Это не значит, что война в «столице фронта» совсем не чувствовалась. Как когда-то Кудин видел в Москве, окна домов заклеены крест-накрест бумажными ленточками, начиная с сумерек, везде строго соблюдаются правила светомаскировки, на улицах и крышах домов дежурят расчёты зенитных пушек и пулемётов. В городе полно военных, на каждом шагу попадаются патрули.

Собрали их в зале заседаний Областного совета, и Славке впервые удалось по-нормальному рассмотреть одного из «небожителей» (когда-то мельком виденный первый секретарь ЦК Компартии Украины Хрущёв и стоящие где-то далеко на трибуне Мавзолея члены Политбюро не в счёт), члена Военсовета фронта товарища Мехлиса. И произвёл на него Лев Захарович впечатление усталого, хоть и довольно нервного человека. Хотя выступал (сразу после довольно кратко поприветствовавшего орденоносцев командующего фронтом генерала армии Мерецкова) энергично и, если можно так выразиться, квалифицированно. Обрисовал международную политическую обстановку, положение на фронтах, рассказал о том, сколько усилий прилагает Советское правительство для того, чтобы поскорее прогнать захватчиков с Советской земли.

А вот эти слова стали настоящим бальзамом на душевные раны сержанта Кудина. Будет, будет наступление на их фронте с началом лета! И на других фронтах погонят немцев.

— Силы и средства для этого у Рабоче-крестьянской Красной Армии есть. Но нужно, чтобы и вы, Герои Советского Союза и орденоносцы, приложили все свои силы, всё своё умение бить врага. И ваша главная задача — к тому моменту, когда начнётся решительное наступление, обучить ваших менее опытных товарищей сражаться также самоотверженно, также умело, как сражаетесь вы сами.

38

— Время для нанесения удара по плацдарму самое удобное: ледоход в разгаре, немецкие войска на левом берегу Днепра потратили значительную часть боеприпасов, а подвоз новых обеспечить невозможно из-за того, что наплавной мост не действует. Поэтому задача вашего полка, Владимир Константинович, разбомбить склады 6-й армии Паулюса в городах Бровары и Борисполь, а также аэродром в Броварах.

— Как там с погодой? — поинтересовался у командира дивизии Коккинаки.

— С линии фронта передают, что ясно, солнечно, лёгкая облачность. Весна, одним словом. Наша фронтовая авиация преимущественно бездействует из-за распутицы: пока ещё маловато комплектов железных взлётно-посадочных полос. А вот немцы на аэродромах в Броварах и Киеве такое покрытие уложили. Так что будут пытаться вам противодействовать.

Командир реактивного бомбардировочного полка только усмехнулся: даже крейсерская скорость его Ил-28 выше, чем максимальная у «Мессершмиттов» и «Фоккевульфов», производство которых немцы форсировали за зиму. Впрочем, поговорку «не похваляйся, идучи на рать» он тут же вспомнил и мысленно одёрнул себя.

Как ни упирались военные строители, доказывая, что строительство бетонной полосы в зимние месяцы ни к чему хорошему не приведёт, а прямому указанию из Москвы были вынуждены подчиниться. Тем более, для бетонирования «взлётки» им прислали какой-то «особый» цемент, схватывающийся не за три недели, а буквально за пару дней. И месить из него бетон пришлось не лопатами, а специальными механизмами с электроприводом, которых привезли несколько десятков. В итоге к началу марта полуторакилометровая взлётно-посадочная полоса была готова, оборудована не только огнями для ночной посадки, но и «радиоприводом», как называют хитрое радиооборудование, помогающее пилоту посадить машину в сложных метеоусловиях.

А в этих самых сложных метеоусловиях экипажам реактивных бомбардировщиков пришлось полетать изрядно. И в снег, и в туман, и в обледенение. Порой, когда Владимиру Константиновичу давали сводку погоды на время учебных вылетов, у него волосы дыбом вставали. На любой другой машине попытка взлететь была бы изощрённым способом самоубийства. Но не на этих «илах»! Авиаконструкторы разработали просто уникальную антиобледенительную систему, обогревающую кромки крыльев и хвостового оперения горячим воздухом от двигателей. А радиооборудование позволяло не только садиться на аэродром ночью, в туман и снегопад, но и бомбить цели, не видимые глазами. Но последнее — епархия штурманов, а не пилотов.

