— Ну, и замечательно, — равнодушно бросила Кира, встала и вышла из кухни.

Ульяна сидела счастливая: Кира берёт её к себе на работу, можно будет каждый день наблюдать, как эта красавица разговаривает, как ходит, что делает, даже можно будет что-то перенять из Кириных изящных манер.

— Ешь давай, всё стынет, — проворчала Людмила Михайловна.

— А как на вокзал доехать? Мне сумку надо забрать.

— Незачем тебе на ночь глядя куда таскаться. Завтра заберешь.

— Завтра мне на работу к Кире. Надо переодеться.

— В чем сегодня была, в этом и пойдешь. Трусы свои постираешь. А завтра по дороге тебя Кира на вокзал завезёт, всё равно мимо будете ехать, — Людмила Михайловна уверенно указывала Ульяне, что та должна делать, и девушка подчинилась.

Поужинав и ответив на все дотошные вопросы Людмилы Михайловны о семье и знакомых, Ульяна вернулась в гостиную, достала телефон, чтобы позвонить тёте Ире. Утром она отправила ей сообщение «Добралась хорошо, всё в порядке», но, наверное, надо рассказать, что она будет работать не гувернанткой, а в офисе секретарём. Но звонить не стала: что за офис, Ульяна не знает, кто такая Кира, почему-то её приютившая, ей тоже неизвестно. Тётя Ира начнет расспрашивать, но ответить будет нечего, и тогда тётя испугается, начнёт пересказывать истории про сексуальное рабство и кражу людей на органы. Нет, лучше пока ничего тёте Ире не говорить, тем более, что история появления Ульяны в этой дорого обставленной московской квартире действительно странная для неё самой.

Ульяна хотела уже убрать телефон обратно в сумку, но тут он зазвенел. На экране высветилось красивое мужское лицо — Матвей.

— Привет!

— Привет! — голос Ульяны дрогнул. Матвей заходил к ней месяц назад, а теперь звонит, значит, соскучился, понял, по достоинству Ульяну оценил.

— Вика сказала: ты в Москву уехала.

— Да, вчера.

— Ну, и как там Москва?

— Стоит.

— С работой чего у тебя? Возвращаться не собираешься?

Сердце Ульяны гулко застучало:

— Пока не знаю. Меня секретарем в офис берут.

— Слушай, если ты пока в Москве, может, я в твоей квартире поживу. Чего она пустовать будет.

Сердце перестало громко стучать, голос Ульяны стал ровным.

— За квартирой тётя Ира следит, цветы поливает, а захочет, будет сдавать.

— Понял. Ну, ты с тёткой поговори. Пускай пустит меня пожить.

— Она чужого человека не пустит.

— Уль, я же не чужой, ты замуж за меня даже собиралась, пока я тебе не надоел.

— Матвей, что ты говоришь? Ты мне не надоел, а с Викой мне изменял.

— Хватит ерунду говорить. Пока!

— Пока!

Через минуту вновь раздался звонок. Сейчас Матвей скажет, что с Викой он порвал, что любит Ульяну.

— Слушай, мы так и не договорили. Если тётка твоя надумает квартиру сдавать, ты за меня словечко замолви. Я бы комнату снял. Ты знаешь, я аккуратный, квартиру не засру.

— Хорошо, скажу.

— Ну, тогда пока! Звони, если что.

— Пока!

Ульяна с отвращением смотрела на телефон. А ведь она была готова побежать к Матвею, если бы он только намекнул, что скучает, что ждёт её. «Больше я не поведусь», — сказала себе Ульяна, но на всякий случай, чтобы избежать соблазна перезвонить, решила стереть номер Матвея, и вообще, если уехала из Конашова и решила отформатировать свою жизнь, надо начать с телефонной книжки. Рядом с Матвеем был записан какой-то Михаил. Ульяна хотела и этот номер удалить, но неожиданно вспомнила добродушного парня, который вёз её из Дома малютки. Он дал свой номер со словами: «Если надо будет что-то перевезти звони, да и просто так звони, когда скучно будет». Ульяне не было скучно, ей просто хотелось поделиться впечатлениями от прошедшего дня, и она набрала номер Миши.

— Алло, — мужской голос в трубке звучал тихо и глухо.

— Извини, что разбудила, — Ульяна посмотрела на часы: только половина девятого.

— Нет, не разбудила. А с кем я говорю?

— Ульяна. Ты меня из даниловского Дома малютки подвозил.

— А я тебя сразу не узнал. Ты прости. Ждал, что позвонишь, а вот не узнал, — в голосе Михаила звенела радость. — А я тут работаю. Комп одним переустанавливаю. Ребёнка спать укладывают, вот я тихо и разговариваю.

