"Как быстро человек привыкает к хорошему "- мне так и слышался презрительный упрек мужа, узнай он о том, что мои мечты сменились с желания вырваться из заточения в четырех стенах до желания вырваться на волю, на свободу навсегда. Но как это осуществить? Как?!

На охрану надежды нет, да и Протасов пропал, точно и не существовал вовсе, а был лишь плодом моего воспалённого стрессовыми событиями сознания. А настоящий крестный даже и не приезжал в Россию.

Перебирая варианты, я нашла тот, что должен был помочь. Мне нужна огласка. Только так я смогу надеяться на спасение. Но как это сделать? Как связаться хоть с кем-то, если даже из дома выйти не могу?

— Не положено. — опять бросил охранник, точно биомашина равнодушно глядя перед собой.

Собрав волю в кулак, я велела себе успокоиться. Нельзя давать повода, чтобы меня заподозрили в попытках сбежать. Вяло кивнув головой, я развернулась и нарочито медленным шагом пошла обратно.

***

— Слушай, если с тобой здесь плохо обращаются- скажи мне. — один из новых охранников, оглядевшись вокруг, тихо, едва шевеля губами, заговорил, встав в углу комнаты. Там, где не было зоны обзора камеры.

Я застала на месте. Воображение снова расшалилось? Не может быть, чтобы ещё утром я мечтала о помощи, а сейчас этот молодой человек, слегка нахмурившись, нетерпеливо ждёт ответа. Или же это Влад проверяет? Он ведь стал буквально одержим сменой охраны — едва ли не каждую пару недель кого-то менял. Не доверяя больше.

— Я от Арсения Семёнова. Он передал, что его предложение о помощи всё ещё в силе. С того раза, в торговом центре.

Невольно подалась вперед, но парень остановил:

— Не нужно. Сиди так, опусти голову. Сделай вид, что в пол смотришь.

Я выполнила то, что он приказал.

— Я….Да, мне нужна помощь. — выпалила, чтобы не успеть передумать.

Но ответом было лишь молчание. Ещё немного посидев так, я решилась поднять голову- в комнате никого не было. Мурашки пошли по телу- я схожу с ума. Галлюцинации? Отчего-то это было не так больно осознавать как то, что я так и не успела сделать ничего полезного, действительно хорошего. Сколько мне осталось до того, как потеряю последние проблески разума? Год? Месяц? Несколько дней?

***

Пропахший приторными женскими духами Влад нависал надо мной:

— Вот здесь ещё подпись! Я же показывал тебе! — психанул он, с силой рванув один из листов документа так, что едва не порвал пополам. Его настроение менялось в последние дни точно море — то штиль, то шторм. Я старалась как можно меньше попадаться ему на глаза, да и сам он большое не приходил, пропадая где-то днями и ночами.

Положив ручку на стол, я отступила на несколько шагов назад, невольно вглядываясь в то лицо, что недавно едва ли не боготворила. Сейчас же я искренне не понимала, как могла не замечать слабовольный подбородок, дряблую кожу век, бегающий хитрый взгляд, в котором иногда могла промелькнуть почти звериная жестокость.

— Ну, что встала?! Вали к себе! — рявкнул он, сгребая со стола бумаги.

По пути в комнату почувствовала на своей спине чей-то пристальный взгляд, он буквально буравил, прожигал интересом. Но стоило обернуться — и никого. Снова пустота. Пустота, как и внутри меня самой. Жизнь суетливо проходит мимо, день за днём. А я точно в безвременье потерялась — дом, где прошло мое детство, стал лимбом, западней. Я слонялась по нему днями, под молчаливым надзором охранников, не в силах выбраться. Точно тень из мира мертвых, невесть как попавшая в непривычно шумный, динамичный мир людей, вернулась обратно в царство вечного покоя, но перед ее глазами ещё стоит тот быстрый ритм земной жизни. И вот она бродит по длинным коридорам своего верного лимба, чистилища, полного ужасов.

Похоже, крыша ехала не у жены, а у меня. Я и ненавидел ее, и мечтал, чтобы она осталась. Даже не в качестве второй половины, а…кем-то навроде матери. Кем, по сути, она и была для меня все годы брака. Да, Милана всегда поддержит, Милана как преданная собачонка будет ждать с ' работы', даже если глубоко за полночь. Милана готова отдать все, что у нее есть, лишь бы я был счастлив. Много раз я успел пожалеть, что вообще в тот день повелся на эту шлюху Вику- будто не мог как обычно трахнуть ее где-нибудь в отеле?! Тогда все осталось бы как раньше — Мила, что ухаживает за мной, любит и ловит каждое моё слово так, будто я изрёк мысль, достойную учебников по философии.

