Рейн стояла в стороне, заламывала руки и закусила губу.

— Где Алекс?

— С Джоном Полом, — ответила Рейн. — Они в том здании, где мы остановились.

— Он в порядке?

— Все замечательно. Они с Джоном Полом поладили. Я и не подозревала, что этот человек в глубине души был таким ребенком.

Я улыбнулся, но у меня заболела голова.

— Лэндон?

Лицо Рейн сморщилось при упоминании его имени.

— Он недавно ушел, чтобы перекусить, — сказала она. — Должен вернуться через час.

Появилась врач и осмотрела меня более основательно. Она сняла повязку с моего бедра, приказала медсестре добавить что-то в капельницу и посветила фонариком мне в глаза.

— Как голова? — спросила она.

— Как дерьмо, — ответил я.

— Бастиан! — рявкнула Рейн.

— Ну, это, черт возьми, так и есть, — пробормотал я.

— Все в порядке, — сказала доктор. — У него есть несколько причин ругаться. Возможно, Вам стоит подумать о более безопасном хобби.

Не уверен, о каком моем хобби она думала, но решил, что лучше больше ничего не говорить. Рейн наблюдала, как доктор закончила осмотр, а затем ушла. Медсестра вернулась с пакетом чего-то, чтобы добавить в мою капельницу, и Рейн дала мне еще немного воды.

— Ты в порядке? — спросил я ее.

— Я в порядке, — сказала она. — Просто беспокоюсь о тебе.

— Не беспокойся. Я всегда прихожу в норму.

Лэндон появился в дверях как раз в тот момент, когда медсестра заканчивала. Он тихо стоял у входа, пока она не закончила, а затем попросил Рейн оставить нас на несколько минут наедине. Она пристально посмотрела на него, не ответив, но встала со стула. Рейн наклонилась, чтобы поцеловать меня в лоб и провести рукой по моим волосам.

— Я буду снаружи, — резко сказала она. — Сообщу Джону Полу и Алексу, что ты проснулся.

— Спасибо, детка.

Лэндон отошел в сторону, когда Рейн проходила мимо с легкой улыбкой на лице. Он смотрел, как она уходила, прежде чем закрыл дверь и сел рядом со мной.

— Выглядишь немного лучше, — заметил он. — Были моменты, когда я думал, что мне придется убедить их отдать Рейн твой выигрыш посмертно.

— Спасибо за вотум доверия.

— Ты был в плохой форме, — сказал он. — У тебя было переохлаждение, помимо травм. И тяжелая инфекция в ноге.

— Да, я слышал.

— Прогноз хороший, теперь, когда ты в сознании. Ноге потребуется некоторая физиотерапия, как только она достаточно заживет, но через несколько месяцев ты должен прийти в норму. Останется лишь несколько шрамов.

— Просто дополнение к коллекции, — размышлял я.

— Если ты стремишься к рекорду, то думаю, можешь выиграть.

Мне пришлось сдержаться, чтобы не рассмеяться над его трогательным комментарием, причинившим боль.

— Вы нашли тело Ардена? — спросил я.

Лэндон покачал головой.

— Никаких признаков его присутствия. Учитывая глубину снега, сомневаюсь, что его обнаружат в ближайшее время. Нам просто придется подождать, пока глобальное потепление не возьмет свое.

Я одарил его полуулыбкой, но мне было больно это делать.

— Я видел, как он упал, — сказал я ему. — Единственное, почему я не был похоронен — это удар о выступ на полпути вниз. Это то, что сломало мне ногу, но также остановило меня достаточно надолго, чтобы остальная часть лавины прошла надо мной. Он же продолжал падать.

— Ты уверен?

— Да. — Я надеялся, что это прозвучало убедительно.

— Есть ли шанс, что он мог выжить?

— Нет, насколько я могу судить.

Лэндон сделал вдох, глубоко наполнив легкие, прежде чем встать.

— Я возвращаюсь в Сиэтл, — объявил он. — Джон Пол организует твой перевод в больницу в Майами. Это займет день или два, но ты сможешь завершить свое восстановление там. И ты упал, когда катался на лыжах, если кто-нибудь спросит.

— Приятно это знать.

— Буду на связи. — Он направился к двери.

— Лэндон?

Он снова повернулся ко мне.

— Я закончил. Больше никаких турниров. Больше никаких одолжений. На этом все.

