– Вернуть твоей белке ее беличье время! Ха! – неужели ты не знаешь, что время – не водица, ее нельзя, как речку, повернуть вспять, голубчик? Жизнь прожита, годы прожжены! Теперь они обращены в вечность, в пепел, и стали частью меня! Отдай-ка ты ему свои годы, если ты такой щедрый!
И с этими словами, продолжая громко хохотать, джинн вытянул руку вперед, словно пытался дотронуться до побледневшего Тамлина. Какой-то белый светящийся туман заструился из груди парня прямо в огромный широко раскрытый рот Ифрита, словно акулью пасть. Это и были бесследно утекающие годы жизни, которые джинн «сжигал», превращая в черный густой дым, и сам, между тем, становился все больше, выше и сильнее.
Но что происходит? Несмотря на то, что Ифрит уже успел выпить времени из парня сроком на пару человеческих жизней, Тамлин ни на минуту не постарел: все то же прекрасное юное лицо без морщин, черные волосы, электрически-голубые глаза, обрамленные густыми темными ресницами. А сам джинн, между тем, уже дорос до высоченного потолка, что распростерся над фонтаном в виде широкого купола. Черный великан буквально светился изнутри из-за зарева многочисленных вспышек молний, его раскатистый хохот был подобен грому, из-за колоссальной освободившейся энергии по фонтану гуляли вихри электричества, пол и стены тряслись.
Я взглянул на Тамлина, который все так же неподвижно стоял перед Ифритом, пряча меня за своей спиной. К моему великому ужасу, парень стал стареть: лицо огрубело, появились морщины и серебристая седина в волосах. Странно, что ни усов, ни бороды совсем не было. Его лицо словно высыхало и становилось острее и темнее, глаза тускнели, будто угасающие звезды, плечи ссутулились, грудь впала и похудела. Неожиданно Ифрит остановился, замер на месте, он скосил свои красные глаза на пустое место возле правого плеча поседевшего Тамлина и что-то чуть слышно пробормотал, будто заговорил с кем-то невидимым. Прикрываясь мантией, я подполз ближе, пытаясь расслышать, о чем это он шепчется. И самое главное – с кем?
– И что же ты тут забыл, пернатый? – едва слышно на очень низких тонах басил Ифрит. Вдруг, он резко ринулся вперед и со всей силы несколько раз хлопнул перед собой в ладоши, словно пытался поймать маленькую мошку. От этих мощных ударов закружились вихри ветра, и аж толчки в кабинках подпрыгнули. – Проклятье! Я поймаю тебя и сожру вместе со стрелами! Только попробуй в меня выстрелить, мелкая дрянь!
Демон резко обернулся и наклонился над каким-то небольшим и блестящим предметом, что валялся никому не нужным на белом мраморном полу. Прищурившись и часто моргая, мое острое беличье зрение постепенно возвращалось, я смог разглядеть и узнать в этом бесхозном предмете те самые песочные часы, где все это время был заточен с помощью магии всесильный Ифрит. Клыкастая пасть металлического дракона была широко распахнута, а в стеклянном сосуде не было ни одной даже мельчайшей серой частицы песка.
Могущественный бессмертный джинн был сейчас пробужден силами пентаграммы и древними заклинаниями Нарцисса. Но если же сейчас захлопнуть эту жадную металлическую пасть дракона, то вся магия перестанет действовать, и Ифрит просто возьмет и растворится в воздухе, а внутри стеклянной колбы часов снова появится мельчайший черный песок, больше похожий на пыль, который будет пересыпаться там из одной стороны в другую до скончания времен. Мне нужно во что бы то ни стало взять и закрыть пасть этого проклятого дракона! Тогда джинн исчезнет, и к Тамлину вернутся все годы его молодой непрожитой жизни. Еще чуть-чуть, я должен доползти… еще чуть-чуть, и я должен дотянуться…
Я лежал совсем рядом, не дыша и слушая звук собственного стучащего в висках пульса, полностью укрытый мантией мага, которая в тот момент стала невидимой и спрятала меня от красных глаз Ифрита.