Не страдал экипаж и от холода в зимних полётах. Две герметичные кабины, одна для пилота и штурмана, а вторая — для стрелка кормовой оборонительной установки, также отапливалась тёплым воздухом, отбираемым у двигателей. А поскольку они обе герметичные, не требуется одеваться, как на зимовку, и подключать кислородные приборы, от которых после вылета бешено хочется пить.

Машина очень удобная, лёгкая в управлении. Да ещё и снабжена автопилотом, поэтому даже длительные полёты (увы, дальность самолёта всего-то 2400 километров, и дольше четырёх часов она в воздухе находиться не может) не требуют помощи второго пилота. В воздухе устойчива на любых высотах и скоростях, но на максимуме, ближе к 900 километров в час, уже чувствуются вибрации, а управление становится «тугим». Но летать на такой скорости — только напрасно жечь горючее. Для боевых задач достаточно и 600–700 км/час.

Плацдарм на левом берегу Днепра немцы заняли в январе, после отражения наступления на Москву и ликвидации прорвавшихся к Орлу и Брянску дивизий, взятых в окружение. Трудно сказать, то ли наше командование прозевало подготовку к удару через Днепр, то ли фашисты воспользовались переброской войск, обороняющихся по днепровскому рубежу, для разгрома Гудериана. Но, перебросив по льду пехотные части, они оттеснили наши войска от реки немного южнее Киева, а потом, устроив полноценные ледовые переправы, сумели захватить участок левобережья, протяжённостью около 90 километров (от реки Десна до Переяслава) и около 80 километров в глубину. Но дальше их не пустили. А вот выбить за Днепр до начала распутицы не успели. Теперь, похоже, пришло время и для этого.

Полк Коккинаки, сформированный под Куйбышевым, перебросили в Воронеж буквально неделю назад и разместили на том самом новеньком аэродроме. Вместе с реактивным истребительным полком, машины для которого облётывал его брат. Пусть «мигари» и не очень-то отличаются по габаритам и массе от обычных, винтовых самолётов, но в них сразу же чувствуется стремительность. А уж если знать, что на них и Ил-28 стоят одинаковые двигатели, то можно представить, что они позволяют делать в воздухе «ястребку», максимальная масса которого практически в 3,7 раза меньше, чем у «илюшина».

Впрочем, зачем представлять? Полк вылетает на задание в сопровождении двух четырёхсамолётных звеньев этих самых Миг-15бис. Расстарались, выделили для испытаний в боевых условиях не только сами истребители, но и дополнительные баки к ним, поскольку без баков керосина им хватит только-только до цели и обратно. Очень дорогая штука, поскольку баки придётся по пути сбросить, а после «встречи с землёй» они будут уже негодными для повторного использования.

«Миги» капитана Середы догнали обе группы авиаполка в районе Сум и ушли чуть вперёд, чтобы при встрече с каким-нибудь шальным немецким истребителем не позволить ему передать предупреждение об идущих на запад бомбардировщиках. Но далеко не оторвались, маяча серебристыми точками в пределах визуальной дальности. Конечно, при пролёте над линией фронта, не заметить такое количество самолётов, оставляющих в небе очень устойчивые инверсионные следы, будет невозможно, но и времени на реагирование у немцев останется совсем немного: 60 километров, оставшиеся до цели, Ил-28 одолеют всего за 6 минут.

Цели между экипажами распределены ещё при планировании вылета. Одна эскадрилья наносит удары по пристанционным складам в Борисполе, вторая — в Броварах, а третья занимается бывшим гражданским аэропортом, расположенным в том же городе.

Линия фронта с семикилометровой высоты почувствовалась издалека. И вовсе не снарядными разрывами на ней. Их как раз и не было, поскольку обе стороны предпочитали не переводить понапрасну боеприпасы. Почувствовалась она огромным количеством следов гусениц и колёс машин, отпечатавшихся на сырой, пропитанной влагой только-только растаявших снегов, земле. А уж потом — воронками от снарядов и зубчатыми рядами траншей как по одну, так и по другую сторону.