— Сильные искренние чувства? — вдруг вклинилась в разговор незаметно подошедшая Касайрис. Похоже, окончательно заскучав на берегу, она не смогла устоять перед рассказом Маркуса. — Не знала, что у нагов существуют такие романтичные сказки о любви! Но, пожалуй, нашей бедняжке не о чем беспокоиться, поклонников у неё хватает!

«Сказки о любви?» — повторил про себя Этьен, и от этих слов где-то внутри что-то даже замурлыкало от удовольствия. Как всё прекрасно складывалось! Он снова её спасёт, теперь уже от страшного Полоза, а заодно и себя от навязанной женитьбы. От подобных мыслей сердце радостно стучало в груди.

— Пожалуй, я готова поставить на тебя, Этьен, — проворковала Касайрис. — Всё-таки ты у нас признанный герой-любовник!

Рядом негодующе зарычал Марселу, но перерасти в новую ссору этот разговор не успел. Громоподобным рёвом король О'дар оповестил о возвращении во дворец. И пока Марселу и Этьен вновь попытались поделить меж собой право нести до портала Рену, Маркус их опередил, подхватив девушку на руки.

В самом дворце царила суета. Немногочисленная прислуга сбилась с ног, пытаясь подготовить покои для внезапных гостей. Стоило заметить, что драконий замок, несмотря на свои солидные размеры, был практически не рассчитан на людей. Высоченные расписные потолки казались далекими, как небо, а в величественных залах без труда мог уместиться небольшой городок, коридоры же были настолько широки, что в них запросто развернулось бы три дракона средних размеров. Лишь на верхних этажах левого крыла располагались привычного вида спальни, хоть и довольно обширные. В одну из которых, после знатной суматохи слуг, удалось заселить Рену.

— Нам не стоит оставлять её в одиночестве, — укладывая девушку в кровать, заявил Маркус.

— Почему? — растерянно переспросил Марселу.

— В столице слишком тепло и много змей, все они будут звать сейлини за собой, — пояснил Маркус. — Эта ещё одна из особенностей проклятья. Если она, очнувшись, откликнется на этот зов — мы её потеряем.

В ходе очередной непростой попытки договориться, Этьен и Марселу остались в комнате вместе, так как ни один не доверял другому. Ближе к вечеру их обещал сменить Маркус, а пока в комнате лишь дважды появлялась прислуга, принося с собой закуски и воду. Первое время Этьен и Марселу сверлили друг друга взглядами, словно хотели этими гляделками определить главного, но ни один из них сдался, и пришлось обоим принимать поражение.

— Как думаешь, хоть у одного из нас есть шанс её спасти? — с печалью в голосе, спросил Марселу. Он с волнением смотрел на лежащую без сознания Рену, с трепетом следя за её долгим едва различимым дыханием. Порой казалось, что тот боится отвести взор из опасений, что без его контроля девушка тут же перестанет дышать. Этьен же лишь украдкой бросал взгляды на Рену, беспрестанно размышляя над словами Маркуса. Он и сам был не прочь проглядеть эти старинные нагские книги, может, ему бы удалось растолковать их более конкретно. Всё-таки в рассказе Маркуса хватало неясностей, отчего нагские сказки сильно напоминали запутанные и туманные драконьи пророчества.

— Знаешь, если уж ей удалось воплотить в жизнь одну легенду, то почему бы не воспользоваться другой? — произнёс Этьен. Марселу тяжело вздохнул:

— Мне кажется, это так не работает. Если уж и сбывается что-то, то только одно…

Этьен промолчал. Он и сам не знал, во что сейчас верил. Точнее, не верил он решительно никому и ничему, но глубоко внутри надеялся на собственную удачу, так редко изменявшую ему прежде. Этьен даже склонен был считать свою незадачливую помолвку лишь временной трудности, с которой он практически справился.

Марселу ещё пару раз порывался начать разговор, но что-то не клеилось, и, в конце концов, друг стал откровенно клевать носом. Усталость брала своё. Дождавшись, когда Марселу окончательно сморит сон, Этьен осторожно помог ему улечься на кушетке и заботливо накрыл покрывалом. После он тихо прокрался к кровати с Реной и, усевшись на краешек, коснулся руки девушки. Его тут же обдало жаром, тем самым томительным жаром, который предвосхищает желание. Искушение было невероятно велико, и Этьен лишь продлевал себе эту сладостную муку, водя пальцем по чешуйчатой коже. Гладкая и нежная, словно лепестки цветка. И совсем не похожа на рыбьи колкие чешуйки! К одному пальцу присоединился другой, за ним третий, и вот уже все пять выводят замысловатые узоры, начиная от запястья и заканчивая предплечьем. Это было настолько восхитительно, что сбивалось дыхание. Этьен едва ли соображал, что делает. Он словно заново погрузился в туман нагского танца, и в этот раз даже не пытался сопротивляться. Напротив, Этьен плавился, окончательно теряя чувство реальности. Он и сам не понял, как его рука потянулась к аккуратному носу. Зависнув на пару секунд в воздухе, она, будто притягиваемая магнитом, устремилась вниз. Едва касаясь, Этьен прочертил линию от переносицы до мягких манящих губ. Непреодолимое влечение овладело им, и, подчиняясь ему, он склонился над Реной, застыв в четверти дюйма от желанных губ. Так близко, что Этьен без труда расслышал тихое дыхание девушки. Такое соблазнительное, что невозможно устоять! Лёгкий наклон, и его губы дотронулись до её губ. Сладко и до безумия притягательно. Хотелось ещё и ещё, и уже не столь трепетно и нежно, а более чувственно и глубоко. Этьен уже собирался добавить напора, как вдруг Рена открыла глаза.