Я уже протянул свою руку вперед, чтобы наконец закрыть пасть металлического черного дракона на песочных часах, как, вдруг, джинн злобно заревел прямо в мое беличье пушистое ухо, напор его огненного дыхания едва не перевернул меня вверх тормашками:
– Только попробуй, пернатая дрянь! Ты не посмеешь! Купидоны не могут прикасаться к физическим предметам, так же, как и призраки! Это запрещено законом! Ты тут же погибнешь, растворишься в вечности, если нарушишь его!
Я невольно отдернул протянутую руку от часов, ой, то есть пушистую беличью лапу…
Что? Какая такая пернатая дрянь? Купидон? Но я же просто маленький лесной тролль! Я никуда не испарюсь и потому могу лапать все, до чего могу дотянуться! Разве не так?
Я прищурился, напрягая свое зрение до предела, и наконец-то заметил его – еле-уловимые очертания златовласого кудрявого мальчонки в белой тоге с крыльями, сотканными из лучей света. В своих мальчишечьих, но крепких ручонках, он сжимал серебряный лук с тонкой тетивой, натянутой до предела. Говорят, что увидеть настоящего Купидона может лишь тот, кто сам очень сильно влюблен. И да, черт возьми, на тот момент во всем мире не было никого влюбленнее меня!
Ифрит, выпивший из Тамлина почти все его года, а точнее, может быть, и века, увеличился до неимоверного масштаба. В ширину он был уже размером с фонтан и кое-как еле-еле помещался в границах пентаграммы, как большой черный кот, залезший в пустую трехлитровую банку, а огромная красноглазая голова все сильнее упиралась рогатым затылком в купол потолка. Но страшнее всего было то, то джинн продолжал расти, хотя уже и был выше пятиэтажного дома. Перед его широким носом маячил маленькой еле-заметной искоркой Купидон. Так, о чем же они сейчас разговаривали? Этого я, конечно же, расслышать не мог, так как высшие духи не нуждались в сотрясании воздуха и могли общаться на уровне телепатии. Но что же внутри пентаграммы делает настоящий Купидон? Неужели он прилетел сюда сам, по своей воле? Но с кем? С Тамлином? Если да, то это практически невозможно!
Купидоны – не только древнейшие из всех светлых духов, но и сильнейшие. Они не подчиняются никому, их нельзя, как джиннов, заточить магией в определенный предмет, нельзя вызвать с помощью пентаграммы и заставить исполнять свою волю. Если только… В тот момент я пытался отчаянно вспомнить лекции Профессора по Истории, которые я частенько просыпал в академии Магии, о высших духах.
«…самая главная ценность для Купидона – это его золотые стрелы, что будят в сердцах сильнейшее из всех прекрасных чувств. Купидон скорее расстанется со своей вечной жизнью, чем позволит попасть хоть одной стреле в руки темных. Особенно опасно, если стрелы оказываются у демонов, то вместо любви они станут нести с собой яд ненависти. В благодарность за свои спасенные стрелы, честолюбивые Купидоны всегда предложат выполнить любое желание. Очень часто они дарят вечную взаимную любовь своим спасителям. Но иногда и наоборот, могут вытащить свою стрелу из давно разбитого сердца, тем самым избавив влюбленного от страданий и одиночества…» – зазвучал в моей голове голос Профессора по Истории, старого мудрого лефтавра – получеловека-полульва с желтыми кошачьими глазами и роскошной львиной гривой.
Но этот Купидон, судя по всему, бегает за Тамлином уже долгое время, как шарик, привязанный на веревочке, значит… значит… И что это значит? Тамлин украл одну из его стрел? Или же парень заставил крылатого духа постоянно охранять свое сердце?
Тут мои размышления резко прервал оглушительный удар, от которого едва не лопнули мои перепонки, а сердце чуть не выпрыгнуло из-под хвоста. Это Ифрит зарядил огромным кулачищем по невидимому барьеру пентаграммы, как по стеклянной стене. От удара во все стороны пошли разводы и… расползлась широкая тонкая паутина из сверкающих трещин. Дух становился не только злее, но и сильнее, оковы древней магии его уже еле сдерживали.
– И что же ты сделаешь, мошкара? Давай сюда свою стрелы, пока я не прихлопнул тебя, как муху! – ревел Ифрит так, что внутри меня все дрожало, как на клубном танцполе. Ну, конечно, джинн хочет проглотить и его стрелы тоже, дабы получить еще больше энергии, и еще сильнее вырасти. – И что же ты теперь сделаешь? Выстрелишь в меня? Ха!
