И теперь самое главное: мне предстоял еще один бой на смерть.

Как ни странно, бой сам по себе не был моей самой главной проблемой. Да, с одной стороны, я прекрасно осознавал, что это будет невероятно опасно — всегда было таковым — но не страх смерти вызывал у меня смятение. Нет, меня больше всего волновало, что произойдет после того, как бой будет окончен. Когда я буду возвышаться над последним бездыханным телом, что потребует Фрэнкс дальше в обмен на безопасность Рейн и Алекса?

Все, что угодно, потому что он был бессердечным ублюдком.

У меня были сомнения, что Лэндон верил в то, что сказал мне, но я знал наверняка, что он не даст мне уйти так легко. Я свидетельствовал против него, и моему поступку не было прощения. Фрэнкс использовал это против меня и всегда будет точить зуб на меня. И он определенно захочет большего, когда придет время, ведь ему прекрасно известно, как достичь этого. Был только один способ остановить этот замкнутый круг.

Я должен убить Джозефа Фрэнкса.

Это не будет простой задачей. Такая важная шишка никогда не ходит без своей охраны. Даже если мне удастся каким-то образом сделать это, что маловероятно, был еще один человек, который не позволил бы случившемуся остаться безнаказанным — Лэндон Старк.

Мне придется убить Лэндона.

Мои шаги замедлились от этой мысли. Несмотря на то, что много раз я желал ему смерти, теперь я серьезно размышлял над тем, чтобы убить его своими руками, и это было другим. Несмотря на все, что произошло в прошлом, и все, что происходит сейчас, я не держал на него зла. Прекрасно понимал, что он делает только то, что ему говорят. Это было частью его жизни, и он так же увяз в этом дерьме, как и я.

Возможно, у Фрэнкса было что-то на Лэндона?

Я не знал. Насколько мне было известно, у Лэндона не было семьи, никакой привязанности, которую можно было использовать против него, кроме отчаянной верности преступной организации Фрэнкса и преданности бойцам, которых он тренировал.

Но мне было необходимо вернуться к более насущной проблеме: как это все объяснить Рейн. Она не просто разозлится, ее бросит в дрожь только от одной мысли об этом. Она знала, с какими людьми я общался, так как ее отец был копом, но никогда особо не вдавалась в это. Рейн гордилась тем, насколько хорошим, добропорядочным человеком была. Она ненавидела всем сердцем то, что я делал в прошлом. И не была девушкой, которая бы по какой-либо причине вышла за преступника. Рейн жила со мной только лишь потому, что думала, что я завязал со всем этим дерьмом.

Но все же я был в этом. И есть. И, в каком-то роде, всегда буду.

Если ты был причастен к подобным делам, то из этого не было выхода, кроме как в гроб, или быть выброшенным в находящийся поблизости водоем. Это испугало бы ее до ужаса. А здесь они для верности добавили бы аллигаторов, чтобы те «прибрали беспорядок». Я никогда не обсуждал этого с Рейн, потому что попросту не было нужды. Даже предположить не мог, что мой уход из боев будет предметом, который подвергнется обсуждению и повлечет за собой возвращение.

Чертовски наивный тупица.

Был только один способ заставить ее все понять — честно рассказать ей обо всем. Это, вероятнее всего, напугает ее до смерти, и мне совсем не хочется делать этого, но если Рейн не поймет, что наши жизни зависели от этого, тогда она будет бороться со мной, и я не смогу ничего поделать.

Если я хочу сохранить наши жизни, то мне нужно, чтобы она была рядом со мной. Необходимо, чтобы она знала, что должна быть со мной, даже если ей это будет не по душе, Рейн должна пройти этот пусть со мной до конца. Если она будет со мной, я смогу сделать все.

Я стряхнул с волос дождевые капли и опустил взгляд на часы, которые были на моем запястье. У меня было примерно двадцать минут, чтобы вернуться обратно, поэтому придется поторопиться, чтобы не опоздать. Добавить опоздание к списку моих неудач, что вела Рейн, было бы сокрушительным провалом. Я побежал вдоль берега, подхватил свои кроссовки и носки, чтобы успеть вовремя.