Лэндон кивнул, но не оглянулся на меня. Не сомневаюсь, что он просто согласился, потому что знал, что это именно то, что я хотел услышать. Эван был прав — из этого не было другого выхода, кроме как устранить тех, кто имел на тебя влияние.

Я должен убить его.

Правда, я не в той форме, чтобы идти за Лэндоном.

Надо было попросить Эвана сделать это.

Нет, это неправильно. Мне нужно самому позаботиться о Лэндоне. Хочу, чтобы он знал, что это я. Мне было насрать на Фрэнкса — я хотел его смерти с той ночи, когда наблюдал, как он пытал и убивал людей, включая отца Рейн. Мне было все равно, как это произойдет, лишь бы его не было. Лэндон был совсем другой проблемой. Я собирался убрать его с дороги раз и навсегда, но в моем нынешнем состоянии пока не мог этого сделать. Даже при полной силе Лэндона было бы нелегко устранить, но это не останавливало меня.

Приведу себя в форму и прикончу его.

Мой план подождет. По крайней мере, сейчас я позволил себе исцелиться.

Возвращение к нормальной жизни было чертовски долгим путем.

Я провел две недели в больнице после того, как меня перевезли обратно в Майами. Если бы это была любая другая реабилитация, я бы послал врачей на хрен и ушел раньше, но Рейн заставила меня пообещать делать все, что они сказали. Каждый раз, когда я пытался протестовать, она говорила что-нибудь о том, что Алексу нужно, чтобы я мог ходить и бегать, научить его играть в футбол или что-то в этом роде.

Я действительно не мог спорить с ее эмоционально заряженной логикой. На самом деле я много думал об этом, пока лежал в частной больничной палате, дважды в день посещал сеансы физиотерапии и пытался передвигаться на костылях. Думал о том, что жизнь просто перестала быть прежней, когда у тебя появился ребенок, о котором нужно заботиться. Я любил Рейн каждой частичкой своего существа, но Алекс… Алекс все изменил.

Рейн часто привозила его в больницу, пока я выздоравливал. Мы придерживались истории о несчастном случае на лыжах, хотя то, как он посмотрел на нас обоих, когда мы рассказали ему, создало у меня впечатление, что он не поверил ни единому слову. Парень был в мафиозной семье первые шесть лет своей жизни, так что он, вероятно, видел больше дерьма, чем следовало бы для ребенка его возраста.

Во время своих визитов он делал рисунки нас троих или черепашек-ниндзя-подростков-мутантов. Он также продолжал снова и снова рисовать одну и ту же картинку дома с большим полем и холмами за ним. Он сказал, что это место, где мы все когда-нибудь будем жить. Все рисунки оказались приклеены скотчем к стенам больничной палаты, чтобы я мог видеть их с кровати.

Чем больше я наблюдал за ним, тем больше мне хотелось убедиться, что у него было самое лучшее гребаное детство, которое кто-либо когда-либо давал ребенку. Я хотел компенсировать то, что не находился рядом, когда он был младше, а также то, что ему пришлось пережить с Джиллиан и ее мужем. Не знал подробностей, но реакция Алекса на смерть его родителей была такой… спокойной. Должно быть, в этом было что-то большее, чем он рассказывал, но я не знал, что именно. Просто заметил, что он вообще мало говорил о них.

И я понятия не имел, как с этим справиться. Никогда не был отцом и уж точно ни хрена не смыслил в детской психологии. Моим единственным опытом была моя собственная испорченная жизнь, и мне бы не хотелось, чтобы у него было что-то подобное. Все в жизни Алекса должно было быть полной противоположностью моей. Это означало, что я должен был измениться.

Слишком долго я был эгоистичным ублюдком.

Даже когда я обдумывал все, что совершил, чтобы сделать Рейн счастливой с тех пор, как мы вернулись из изоляции на острове, я все равно думал больше о себе, чем о ней. И сосредоточился на том, насколько был несчастен, а не на том, кем мне нужно стать. Я должен был быть ее спутником жизни, но я им не был. Сосредоточился на том, чтобы жалеть себя и игнорировать то, чего она хотела от меня и в чем нуждалась. Рейн смирилась с этим, но это также напомнило мне о том, насколько я был недостоин ее, не из-за моего прошлого, а из-за настоящего.