Желтые глаза шакала расширились от ужаса осознания своей безнадежной ситуации, помятая шерсть и усы встали дыбом.

– Спа…ик…сите! Эй! Нарцисс! Вытащите меня отсюда! ПО-МО-ГИ-ТЕ!

Но что за нелепость? Его скулящие визги отдавались протяжным эхом внутри моего же унитаза. Я, вдруг, с ужасом вспомнил, что до сих пор так и не освободил свою лапу.

– Помоги мне! Вытащи меня отсюда! – пищал некто, барахтаясь в ледяной воде канализационного слива. Именно этот некто и держался сейчас за мою заднюю лапу, как за спасительную соломинку. – Быстрее! Помоги!

От неожиданности я резко потянул свою ногу к себе, вытащив на ее конце нечто мокрое, жалкое и довольно тяжелое. Это был тоже какой-то тролль, который пожелал остаться в образе зверя – не то маленького побитого пса, не то очень стремного бесхвостого кота, чья светлая мокрая шерсть слиплась и сделала его похожим на тощую угловатую мумию… с одним глазом янтарного ярко-желтого цвета. Второй же был плотно закрыт – кто-то его выбил, судя по всему. В темноте унитаза я так и не разглядел, который это из двух – правый или левый.

– Признателен и благодарен! – сухо и как-то даже злобно ответил спасенный зверек усталым скрипучим голосом, стуча острыми неровными клыками от холода. Странно, теперь его глаз, вдруг, стал ярко-зеленым. – Жаль, что это ненадолго…

– Что ты такое? – тихо пропищал я и от волнения очень быстро добавил. – Как ты туда попал?

Но одноглазый зверек меня не слышал или же не хотел слышать, он приоткрыл крышку унитаза и высунул наружу свою мокрую злющую морду с оскаленными клыками:

– Тут уже и Ифрит вылез! Я смотрю, все уже началось!

– Стой! Ты куда? Тебе нельзя, ты же тролль! – только и успел пискнуть я, снова ловя носом закрывающуюся крышку. Мокрого и и жалкого я так и не узнал его в полумраке, хотя его поджарая и покоцаная фигурка показалась мне очень знакомой. – Ауч! Больно же! И это благодарность за то, что я только что спас твою бесхвостую задницу?

– Я же был благодарен, но, увы, недолго, – проворчал мокрый пес, прыгая на крышку пузатого бочка, что стоял позади нашего унитаза. Я успел разглядеть что-то знакомое в его плавных крадущихся движениях, в белой свалявшейся шерсти, в широком крепком ошейнике из темной драконьей шерсти. – Что ж, мне пора! Досвидули!

– Творожок! – пропищал я, да так громко, что сама Сирена, кажется, обернулась. Но какое дело магам, вызвавшим самого Ифрита до двух мокрых крыс, копошащихся в общественном унитазе?

– Ага! И тебе того же! – зло огрызнулся зверек, он открыл свой второй до этого момента крепко закрытый глаз. Творожку не было смысла больше притворяться и прятать свои разноцветные глаза, как огни сломанного светофора – желтый и зеленый. Он выругался и со всей силы нажал лапками на рычаг слива у бочка. Огромная тяжелая волна чистейшей ледяной воды сбила меня с ног, а точнее – с лап. Все произошло так быстро, что я даже пискнуть не успел – ни от удивления, ни от обиды и несправедливости. Да я же только что спас его бесхвостую задницу от смерти! Уносясь в темную даль канализационных труб, я едва не захлебнулся от такой наглости и от собственной глупой доверчивости.

Ну вот, совсем скоро одним лесным троллем в мире станет меньше, я уже почти задохнулся, нахлебавшись воды, и стал терять сознание, как, вдруг, произошло нечто совершенно невероятное – поток воды резко развернулся и потащил меня в обратную сторону. Он словно понимал, что в трубы случайно попало что-то не просто инородное, но и живое. Быстрее… быстрее наверх, туда, где свет, тепло и воздух. Последний рывок, крышка унитаза сама собою распахнулась, и толчок, громко чихая, выплюнул меня наружу, словно подросток невкусную жвачку.

С бешенной скоростью я пролетел мимо ошарашенных магов в сторону фонтана, хватаясь за воздух всеми частями тела и отчаянно пытаясь затормозить.

– Нет, только не в пентаграмму! Только не к голодному Ифриту! – скулил я. Как жаль, что у меня сейчас не было хвоста – пушистый и беличий он был просто идеален для резкого торможения. – Лучше обратно в унитаз!

