— Верни ей вещи, — наконец, лениво процедил мой защитник, — так и быть, тогда я разрешу тебе уехать.
— Разрешишь? — с притворным дружелюбием повторил Тимур, — а если я не соглашусь? Тогда что сделаешь? Дай угадаю… устроишь истерику?..
— Не угадал.
Эти слова послужили спусковым крючком. Я вскрикнула. Первый удар Тимур пропустил, слишком неожиданно, с близкого расстояния Макс пробил. Он так и не успел принять защитную стойку, не успел даже вскинуть руки, чтобы вовремя блокировать атаку. Кулак пришелся точно в переносицу, и парень охнул, завертелся волчком, взвыл от боли, посылая противнику сдавленные проклятия. На шелковую рубашку брызнула кровь.
— В сторону отойди! Живее! — только и успел бросить мне Макс, а Тимур, оправившись от первого шока, уже кинулся на него, рыча от ярости, врезаясь головой в живот.
Я не отреагировала, потому что нырнула в машину, спеша забрать свою сумку, подцепила пальцами тонкий ремешок, но выпрямиться до конца не успела, как не успела закрыть дверь: меня сшибло с ног их сцепившимися телами. Дверца снова распахнулась, она и приняла весь удар на себя, но я, оказавшись по другую сторону и по инерции отлетев вперед, больно приложилась головой о боковое зеркало, сворачивая его на сторону. И сразу отодвинулась подальше, сжимая сумочку в руках, совершенно дикими испуганными глазами глядя на то, что происходит рядом. Что там фильмы… в настоящих драках никаким благородством даже не пахнет, здесь только кровь, и ужас, и хаос… Не в силах оторвать от них глаз, пятилась и пятилась, желая одного: бежать со всех ног, бежать подальше отсюда, но разве я могла оставить Макса?
Под самым фонарем, когда прислонилась к бетонному столбу спиной, силы оставили меня, и я беспомощно сползла по нему, скользя, оседая прямо в снег, до сих пор не чувствуя холода. Лоб, которым ударилась, саднило, завтра точно вырастет шишка, я коснулась пальцами: уже сейчас ушибленное место припухло, наливаясь пульсирующей болью… Этого только не хватало. Мне стало жаль себя, а еще — обидно и страшно…
Под звуки мощных ударов и отрывистых мужских возгласов сквозь сцепленные зубы я прикрыла лицо руками, сжимаясь в комочек, мечтая испариться, да хоть травой прорасти сквозь землю. Кулаками ребята уже махали без разбору, не жалея друг друга, и было непонятно, кто на кого наседает, кто кого теснит, кто у кого выигрывает… Нервы сдали. Несколько всхлипов невольно сорвались с губ, прежде чем я успела их сдержать. Как все это закончить?
И вдруг что-то изменилось: парни устали или произошла другая непредвиденная заминка, но драка на мгновение прервалась, и я осмелилась взглянуть на них сквозь пальцы. Макс медленно выпрямлялся, тяжело дыша, упершись руками в колени, внимательно наблюдая за противником в ожидании нового нападения. Но Тимур, бревном откатившись в сторону у него из-под ног, в атаку уже не спешил. Посидел, потряс головой, вытирая рукавом разбитые губы. Потрогав языком внутреннюю сторону щеки, усмехнулся, сплюнул окровавленный сгусток на землю.
— Это дело так не закончится, — поднялся, покачиваясь, даже не взглянув на меня, сразу направился к водительскому сидению, — с тобой, — наставил на Макса указательный палец, обходя машину кругом, — мы еще встретимся, приятель.
— А чего тянуть? — в запале бросил Макс, — мы еще даже не расстались. Вот он я. Эй! Вернись, над твоей рожей еще можно поработать…
Явно нарываясь, сделал несколько шагов вперед, вдогонку, но тот уже успел сесть в машину. Макс с ноги захлопнул приоткрытую заднюю дверь, оставляя, как личный автограф, приличную вмятину, но все же нехотя остановился. Мы оба слушали, как с пол оборота завелся мощный двигатель. Фары сочными лучами прорезали темноту, и седан резко, с пронзительным визгом, стартанул. Макс развернулся, провожая его глазами, долго глядел вслед. О чем он думал?
Мы остались на заднем дворе одни. Звук двигателя еще только затихал вдали, а вокруг вдруг сделалось очень тихо, как бывает только зимой. Я прикусила губу, потому что между нами повисла почти могильная тишина. Ждала, когда Макс повернется. И вот, наконец, он это сделал.