Когда я пропадал в " командировках" или поездках " по работе", она никогда не возмущалась, ни в чем не подозревая. Точно ребенок наивный. Наоборот, после дикого секса с эскортницами, что был в миллиард раз приятнее, потому что был оплачен деньгами ее отца, я приходил домой, а она спешила навстречу со своими влажными большими глазами и вечным " Устал? Проголодался? Ванну, может, набрать?". Несмотря на усталость, она бегала передо мной на задних лапках. А уж это выражение искренней заинтересованности на ее лице, когда она, борясь со сном, слушала мои нелепые выдумки о том, как прошла поездка…Даже ностальгирую по тем временам.

Родная мать ко мне не относилась так, как то делала жена. Тогда я не ценил подобного- это даже раздражало. А сейчас, лишившись её заботы и внимания, успел по ним соскучиться.

Впрочем, не настолько, чтобы снова все похерить. Я должен завершить все, как и планировал. Не знаю, останется ли Милана со мной или уедет в дорогой "пансион" для душевнобольных, откуда уже никогда не выйдет- это решу по настроению. Вот сегодня, например, она меня невероятно раздражает. Да ещё Кристина заебала- ей, видите ли, замуж хочется. Стала ныть, что ее " все отшивают", а ведь ещё недавно смеялась в лицо, когда я предложил ей пожениться, едва решу с Миланой.

С другой стороны, нахер обеих. Когда у меня будут деньги и власть, вокруг меня будет столько баб, что мой член сотрётся в порошок.

А ещё я наконец увижу хоть каплю одобрения в глазах этой холодной стервы, своей матери. Когда появилась моя сестра, то мать, что всегда относилась ко мне как к ненавистной обязанности, стала проводить с ней двадцать четыре часа. Она выгнала ее няню, которая, как сказала она мне когда-то, запрыгнула в койку к отцу, стоило ей выйти за дверь. Я же стал ненужным даже отцу, который, как теперь понимаю, получал удовольствие лишь от того, что склонял единственного ребенка в семье на свою сторону. Мать отвечала на это ледяным равнодушием, но отец, думая, что это лишь игра с её стороны, старался удвоить усилия, играя роль заботливого папочки. Наивно веря в то, что приносит этой бессердечной суке невыносимые страдания, лишая любви сына. А потом родилась Валерия. Впрочем, мысли о ней путаются, в них, отчего — то, темноволосая молодая женщина, что плачет, ругаясь с отцом в кабинете. Замечая маленького меня, она отирает покрасневшие глаза рукавом, слабо улыбаясь мне…Иногда я вижу её с Валерией на руках. Возможно, это та самая няня…Она улыбается, уже не так грустно, как тогда. Но я. я не могу вспомнить больше ничего. Ничего, кроме всепоглощающей любви к сестре.

Когда я впервые увидел её крохотное сморщенное, покрасневшее от наружного плача личико, то пришел в ужас. Она показалась мне монстром, злобным гремлином, что ночью встанет из кроватки и съест меня. Но после, когда мне впервые разрешили ее подержать, я смотрел на сопящий среди пелёнок маленький носик- и такая волна любви и нежности оказывала, что слезы сами собой из глаз шли. А когда она однажды, обессилев от плача, обхватила своими крохотными пальчиками мой палец, умиротворенно уснув, я едва не сошел с ума от счастья. Хоть кто-то меня любит! Хоть кому-то нужен!

Я радовался ее успехам больше, чем своим — первые шаги, первые слова, рисунки, сначала просто каракули, а потом- пузатые человечки с руками- спичками, в которых угадывались очертания ее самой и меня… Моя маленькая художница. Моя любимая девочка…

****

Когда я вырос, женщины стали бегать за мной сами- примерно лет в 16 я заметил, как наша соседка, жена довольно известного в городе банкира, стала как-то иначе смотреть на меня. Смущаться, если встречала ответный взгляд. После пансиона, в университете, девушки сами бросались на меня. Кто-то поскромнее пытался сделать вид, что наша встреча — чистой воды совпадение, кто-то поуверенней в себе открыто предлагал познакомиться поближе. Естественно, я брал. Радовался, упивался тем, что нужен хоть кому-либо. До тех пор, пока не понял — я для них нечто вроде трофея. Да, вот так. Бытует мнение, что мужчины коллекционируют красивых женщин- поверьте, женщины в этом ничуть не отстают. Ни одна из них не видела во мне меня. Они не желали знать моих увлечений, интересов, переживаний. Не хотели слушать, слышать, равно как и говорить. Каждая стремилась достигнуть своего собственного пика — покорить такую недосягаемую вершину как сам Влад Киреев. И я стал играть по их правилам, что оказалось весьма неплохо. Никаких переживаний, лишних загонов. Только физиология и холодный расчет. Пару улыбок, ленивый комплимент- и они сами выпрыгивают из трусиков.