В итоге и в самом общем виде можно сказать, что имеются три и только три типа возможных экзистенциальных отношений /attitudes/:
Во-первых, можно отрицать сам платоновско-гегелев- ский идеал Мудреца. Иначе говоря, можно вообще не соглашаться с тем, что высшая ценность заключена в самосознании. Заняв такую позицию, мы выступаем против любой разновидности Философии. Но этого мало. Нужно сказать, что такое решение в конечном счете лишает смысла любую человеческую речь, какой бы она ни была. Будучи проведенным последовательно, оно обрекает на абсолютное молчание.
Итак, во-первых, отвергая идеал Мудрости, мы отказываемся от каких бы то ни было осмысленных речей во имя абсолютного молчания или «языка», лишенного чего-либо похожего на смысл («языки» математики, музыки и т. д.). Во- вторых, принимая этот идеал, но не соглашаясь с тем, что человеку дано его достичь, мы, конечно же, высказываемся в пользу значимой речи, но такой, которая относится к реальности, существенно иной, нежели наша: мы оказываемся на стороне Теологии против Философии. И наконец, в-треть- иху можно выбрать и Философию. Но тогда нам придется согласиться с тем, что однажды идеал Мудрости может осуществиться.
Гегель вполне осознанно высказывается за третье решение. Но этого ему мало. В «Феноменологии духа» он пытается доказать, что оно — единственно возможное.
На самом деле ему это не удается. Он не может опровергнуть тех, чей жизненный идеал исключает Самосознание или, по крайней мере, не требует его беспредельного расширения. Что же касается Богословия, то ему удается лишь показать, что жизнь Верующего — неизбежно жизнь в несча- стьи. Но раз он сам говорит, что Верующий удовлетворен своим несчастьем, то тем более не может опровергнуть и его, разве что призвать к расширению самосознания. Однако Верующему до этого расширения нет дела, коль скоро он верит, что причастился полноты Божественного знания.
Итак, «Феноменология духа» доказывает только то, что идеал Мудреца, как он в ней определен, необходим Философии, причем любой философии, и значит, всякому человеку, усматривающему высшую ценность в Самосознании, которое является именно сознанием себя, а не чего-то иного.
Не примите это ограничение за возражение Гегелю. В самом деле, Гегель пишет «Феноменологию духа», чтобы ответить на вопрос: «Что такое Я?». Но человек, который ставит такой вопрос, иначе говоря, человек, который, прежде чем жить дальше и действовать, хочет обрести сознание себя, по определению является Философом. Значит, отвечать на вопрос «что я есмь» — неминуемо вести речь о Философе. Иными словами, человек, о котором говорится в «Феноменологии», не человек вообще, но Философ (или, точнее, в ней говорится о разных человеческих типах, но лишь постольку, поскольку они интегрированы в личности Философа, каковая и служит предметом анализа, иначе говоря, в личности Гегеля, спрашивающего себя «что я есмь?»). Нет, стало быть, ничего удивительного в том, что Гегелю удается доказать человеку, который читает «Феноменологию духа» (и который, следовательно, также является Философом), что человек, описываемый в «Феноменологии», тяготеет (все более и более осознанно) к идеалу Мудрости и в конце концов его достигает. И действительно, человек, дающий исчерпывающий /complete/ ответ на вопрос «что я есмь», по определению является Мудрецом. Значит, отвечая (в точном смысле слова) на вопрос «что я есмь», по-необходимо- сти отвечают не «я — Философ», но «я — Мудрец»1.
Итак, ответ на вопрос, поставленный в «Феноменологии духа», это одновременно доказательство того, что Мудрость реальна, и, стало быть, фактическое опровержение Платона и Бого-словия вообще. И весь вопрос теперь в том, чтобы знать, в самом ли деле ответ, который дан в конце «Феноменологии» или, точнее, всей «Феноменологией духа» в целом (или первыми семью главами), является исчерпывающим /totale/, отвечающим на все возможные вопросы, каковые только могут быть заданы в связи с человеческим существованием, включая и существование того, кто этот вопрос ставит. Так вот, Гегель полагает, что всеохватность /totalite/ ответа доказывается тем, что он замыкается на самого себя /circularite/.
