— Пошли в загс, заявление подадим.

— Ты же знаешь, что у меня мама тяжело болеет.

— А при чем здесь она? Я не на твоей матери, а на тебе жениться собираюсь. Сколько можно в мастерской встречаться! Ты же не можешь меня дома на ночь оставить, тебе без печати в паспорте неловко.

— Да, неловко. Тем более, сейчас мама больная. А я буду свидания у неё на глазах устраивать.

— В четырехкомнатной квартире можно было бы и не на глазах сексировать, — усмехнулся Матвей.

В квартире у Ули, действительно, было достаточно места — большие комнаты с высоченными потолками, огромная кухня, просторная «тёмная комната» — словом, все плюсы квартиры в сталинском доме были представлены. Квартиру эта получал ещё в середине пятидесятых прадед Ульяны, руководивший градообразующим автомеханическим заводом, в ней росли многочисленные дети и внуки заслуженного машиностроителя, но потом разъехались, кто в Москву, кто в Питер, и родители Ульяны остались единственными владельцами огромной квартиры в самом центре города.

— Ты только из-за секса в загс зовешь? — спросила Ульяна. Совсем иначе представляла она себе предложение руки и сердца.

— Нет, конечно, — хмыкнул Матвей. — Нам хорошо вместе. Я нашёл, кого хотел бы рядом по жизни видеть, так чего время тянуть?

Вечером Ульяна спросила у мамы, не будет ли та возражать, если Матвей, который провожал её вечерами и иногда задерживаясь попить чаю, станет жить с ними.

— Это что такое, — заволновалась больная женщина, — поживёт, попользуется тобой, потом дальше пойдёт? Он парень видный, сегодня здесь — завтра там. А ты у разбитого корыта останешься.

— Мам, перестань. У нас всё серьёзно. Матвей меня замуж позвал.

— Ну, не знаю, Уляша, — мать вздохнула, — ты же с ним только этим летом познакомилась. Надёжный ли он, сможет о тебе позаботиться в случае чего?

— Надежный, — уверенно заявила Ульяна, — и он любит меня.

— А ты его?

— И я его люблю. Очень. Но если ты считаешь, что мы торопимся, мы подождём. Ты, главное, не волнуйся.

Мать тяжело вздохнула:

— Из-за меня тебе, как раз, нужно поторопиться, а то я скоро уйду, и ты одна, как перст, останешься. Ты и так из-за меня в университет поступать не поехала, в Конашове застряла, а теперь и замуж не выйдешь.

— Мам, прекращай! Никуда ты скоро не уйдёшь. Вот операцию сделаешь и поправишься.

— Ну, Бог даст, может, тогда и на внуков полюбоваться успею.

На следующий день после этого разговора Ульяна с Матвеем отнесли заявление в загс. Со своими родителями Матвей невесту знакомить не торопился — они жили в восьмидесяти километрах от Конашова, и выбрать время, чтобы съездить в родное село, Матвею никак не удавалось.

Вика знала об отношениях подруги с Матвеем, не раз говорила, что друг Баранова — отличный парень, и даже давала ключи от квартиры, когда уезжала с мужем на дачу. Вике первой рассказала Ульяна, что Матвей сделал предложение, и именно Вика стала горячо убеждать: три месяца — это более чем достаточный срок, чтобы узнать человека.

И вот Вику Ульяна увидела целующейся с Матвеем. Но это же абсурдно: Вика не могла изменять любимому мужу, тем более с женихом подруги! Наверное, подумала Ульяна, её так взволновал отказ в донорстве и возмутило нелепое заявление о неродстве с родной матерью, что была не в себе, вот что-то и померещилось.

Ульяна не любила даже малейшую неясность и, чтобы не мучить себя сомнениями и поскорее разобраться в случившемся, набрала номер Матвея, но он не ответил на звонок. Позвонила Вике — та была «вне зоны действия сети». А перед глазами вновь и вновь возникла подруга, садящаяся в машину, украшенную леопардом; Матвей, тянущийся к девушке; их губы, слившиеся в поцелуе. Непрошеные слёзы снова покатились по щекам Ульяны.

В дверь позвонили — пришла тётя Ира, мамина сестра.

— Ну, как у вас дела сегодня? — звонкий голос гостьи разнёсся по квартире.

— Тише, мама спит. Сказала, что ей сегодня нездоровится.

— А ты чего такая? — голос Ирины сошёл до полушёпота. — Плакала?

