– Это…эм… факультет магов, главный туалет… то есть ванная, – начала, заикаясь, Сирена. Все это время она молча и твердо стояла там, где и всегда – за стройной спиной Нарцисса, но сейчас решила не прятаться. – Почти дворец и…

– Что?! Вы вызвали меня в сортир? В уборную?! Да как вы смеете, дети шакалов! – уязвленно взвыл дух. С этими словами он, треща молниями, кинулся на магов, но граница огненный пентаграммы остановила его, словно невидимая стена. Подобное лишь разозлило Ифрита, он стал метать молнии по всему фонтану, разрушив несколько статуй в центре. – Раньше мне в жертву за раз приносили дюжину юных девственниц! Таких молодых и красивых, что было жалко выпивать их жизни, обращая прекрасные цветы в дряхлых старух. А что теперь я вижу в своей пентаграмме? Шавка и… мокрая крыса?!

– Я белка! – гордо пискнул я, прижимаясь к холодному мраморному дну фонтана. В тишине туалета вышло довольно громко, и потому я добавил немного тише, –… и девственница!

Это было очень и очень зря. Ифрит мгновенно оставил Нарцисса с Сиреной и бросился в центр пентаграммы, он обратил на меня свой горящий взор, словно осветил факелами, а затем громко щелкнул в воздухе длинными когтистыми пальцами, увешанными драгоценными кольцами и золотыми браслетами. Меня подбросило в воздух, как тряпичную куклу, и к своему ужасу, я почувствовал, как из зверька я стал превращаться во что-то другое, более тяжелое и большое, а именно – принимать форму человекообразного тролля. Проклятье! Я же сейчас был абсолютно голый! Ведь белкам не нужна одежда, и потому я снял свой костюм, припрятав его за бочком унитаза. Маленькой голенькой белочкой у меня было гораздо больше шансов спрятаться в этом туалете. Но увы, как видите, меня все равно нашли, схватили за задницу и теперь трясут ею у всех на виду. Трясли меня до тех пор, пока я из белки не превратился в тролля, то есть сейчас у меня был получеловеческий и одновременно полузвериный облик. Словно оборотень застыл в процессе трансформации.

– Полюбуйтесь на это ничтожество! Эту мерзость! – сплюнул джинн, его огромные черные губы от негодования покрылись пеной. – Смотреть-то противно, не то, что забирать жизнь!

А вот и не правда! У меня сейчас был очень забавный мультяшный облик: пушистые беличьи ушки, большие зеленые глаза, милая усатая мордочка с парой больших зубов впереди. Человеческого роста и телосложения, сплошь покрытый густым рыжевато-каштановым мехом я сидел абсолютно голый и мокрый на замерзающей заднице, прижимая руками колени к своей пушистой груди. Но самым страшным сейчас для меня было далеко не это! Нет, я не замечал искривленных в презрительной усмешке губ Нарцисса и широко раскрытого от ужаса рта Сирены, хмурого лба Арния, качающего седой головой Овидия и тупого истерического смеха тролля-гиены. Меня поймали на прицел ярко-голубые глаза Тамлина, словно палящие лазеры, они обжигали мою голую спину, колени и лицо. О, Слепая горгулья! Как же мне было стыдно и тошно в этот момент! За что? Почему он должен был сейчас видеть меня таким убогим, никчемным и униженным?

Ну, пожалуйста, многоуважаемый Ифрит, просто убейте меня! Быстрее же! Или же я сам умру от своего позора!

Никогда в жизни я не чувствовал себя таким жалким и никчемным, униженным и оскорбленным! Мне просто хотелось провалиться, испариться, исчезнуть, сгореть и разлететься пеплом по ветру! Ну что же этот Ифрит так медлит? Пусть он скорее размажет меня по мраморному полу одним из своих огромных кулаков!

Но чуда так и не случилось! джинн презрительно фыркнул и неохотно повернулся к своей первой жертве – постаревшему троллю-шакалу, чье дряхлое сердце отсчитывало последние удары. Ифрит словно слышал каждый из них и наслаждался мгновениями, как подросток наслаждается последними каплями кончавшейся газировки.

Наконец, шакал дернул лапами в последний раз и, тихо простонав, навсегда затих. Вот и жизнь кончилась, так и не начавшись.

– Ох! – только и успел выдохнуть я, почувствовав, как похолодело в моей груди, руки и ноги онемели, голова стала ватной, взгляд затуманился. Все вокруг стало расплываться из-за быстро развивающейся старческой близорукости, лишь только пара огромных красных глаз, словно факелы, горели передо мной. Я с ужасом и некоторым облегчением осознал – Ифрит только что принялся за меня, теперь он пьет мои лучшие годы. О, быстрее бы все закончилось! Только бы Тамлин не долго видел мое жалкое похолодевшее тело, из которого седая шерсть клоками лезет во все стороны. Умоляю! Только бы быстрее!