— Ну, тогда работай. Как-нибудь в другой раз созвонимся.

— А ты чего хотела? В Даниловск собралась?

— Нет, Миш, я в Москву уехала.

— Ничего себе! А чего вдруг? Ты же в доме малютки у Екатерины Петровны работать собиралась.

— Жизнь внесла коррективы. Ладно, давай работай. Не буду мешать.

— Да ты и не мешаешь. Рассказывай, чего тебя в Москву понесло.

Они долго разговаривали о чём-то малозначительном, но почему-то интересном обоим.

А ночью Ульяне вновь приснился особняк Федулова. Только уже не Матвей, а Кира ведёт её по мраморной лестнице, и все расступаются перед ними, а ухоженная блондинка хочет сказать что-то неприятное, но под строгим взглядом Киры прячется за дверь.

Ульяна проснулась счастливой. Пусть во сне, но они с Кирой одержали победу. За окном занимался рассвет, но спать не хотелось. Впереди ждал новый день, и от этого дня Ульяна впервые за последние месяцы не ждала ничего плохого.

«Всё, что происходит в жизни, происходит не со мной, а для меня. Надо только понять зачем», — вспомнила Кира, когда-то прочитанное высказывание. Случайная остановка в родном городе, заказ на оформление цветами дома Федуловых, встреча с девочкой из Конашова — последнее время Кире кто-то упорно напоминал о прошлом. Девочка особенно тревожила, вернее, её глаза — орехового цвета, с легким прищуром, такие глаза были у Кирилла. Как ни пыталась Кира забыть этот взгляд, но память противилась: сколько раз смотрели на Киру жадные, ласковые, требовательные мужские глаза, но не было тех, особенных, глаз Кира. И вдруг появилась эта девушка. «Что-то мне судьба готовит, знать бы что».

— Ты сегодня задумчива, — Георгий нежно погладил руку Киры. — Что-то произошло, о чём я не знаю?

— Ничего не произошло, просто воспоминания одолели, — пожала плечами Кира.

Они сидели в ресторане, отмечая День рождения Георгия. Отмечали вдвоем, так у них было принято.

— Я тоже сейчас пребываю в воспоминаниях, вспомнил, как впервые увидел тебя, — Георгий мечтательно улыбнулся. — Ты была такая же задумчивая.

— Только на восемнадцать лет моложе.

— Перестань! Ты всегда была, есть и будешь молода и прекрасна!

Кира ничего не ответила, но улыбнулась, словно услышала милую шутку. Георгий был мастер произносить комплименты — когда они познакомились, Кира ещё придавала значение словам, потом поняла, что слова — это только слова, и за ними может ничего не стоять. С Георгием, таким нежным и мягким внешне (просто медвежонок Тедди, а не мужчина), но жестким в делах, она научилась не просто слушать слова, а слышать, что за этими словами стоит.

— Я хочу выпить за тебя, — Кира торжественно подняла бокал, — не только потому, что сегодня твой День рождения, а потому что ты очень много дал мне, многому научил. За всё, чего добилась, я благодарна тебе!

Кира не лукавила, она действительно была благодарна Георгию — без его поддержки она не стала бы успешной владелицей крупного бизнеса. Как не похожа была сегодняшняя Кира на ту, что девятнадцать лет назад приехала пензенским поездом в Москву и стояла на привокзальной площади, размышляя, куда теперь идти…

На площади трех вокзалов девушка заметила вывеску «Цветы». В маленьком магазинчике бойкая продавщица дала телефон хозяйки, Кира позвонила и договорилась о встрече. Так началась работа в столице. Магазин, куда попала Кира, как и «Цветочный остров», находился в торговом центре. Но торговый центр был крупнее конашовского, и в цветочном магазине покупателей теснилось значительно больше. Но разница была не только в объеме работы. Агнесса требовала, чтобы продавщицы «главного цветочного салона города», продлевая жизнь цветов, постоянно меняли воду, а сломанный цветок разбирали на лепестки для продажи в качестве свадебного или романтического аксессуара. Кира вспоминала часто слышанное «Если цветы поникнут на следующее утро, покупатель к нам больше не придёт». А в столичном магазине не только не запрещали, а требовали посыпать лепестки блёстками, маскируя пожухлость, оторванные или поникшие бутоны сажать на проволоку и ставить в букет. Кира с ужасом смотрела на те приемы, которые Агнесса объявляла грубейшими нарушениями, а на новом месте работы считали совершенно нормальными.