Уже в прихожей он начал жадно целовать свою женщину, и в этот момент она привычно почувствовала, что тоже хочет его.

Ночью Кира сидела за огромным кухонным столом и читала новости на экране телефона. Спать не хотелось. Кира по-хозяйски открыла полку, достала банку с зелёным чаем (чай отменный, его Георгию привозил приятель из Китая), включила чайник. Даже сюда из спальни долетал громкий храп, он не раздражал Киру, она привыкла и к этому храпу, и к ночам в этой квартире. Отношения её с Георгием сначала вызывали у неё много вопросов, несколько раз Кира даже расставалась со своим любовником, пыталась завязать новый роман, но вновь возвращалась к прежней связи, а со временем не только привыкла к этим отношениям, но поняла, что именно такие «на расстоянии» отношения её полностью устраивают. Устраивало то, что свой День рождения Георгий отмечал всегда с ней вдвоем, но в субботу у него будет банкет в ресторане по случаю пятидесятишестилетия, куда придёт много гостей, но Кира приглашена не будет. Когда они только начали встречаться, Киру оскорбляло, что её новый возлюбленный, называя её «любимой женщиной» и «единственно близким человеком», не знакомит с друзьями, не посвящает в свои дела. Однако вскоре не просто привыкла, а увидела в этом явные преимущества.

Через пять лет их связи (Кира так определяла для себя отношения с Георгием — не роман, а просто связь) на отдыхе Георгий неожиданно предложил Кире стать его женой. Они стояли на берегу океана, набегающая волна ласково слизывала песок с босых ног, расслабление, подобно тёплой волне, накатывало, наполняя покоем.

— А давай поженимся, — прозвучал красивый баритон Георгия. — Выходи за меня замуж.

Кира невольно поморщилась: слова возвращали в реальность, мешали наслаждаться нежным шёпотом бирюзовых волн. До этой минуты ей казалось, что она хочет ясности в их отношениях, хочет статуса замужней женщины, но внезапно пришло осознание: «Мы не пара с этим человеком. Я сама по себе».

— Разве нам плохо сейчас? Мне кажется, что нам не стоит ничего менять, — Кира произнесла это как можно мягче.

— Пожалуй ты права, так лучше, — Георгий закурил, и Кира с изумлением заметила, что у него дрожат пальцы, — Ты свободна. Я тоже. Мы никому ничего не должны.

Они снова любовались лазурной гладью океана, украшенной белой пеной на гребнях волн. Ничего не изменилось в их отношениях, и изменилось всё.

«Я свободна. Я никому ничего не должна», — отдавалось в мозгу у Киры, словно кто-то невидимый повторял ей это. Прежде она ругала себя за то, что она принимает помощь Георгия, спит с ним, а сама не любит его, что он был ей нужен только для того, чтобы забыть Кирилла. Но в тот вечер на берегу океана Кира почувствовала: она с Георгием не из чувства благодарности, она с Георгием, потому что он ей нравится, она к нему привыкла, он умеет довести её до высшей точки наслаждения в сексе. Она больше не будет зависеть от настроения любовника и от его планов, она может сама определять их отношения — они стали партнёрами. «Я свободна. Я никому ничего не должна»

Зелёный китайский чай заварился, Кира с удовольствием сделала глоток нежного напитка, прислушалась: храп прекратился, на время в квартире воцарилась тишина, вспомнилось пушкинское: «Привычка свыше нам дана: замена счастию она». Привычка эта далась нелегко. Когда-то солнечным весенним днём Кира согласилась встретиться со случайным знакомым, пригласившем её на танец, согласилась и тут же пожалела: она собралась участвовать в «Цветочном марафоне» и от работы её никто не освобождает, значит, предстоит непростая неделя, может, правильнее было бы в выходной отоспаться, набраться сил, а не идти на свидание неизвестно с кем. И в этот момент в салон зашёл Кирилл с женой. Лору Кира узнала сразу, она хорошо запомнила худощавую блондинку с фотографии, в памяти возникла квартира, куда привёл её Кир, широкополая шляпа на вешалке при входе, фотографии на стене… Ещё до конца не поняв, что произошло, Кира почувствовала, как бешено заколотилось сердце. Она кинулась в подсобку, боясь, что её заметят. Потом она спрашивала себя: чего испугалась? Почему убежала? Но это уже было потом, а в тот момент через приоткрытую дверь она наблюдала, как Кирилл, улыбаясь, что-то говорит жене, а потом покупает букет эустом, белых эустом! Есть же лиловые, бордовые, фиолетовые эустомы, есть розы, есть пионы, герберы, хризантемы… Но Кирилл просит, чтобы собрали букет белых эустом. Не то, как Кир улыбался жене, не то, как она прижималась к его плечу, заставило Киру разрыдаться, слёзы вызвал букет белых эустом. Это были их цветы, символ их любви — её и Кирилла. А теперь он дарит эти цветы жене, а может, просто букет кому-то, к кому они сейчас пойдут из цветочного салона. Наверное, вспоминает, как покупал их для какой-то конашовской продавщицы, а может, даже и этого не вспоминает… Одно дело — думать, что Кир, возможно, живёт с женой, словно и не было в его жизни девушки, которая ждала от него ребёнка, которой он клялся в любви, и совсем другое — увидеть, как Кирилл держит жену под руку, как ласково смотрит на неё!

Зашедшая в подсобку сотрудница с изумлением обнаружила сидящую в углу на корточках и плачущую Киру, всегда невозмутимую и строгую. На вопрос о причине слёз Кира призналась, что споткнулась и больно ударилась, но что ушибла, не сказала.

В салоне оживлённо обсуждали удивительное открытие — их шеф-флорист умеет плакать, строились версии, рассматривали самые смелые предположения, но Кира даже не замечала, что происходит вокруг, перед глазами стояли Кирилл с огромным букетом и улыбающаяся Лора.

Вечером Лёха застал Киру за странным занятием: она, что-то бормоча, жгла в ванной фотографии. Сосед попытался выяснить, что это значит, но, увидев неподвижные глаза Киры, открыл кран, чтобы потушить огонь, и повел её к себе в комнату. В шкафу нашлась бутылка водки, Лёха налил Кире полной стакан и силой заставил выпить, выпил и сам. Потом они долго сидели на продавленном старом диване Лёхиного деда и каждый рассказывал о своих безответных чувствах: Кира о том, как её растоптал Кирилл, а Лёха — о разлюбившей его красавице Насте.

— Кирка, ты ему рога наставь, сразу легче станет. Хочешь, я тебя трахну?