В своем разуме я неоднократно прокручивал слова о том, что смогу сделать это. Еще один бой, чтобы суметь вырвать из их лап своего сына — единственного ребенка, который у меня был. Но все это казалось намного легче по сравнению с тем, что мне придется как-то объяснить происходящее Рейн.

Необходимо сосредоточиться на одной проблеме за раз.

Я сделал глубокий вдох и открыл дверь.

Рейн сидела все на том же месте на диване, словно не двигалась с того момента, как я ушел. Она посмотрела на меня, взяла пульт с подлокотника дивана и выключила телевизор.

— Ты готов сейчас? — спросила она.

Она плакала. Я мог слышать это по ее голосу, и это мгновенно смешало все мои карты. Я просто хотел заключить ее свои объятия и сказать, что все будет хорошо, но это было бы самой большой ложью, которую я только мог сказать ей.

— Да, — промямлил я. — Кажется, да.

— Тебе нужно многое объяснить, — сказала Рейн. — С чего хочешь начать?

— Ты собираешься бросить меня? — спросил я с опаской. И тяжело сглотнул, морально подготовив себя к ее ответу. Если она приняла решение и, скорее всего, оставит меня, то в тот же миг все потеряет для меня весь смысл.

— Это зависит от того, что ты скажешь, — ответила Рейн и скрестила руки на груди. — Я очень зла на тебя, Себастьян Старк. И не могу отрицать этого. Я не думаю, что когда-либо в ком-то так разочаровывалась, и, если честно, даже не знаю, что думать о том, что ты нашел сына.

— Ты прекрасно знала, что он у меня был и находился где-то далеко.

— Но ты никогда не знал о нем ничего конкретного, — выпалила она. — Даже не знал, была ли это девочка или мальчик, и ты никогда не говорил о нем вообще. Очевидно, что-то изменилось. Ты виделся с этой женщиной?

Я покачал головой. В каком-то роде, да, я видел ее, но прекрасно понимал, что она не это имела в виду. Образ Джиллиан с простреленной головой всплыл в моем разуме, пока я поспешно не отодвинул эту картину на задний план.

Рейн приподняла бровь и посмотрела на меня вопросительным взглядом, я потупил глаза в пол, прежде чем собрался с силами и опустился на диван. Она повернулась ко мне и подогнула под себя одну ногу. После продолжительного молчания стало ясно, что пришло время начинать разговор.

— Я напился, — начал я спокойно.

— Это было совершенно очевидно.

Я кивнул и продолжил, как и запланировал.

— Прости меня, — произнес я. — Этого не повторится вновь. Я просто… просто все выскользнуло из рук…

— И прямо в бутылку с алкоголем? — Рейн опустила руки и положила локоть на подлокотник дивана. Я лишь пожал плечами в ответ. Она посмотрела на меня в течение длительного времени, прежде чем разочарованно вздохнула. Выражение ее лица смягчилось. — Просто объясни мне, что произошло? Как ты вообще узнал про своего сына?

Пришло время разобраться с этим.

— Я вчера видел Лэндона, — проговорил я с тяжелым сердцем.

— Здесь? — глаза Рейн распахнулись. — В Майами?

— Ага, — ответил я. — Мне кажется, он тут находился в течение некоторого времени.

— Где ты видел его?

— Мы пошли на обед в один из ресторанчиков на Оушен Драйв, — признался я. — В один из тех, что примыкают к отелю.

— Ты ходил с ним на обед? — задохнулась Рейн.

Я так и видел, как она представляла в мыслях нас с Лэндоном, потягивающих алкогольные коктейли в пляжном кафе.

— Он не то, чтобы оставил мне выбор.

— Почему ты просто не ушел?

Я напряг руки и стиснул зубы, что совершенно не помогало моей головной боли. К этой части я даже не знал, с какой стороны подступиться, чтобы объяснить. Не был уверен, что смог бы растолковать ей, что означало быть связанным с кем-то таким образом, каким я был связан с ним.

— Я же уже рассказывал тебе о нем ранее, — напомнил ей. — Он не из тех людей, кто даст тебе так просто уйти и избежать разговора, который он запланировал. Он спрашивает — я отвечаю. Вот, как это работает. У него было, что мне сказать, поэтому Лэндон сказал мне это во время обеда.