Рена:

— Рена-с-с-с…

О чём шумит предгорный лес? Куда зовёт грохочущий в долине водопад? Что так настойчиво повторяет усиливающийся ветер? Откуда они все знают её имя?

— Рена-с-с-с…

Голоса. Снова голоса. И ещё! Их так много! Все разные: грубые и глубокие, тихие и хрипящие, высокие и звонкие. Им не было числа, но все они настойчиво звали:

— С-с-следуй за нами-с-с…

Вокруг плотной пеленой стоял туман, но в нём больше не кружились перья и не проявлялись картинки из чужого прошлого. Не было ни несчастного заледеневшего малыша Вири, ни погибшего Руэдхи, который вовсе не являлся юному волшебнику отцом, ни обезумевшей Дэймиды, безжалостно превращающей в пыль всё, что появлялось на её пути, ни осознавшего свою чудовищную ошибку О'дара, согласившегося на сделку с демонами, лишь бы спасти погибающий мир, ценой смерти возлюбленной. Все они растворились в густой мгле, и лишь в отдалении ещё смутно различались их неясные, полные горечи и скорби отголоски. Но если прошлое меркло и угасало, то настоящее замерло, затаилось, словно выжидая какого-то момента или шага. Туман будто бы нарочно не выпускал, желая поведать о чём-то ещё. О чём-то, нуждающемся в Истине не менее запутанного прошлого шамана.

Бестелесные голоса всё манили и тянули за собой, и Рена уступила. Она устремилась за ними, как щепка, подхваченная бурным течением реки. И её несло всё дальше и дальше, и от этого вдруг стало невероятно легко. Она ощутила, что узнала ответ на свой невысказанный вопрос, куда раньше, чем увидела подтверждение сквозь дымку рассеивающегося тумана. Ей не нужно было прятать свои радость и ликование, когда стали проявляться знакомые очертания. Её ждали, она чувствовала это каждой клеточкой своего тела, возможно, именно потому Рену вовсе не пугал собственный порыв слиться воедино с великим божеством. Разве не этого желала каждая змея и наг, не это ли было конечной целью их жизней? Рена отчётливо видела его перед собой: гигантскую змею с горящими жёлтым пламенем глазами, туго скрутившуюся кольцами в подобие башни, на вершине которой возлежало священное яйцо. Вездесущие голоса тоже обрели материальный облик, превратившись в собратьев. Тысячи и тысячи змей спешили добраться до Полоза и раствориться в разноцветном море, окружавшим его. И Рена была среди них, она была одной из них, она была ими. Лишь клочья тумана, всё ещё встречающиеся на её пути, невольно отвлекали. В дымчатых облачках пролетали знакомые лица и фигуры. В одном она различила девчонок, с которыми училась в Храме, в другом — жителей ближайших деревень, собирающихся на ежегодные праздники на капище. Потом пролетели подобно стайке птиц картинки прошлого, добрые и уютные встречи за одним семейным столом, увлекательные прогулки с Рэлом и поездки во Дворец Совета с отцом. А потом появилась матушка, и острое желание остановиться, свернуть с пути, хоть на время, обрушилось на Рену. Оно было оглущающе невыносимым. Руки матушки тянулись к ней сквозь туманную пелену, и Рена буквально разрывалась пополам. Часть её жаждала вновь оказаться в объятьях любимой матери, другая же мечтала только о Полозе. «Хоть на миг, на краткий миг!» — стучало в сознание и, казалось, одна часть почти победила. Чуть отклонившись, Рена устремилась к туманным рукам, но… те истаяли, подобно миражу, оставив после себя тупую ноющую боль. Нет, увы, материнским объятьям её уже не спасти. Быть может, когда-то раньше, в дни детства, когда мать казалось целым миром, а не только его, пусть и очень важной частью. И теперь эта часть отмирала. Образ матери мерк, обещая вскоре затеряться с теми, другими, что проскальзывали почти мимолётно и стремительно исчезали. Заботливая тётушка и озорной и отчасти наивный брат, горячо любимый отец, а ещё всякие мелочи: дорогая сердцу рианта, уютная скамейка в саду, книги, ноты, безделушки и украшения — всё, что составляло её прежнюю жизнь, казалось, уходило в небытиё. Становилось не таким важным и значимым, как когда-то прежде. Вновь и вновь перед Реной представали призрачные образы, будто надеясь, что хоть один из них поможет остановиться, зацепиться и удержаться. На секунду, на минуту, на жизнь… Но все они рассыпались, растворялись и таяли, каждый раз заставляя ощущать лишь короткие уколы сожаления. Впрочем, эти чувства почти мгновенно пропадали, подавляемые тем невероятным наслаждением и счастьем, ощущаемым от близости Полоза. Ещё чуть-чуть, оставалось совсем немного, где-то с хвост дракона, когда неясный образ вновь преградил дорогу. Рена с удивлением уставилась на него. «Этьен?» — пожалуй, его присутствие здесь, в заветном месте нагов и змей, её удивило. Разве этот эльф что-то значил в её жизни? Ответ заставил Рену смутиться. Она не желала признавать ни странных чувств, что прятались где-то глубоко внутри, ни того, что образ эльфа с каждым мгновением становился всё яснее и плотнее, заслоняя собой Полоза. В какой-то момент она ощутила, как Этьен берёт её за руку, как водит пальцами по коже. Слишком реально, почти по-настоящему! Его образ уже казался плотным и вполне реальный. Она даже слышала его учащённое обрывистое дыхание. Он склонился над ней, и сердца, которые прежде только ликовали от ожидания встречи с Полозом, вдруг болезненно сжались, а в следующий миг оглушили набатом. Губы Этьена припали к её губам. Невозможно! Это всего лишь сон, глупое бестолковое видение, которое следовало отогнать прочь! Рена резко зажмурилась и открыла глаза.