Чем ближе он подходил, тем громче слышалось его дыхание: глубокое, раздраженное. А еще было в его лице что-то такое… звериное, необузданное, то, что невозможно не подчинить, ни одомашнить… Я вдруг испугалась, что он способен причинить вред мне, на глазах мгновенно, без усилий выступили крупные слезы, потекли. А может, это была запоздалая реакция организма на стресс.
— Дура… чего ревешь? Я победил.
Он стоял надо мной, посылая в пространство волны злости. Стесанная о кулак или о дверцу машины скула, глаза все еще горят пьяной яростью схватки. Я видела, как не терпится ему излить свой неутоленный гнев на меня. К сожалению, я не могла ему в том помешать.
— Знаешь, а ведь так всегда бывает с непослушными девочками. Всегда. Но ты, конечно, этого не знала…
Я продолжала тянуть носом. Простое действие, остановить слезы я была не в состоянии, а он будто не понимал.
— Не смей реветь, иначе оставлю тебя здесь! Не смей, я сказал… или…
Я подняла голову.
— Ну, что? Что ты сделаешь? Что? Опять унизишь? Может, ударишь? Расскажешь родителям? Что?? Что будет на этот раз?..
— Что бы я ни сделал, тебе не понравится, верно? Так какая тебе разница, что именно будет? Теперь вставай.
Но я продолжала сидеть, с трудом контролируя громкие частые всхлипы. Тогда он сам присел на корточки передо мной, я не успела отстраниться, — взял за подбородок, вздернул, заставляя задрать голову.
— Дай посмотрю. Не бойся, я только взгляну… Хватит дергаться… бесишь, — осторожно обхватил мое лицо, разглядывая ссадину, — выглядит скверно. Причем довольно скверно. Болит сильно? Нет? Что-то я сомневаюсь… Точно нет? Хорошо. Потому что сейчас я сам тебя прибью, — он, наконец, отпустил меня, но продолжал сидеть, сжимая кулаки, пристально и будто огорченно глядя, — и где только ты набралась такой борзоты, куколка? Хотел бы я знать, кто на тебя так плохо влияет…
— Ты! — буркнула, отстраняясь, слишком угнетало его присутствие, — у тебя вот и набралась!
Он не двигался и молчал, сводя меня с ума этим своим необъяснимым молчанием, потом вдруг уронил лицо в ладони и шумно выдохнул. Разбитые руки его скользнули вверх, прошлись по волосам, пару раз, туда-обратно, вконец испортив прическу. А потом Макс выпрямился, мгновенно вырастая до великана, снова напугав меня. Оттуда, сверху, жалея, протянул ладонь.
— Поднимайся, пока не примерзла окончательно. Пожалуй, на сегодня с тебя хватит. Самое время отсюда свалить.
Я запнулась, впервые услышав какие-никакие человеческие интонации в голосе, но все же сердито пробурчала:
— Вот сам… и вали. Я без тебя доберусь, сейчас найду девчонок и…
Он нетерпеливо пошевелил пальцами.
— Руку дай. Какие еще девчонки? Не гони… Ника, слышишь меня? Ну, куда я без тебя уеду? Давай руку, вставай…
Я изумленно на него таращилась, а он ничего не замечал… даже когда помог подняться, когда, забрав одежду в гардеробе, добрались до его машины, когда завел двигатель, и я отогрелась, когда мы вдвоем с ним летели сквозь слепящие огни ночной автострады. От сумасшедшей скорости, что задал Макс, захватывало дух и обрывалось что-то внизу живота, а может, дело было вовсе не в скорости. Кажется, готова пойти за ним хоть на край света… совершить вдвое, нет, втрое безумнее поступок, чем тот, что недавно привел к драке… лишь бы снова услышать, как он произносит мое имя…
Я чего-то ждала от него, но за всю дорогу Макс ни разу не взглянул на меня, не сказал ни слова. Притормозил у самой подъездной дорожки, но к гаражу почему-то не свернул.
— Чего сидишь? Дуй домой. И быстро.
Я уже взялась за ручку.
— А ты?
Он почесал бровь, явно думая о чем-то своем, но покладисто пояснил.
— Подожду, когда зайдешь и уеду.
— Куда? — слова вырвались прежде, чем я прикусила язык.
Он повернулся, чтобы посмотреть мне в глаза. В салоне царила полутьма, глухая зона между фонарями, выражения лица разглядеть не удалось, но этот голос был мне хорошо знаком.