Хуже, чем попасть в пентаграмму, было бы только врезаться на полном ходу в Нарцисса. Но, к счастью, белобрысый вовремя отошел, и я с громким «чпок» плюхнулся на живот… на мраморный бортик фонтана, прямо в нескольких миллиметрах от синеватого пламени горящей пентаграммы. Мне жутко повезло, что я был насквозь промокший, однако, все же мои усы немного опалились. Еще бы чуть-чуть, и меня бы было уже никогда не спасти… Я сел на свою бесхвостую задницу и захлопал глазами, как мне показалось, очень беспомощно и мило…

– Фу, крыса! Мерзость какая! – раздался надо мной, словно гром, брезгливый визг Нарцисса. Дальше я ощутил сильный толчок по своей бесхвостой любительнице приключений – это Нарцисс легонько пнул меня своим начищенным ботинком, и я кубарем полетел… прямо в середину фонтана.

Остановился я так же резко и неожиданно, как и начал свой нелепый полет. Я столкнулся с чем-то довольно большим, мягким и теплым, как будто с мешком, наполненным сами знаете чем. Я зажмурил глаза, думая, что, наверное, меня уже проглотили на лету и сейчас будут долго и мучительно пережевывать, но нет…

– О, какие же черные проклятые времена настали! – громко сокрушался очень низкий хриплый бас, но такой мощный, что у меня внутри тряслись все поджилки, как от сильных колонок в хорошем ночном клубе. Голос, естественно, принадлежал разозленному Ифриту – высокой, метра три-четыре, плечистой фигуре, сотканной из черного густого дыма, внутри которого постоянно то вспыхивали, то угасали очаги ослепительных молний, будто бы там бурлил сильнейший из ураганов. Ярко-красные светящиеся глаза, как разгорающиеся угли на ветру, пылали гневом. – Это не подношение для Ифрита! Это просто насмешка! Оскорбление! Плевок в лицо! Это же старая плешивая псина!

И, действительно, то, во что я только что кубарем врезался, оказалось дряблым старым псом с жидким полуоблезшим мехом, с больными красными глазами. Он хрипло скулил и трясся не сколько от страха, а сколько от слабости. Однако, в псине было что-то знакомое, словно бы еще вчера я его видел здоровым и… насмехающимся надо мной своим противным визгливым голосом. Я невольно попятился назад, узнав одного из приспешников Дори – тролля-шакала Ника. Эта троица – тролль-песец Дори, тролль-гиена Ланс и тролль-шакал Ник в последнее время очень сильно отравляли мне жизнь в волшебной академии своими нападками и издевательствами. Они всегда ходили втроем и нападали на слабеньких беззащитных лесных троллей, вроде меня. Оскорбляли, издевались, отрывали хвосты.

Так вот, сейчас я был готов поклясться своим оторванным хвостом, что это точно был Ник! Что же с ним стало?! Он очень сильно постарел, прямо на всю свою жизнь, будто кто-то только что выпил через трубочку все его годы.

– Кто посмел разбудить меня? Осмелься назвать свое имя! – ревел джинн, между тем, становясь все выше и больше, а несчастный Ник словно высыхал и скрючивался, отдавая ему последние минуты своей жизни и превращаясь из старого пса в жалкую тощую сухую мумию, которая, как ни странно, еще дергалась и хрипло чуть слышно стонала. – Вызвать меня, верховного Ифрита, и принести мне в жертву это ничтожество? Кто из вас, о неразумные маги, это сделал? Посмел так меня оскорбить?

– Я, Нарцисс, родной племянник Светлого Короля, вызвал тебя сюда, о могущественный Дух Времени! – громко и твердо ответил белокурый красавец. Он, в отличие от остальных магов-студентов не кутался в белую мантию, а стоял, гордо выпрямившись, и смело, даже несколько надменно, смотрел в пылающие красные глаза черного великана. – Изволь выполнить мою волю! Это несложно, и потому мое подношение в виде жизни этого тролля весьма скромно. Прими к сведению, о Высший Дух, что этот хоть и глуповатый тролль был мне весьма дорог…

– Кто?! Меня посмел разбудить ТЫ… безбородый юнец? Раньше меня вызывали сами Короли в присутствии Верховного Совета и Высшей знати! На пышных торжественных пирах с фейерверками, трубадурами и музыкой! Мое появление было большой удачей и праздником! Как явление самого Бога среди его почитателей! – рычал Ифрит, от злости тряся огромными тяжелыми кулаками. Под его черной, как сажа, кожей играли стальные мышцы, от напряжения плотный густой дым, из которого он был соткан, трещал статическим электричеством и все так же ярко озарялся разрядами молний изнутри. Дух наклонился, практически согнувшись пополам, так что его огромная башка с эльфийскими острыми ушами и кривыми бычьими рогами очутилась напротив красивой ухоженной головы Нарцисса. Между разъяренной клыкастой мордой и идеальным фарфоровым лицом прекрасного юноши было лишь невидимое силовое поле, проходившее по очертанию пентаграммы. Недовольно и брезгливо осматриваясь по сторонам, Ифрит спросил громким шипящим шепотом. – И где же теперь я? В чьи покои ты меня вызвал, щенок?