Я отсчитывал последние глухие удары сердца, видя, как перед глазами проносится вся моя короткая никчемная жизнь… И что я успел за свои годы? Чего добился? Чем могу дорожить? Что согреет меня сейчас в мои последние минуты? Ничего! Куда они так быстро унеслись? Я был постоянно занят не тем! Я все делал не то и не так! Какой же я был никчемный самодовольный глупец! Я не успел ничего! Даже сказать о своих чувствах той девчонке, которую люблю! Сейчас я бы все отдал за тот момент, чтобы снова оказаться в своей спальне, вернуться назад во времени хотя бы на пол часа! Разбудить ее, обнять сонную и теплую от постели, прижать к себе и во всем признаться! Мне нужен всего лишь один этот миг! Ну, пожалуйста! Умоляю!

В этом мире для меня осталось всего лишь четыре едва слышных хриплых вздоха и семь несмелых ударов затихающего сердца. Шесть… пять… Меня накрыла, словно невесомое плотное одеяло, какая-то огромная тень. Возможно, именно так и выглядит смерть во время своего прихода. Интересно, я попаду в ад или в рай для троллей?

– Стой! Это моя белка! – слышу я весьма знакомый голос сквозь стучащий в висках пульс, открываю свои близорукие от старости, все покрытые красными выпуклыми сосудами, глаза и вижу белую мантию и черную, как смоль, шевелюру… Тамлин? Правда ли это? Парень стоит ко мне спиной – к Ифриту лицом, он защищает меня, в прямом смысле этого слова, своей грудью. Он что, с ума сошел? Или я уже все-таки попал в рай для белок? Так что же он там лепечет, я напряг свой старческий слух до предела, чтобы расслышать отрывки фраз:

– Моя белка… Я ее уже где-то видел… Не знаю! Она просто очень похожа на мою белку… Моя! Не отдам!

Тамлин-Тамлин! Что же ты наделал! Зачем ты перепрыгнул бортик фонтана? Зачем пересек невидимый защитный барьер пентаграммы? Ты же ведь никогда не выберешься отсюда! Проклятье! Впервые в жизни я так сильно боялся не за себя, и даже не за отца и его акции, а за другого, практически совершенно чужого для меня человека… уже даже не моего подмастерье…

С досады я так крепко стиснул зубы, что один из моих пожелтевших беличьих резцов отвалился и с негромким стуком покатился по мраморному дну фонтана. Тамлин и Ифрит тут же устремили на меня свои удивленные взоры – электрически-голубой и ярко-красный. Мой старческий мочевой пузырь не выдержал такого безумного стресса и нагрузки. Какой позор! Даже Тамлин нахмурился, глядя, как подо мной образуется маленькая желтая недвусмысленная лужица. Ну вот, еще и обоссался перед всеми! Да, когда же я, наконец, сдохну-то, а?

– Ну что ж, юноша, можешь забрать себе эту плешивую зассатую крысу! – безразлично сказал Ифрит, но затем его кривая клыкастая пасть исказилась в довольной ухмылке. – Но тебя я забираю с собой. То, что оказалось внутри пентаграммы навсегда остается моим! Таков закон!

– Стой! – поздно спохватился Тамлин. – Верни белке ее жизнь! Она же сейчас помрет!

Не глядя, он снял со своих плечей белую мантию мага и швырнул ее мне, дабы я смог хоть как-то прикрыть свой стыд. Пожалуйста, пусть этот страшный кошмар наяву закончится! Ну почему я должен лежать такой старый, жалкий и уродливый среди них – сильных и прекрасных мира сего? Осталось совсем чуть-чуть, наступите же на меня и раздавите, как маленькую мерзкую букашку. К счастью, Тамлин отвернулся. Вы бы видели его бездонные голубые глаза, это же просто два колодца жалости и боли! Ну почему, почему он должен видеть меня таким?

От слабости и нервного напряжения все мое тело дрожало и обливалось холодным потом, словно ледяным дождем. Я в последний раз закрыл глаза и укрылся белой волшебной мантией, словно одеялом – она была такая мягкая и теплая. Удар сердца… предпоследний удар сердца… последний удар… еще один удар… и еще… Что происходит? Я открыл глаза: все тот же фонтан, спина Тамлина, горящие глаза Ифрита. Нет, я не умер, а наоборот, белая мантия мага стала отдавать мне не только свое тепло, но и возвращала убежавшие годы жизни. Мой седой мех из облезлого быстро превращался в каштановый и пушистый, глаза стали четче видеть, лапы перестали трястись, в них вновь хлынула молодая кровь и сила.