— Нет, просто расстроилась. Мои анализы перепутали с кем-то и сказали, что мои стволовые клетки для трансплантации не годятся.

— Откуда ты знаешь, что перепутали? Может, просто не подходят. Мои же анализы не подошли.

— У вас с мамой группы крови разные, а у нас одна. Но они написали, что мы с мамой не в кровном родстве. Завтра утром пойду разбираться.

— Не ходи, я сама схожу и всё узнаю. У меня лучше получится. А ты с утра иди учиться.

— Ульяш, кто-то пришёл? — донёсся из комнаты голос матери.

— Я пришла, я, — Ирина пошла к сестре, а Ульяна вернулась на кухню и позвонила Матвею. Но номер вновь не отвечал.

И на следующий день Матвей ни разу не позвонил, что было у них не принято. Вика в колледже не пришла. Ульяна забеспокоилась: что-то произошло, но что? После занятий сразу поехала в автомастерскую, где работал Матвей, однако его там не оказалось. «Заболел», — объяснил сменщик. Ульяна никогда не была дома у Матвея, знала только, что он с другом снимает комнату на окраине города, но адреса в мастерской ей не дали. Оставался Саня Баранов, муж Вики и друг Матвея. Ульяна поехала к Сане — он же должен знать, где живёт его товарищ, заодно и с Викой поговорит, пусть объяснит, что вчера на площади перед больницей было.

Около автобусной остановки стояла Юлия Баранова, бывшая одноклассница Ульяны и сестра Саньки. Заметив Улю, Юля, не здороваясь, начала делиться новостями:

— Чего твоя подружка-то учудила! Мне сразу она не понравилась, когда Саня её первый раз только привёл знакомиться.

— А что случилось? — Ульяна поняла, что речь идёт о Вике.

— Ты не знаешь? — с иронией спросила Юля. — Или, по-твоему, это нормальное поведение?

— Юль, я не понимаю, о чём идёт речь. Что с Викой случилось?

— Что случилось? Совесть потеряла. И похоже, что не вчера. Она, когда на дачу к нам приезжала, всё время сюсюкала: «Санечка, Санечка, дорогой, любимый…» Мамка говорила: «Как она Саню любит», а я сразу увидела: лицемерка хитрожопая.

— Вика, правда, Саню любит. Она мне всегда говорила, что по любви замуж за него пошла.

— Ага, по любви, — Юля презрительно скривила губы. — У неё в телефоне Саня вчера переписку нашёл. Он ей за три месяца и шубу на зиму купил, и золота полную шкатулку, а она ему рога с его же приятелем наставляла, с Матвеем, он ещё с тобой на их свадьбе танцевал.

— Это неправда, — не столько бывшей однокласснице, сколько себе сказала Ульяна. — Это невозможно.

— Ещё как возможно, — заверила Юля. — Я к Сане вчера вечером зашла, надо было у него кино забрать, лицензионное. Он у меня всегда дивиди берёт, а потом сам не возвращает.

Юля принялась пересказывать сюжет фильма с лицензионного диска, но Ульяна её прервала:

— А причём здесь Вика и Матвей?

— А мне кино моё вчера не отдали. Там такое было! Санька переписку в её телефоне прочел и стал орать. А твоя Вика на него, что он такой-сякой, мне повторять стыдно. Сказала, что с Матвеем спит, потому что он трахать может нормально, а брат мой… Короче, шлюха твоя подружка. Саня её вещи собрал — два баула. Я ему помогала, шубу сказала, чтобы ей не паковал, и золото всё убрала, что он дарил. Представляешь, он этой проститутке две цепочки купил, два кольца, кулон с зодиаком. Надо было серьги у неё из ушей вынуть, а лучше с ушами оторвать.

— И где сейчас Вика?

— А почем я знаю. Может, к бойфренду своему побежала, а может, ещё куда. Саня её переписку с Матвеем нашёл, а сколько у твоей подружки ещё трахальщиков было, не знаю. Я вчера мамке рассказала, так она прямо в себя прийти не могла. Мы эту заразу приняли, одели как принцессу, а она вон что вытворяет…

Юля долго перечисляла благодеяния семейства Барановых, оказанные бессовестной шлюхе, но Ульяна уже её не слушала. Значит, всё, что вчера она увидела на центральной площади, не требовало никаких разъяснений. Это было именно то, что она сразу подумала — встреча двух любовников. Но зачем тогда Матвей сделал предложение? Зачем Вика всячески одобряла предстоящее замужество подруги?