Пожалуй, только эта идея кругообразности /circularite'/ и составляет оригинальный вклад Гегеля в разработку вопроса. То определение Философии и Мудрости, которое он дает или подразумевает, разделяется всеми философами. О том, что Мудрость достижима, говорил еще Аристотель. Стоики даже утверждали, что Мудрость уже достигнута. И разве не в первом лице говорил о Мудреце кое-кто из Эпикурейцев? Но только никто из них не указал достаточного критерия для определения Мудреца. Практически все обычно сводили к факту удовлетворенности: то ли к ее субъективной стороне («покой», отсутствие желаний и т. д.), то ли к стороне объективной — обретению себетождественности, осознанному согласию с самим собой (как правило, все это подавалось как этическая проблема). Но никому так и не удалось доказать, что предполагаемый Мудрец и в самом деле достиг полноты Самосознания. Мы, однако, убедились в том, что без этого аспекта Мудрости сам идеал лишается смысла.
Гегель, думаю я, первым нашел один из возможных (я не сказал: единственно возможный) ответ на вопрос о том, как узнать, является или нет чье-то знание себя [171] и, значит, чье-то знание вообще, всеохватным /totale/, непревосходимым /indepassable/, неизменным, т. е. всеобще и окончательно значимым или абсолютно истинным. Ответ, полагает он, дает кругообразность сознания или знания. «Абсолютное Знание» Мудреца замыкается в круг /est circulaire/, и всякое замкнувшееся в круг /circulaire/ знание (впрочем, существует о дно-единственное возможное) есть «абсолютное Знание» Мудреца.
С какого вопроса ни начать, пройдя более или менее длинный ряд вопросов-ответов, рано или поздно непременно придешь к одному из вопросов, лежащих в круге замкнувшегося на себя Знания, подведомственного Мудрецу. Исходя теперь из этого вопроса и продвигаясь вперед строго последовательно, неминуемо придешь к нему же, в точку начала движения, убедившись тем самым в том, что все возможные вопросы-ответы исчерпаны. Или, другими словами, получаешь всеохватный /totale/ ответ: ответом на вопрос относительно какой-либо части замкнувшегося на себя Знания служит целое этого Знания, каковое, будучи замкнутым на себя /circulaire/, представляет собой целое всякого Знания.
Известно, что Гегель утверждал, что его знание кругообразно и что кругообразность является необходимым и достаточным условием абсолютной, т. е. завершенной /complete/, всеобщей и окончательной истины. Но при этом обычно забывают (то, чему научаются только благодаря «Феноменологии духа»), что у понятия кругообразности, как и у любого другого гегелевского понятия, есть две стороны: идеальная, или, если угодно, абстрактная, и реальная, или, если угодно, конкретная, или «экзистенциальная». И лишь вместе они составляют то, что Гегель называет Begriff (понятием /1е соп- cept-concret/).
Реальную сторону свойственного Мудрости «круга» /circularitey составляет само «замкнутое» /circulaire/ существование Мудреца. Абсолютное знание Мудреца устроено так, что каждый вопрос отвечает сам на себя, но только пройдя через всю совокупность вопросов-ответов, образующих целое Системы. Точно так же и в своем существовании Мудрец остается равным себе, замкнувшимся на себя самого. Но он потому и остается себетождественным, что «пропустил» через себя всех других, и он потому замкнут в себе, что замыкает на себя всех других. А это согласно «Феноменологии духа» означает лишь то, что Мудрецом может быть только Гражданин всемирного и однородного Государства, т. е. Государства, построенного на принципе Tun Aller und Jeder /действие всех и каждого/, в котором каждый есть посредством целого и для целого, а целое — посредством каждого и для каждого.
