Начнем с Господина.
Господин — это человек, который пошел до конца в Борьбе за признание, который рисковал жизнью ради того, чтобы заставить другого человека признать свое абсолютное над ним превосходство. Иначе говоря, он предпочел своей реальной, природной, биологической жизни нечто идеальное, духовное, w^-биологическое: чтобы в чьем-то сознании и чьим-то сознанием он был признан (anerkannt) достойным носить имя «Господин», называться «Господином». Тем самым он «подтвердил», доказал наделе (bewahrt), осуществил и обнаружил свое превосходство над чисто биологической жизнью, над своим биологическим существованием, над Миром природы вообще и над всеми, кто знает — и о ком ему известно, — что ему не превозмочь своей привязанности к этому Миру, прежде всего над Рабом. Это превосходство, поначалу чисто идеальное, заключающееся в чисто духовном факте признания и знания того, что он признан Рабом в качестве Господина, претворяется в жизнь, материализуется в Труде Раба. Господин, сумевший заставить Раба признать себя в качестве Господина, умеет также заставить его работать на себя, уступать ему результат своего Действия. Таким образом, Господину больше нет нужды прилагать усилия для подчинения природы с целью удовлетворения своих (естественных) желаний. Теперь это дело Раба: Господин, владея трудящимся Рабом, владеет Природой и живет в ней По-господски. Но жить в Природе и не бороться с ней — значит ограничиваться Genuss, Пользованием /Jouissance/. А не требующее усилий пользование называется Lust, Удовольствием /Plaisir/. Жизнь Господина, когда она — не кровопролитная Борьба, Борьба с другими за утверждение своего престижа, это жизнь среди утех.
Может показаться на первый взгляд, что у Господина есть все, чего только можно пожелать, и что он полностью удовлетворен (befriedigt) в жизни и жизнью, доволен тем, что он есть. Но на самом деле — ничего подобного.
Что представляет собой этот человек, кем, как не Господином, хочет быть? Ведь как раз ради того, чтобы стать им, чтобы быть Господином, а не для того, чтобы жить в свое удовольствие, рисковал он жизнью. Чего он желал, ввязываясь в борьбу, — так это признания со стороны другого, но такого же, как он сам, со стороны другого человека. А на деле по окончании Борьбы его признал всего лишь Раб. Ради того, чтобы быть человеком, ему пришлось заставить другого человека признать себя. Но если быть человеком означает быть Господином, то Раб — не человек, и если тебя признает Раб, то это не означает, что тебя признал человек. Надо бы заставить другого Господина признать себя Господином над ним. Но это невозможно, ибо Господин, по определению, это тот, кто предпочитает смерть рабскому признанию превосходства над собой другого. Словом, Господину никак не достичь цели, той самой, ради которой он рисковал жизнью. Господин найдет удовлетворение только в смерти и посредством /dans et par/ смерти — своей или своего противника. Но он никак не может быть befriedigt (полностью удовлетворенным) тем, кто есть, тем, чем бывают в смерти и через смерть /dans et par/. Ибо смерть не есть, мертвый не есть. А тот, кто есть, тот, кто живет, — всего лишь Раб. Стоило ли рисковать жизнью ради того, чтобы узнать, что тебя признал Раб"! Очевидно, нет. Потому-то, пока Господин еще не отупел от наслаждений и удовольствий, пока он еще не забыл о своей подлинной цели и движителе своих деяний, т. е. ратных подвигов, он не будет, он никогда не будет befriedigt, удовлетворен тем, что есть, тем, что он есть.
Иными словами, Господство — это жизненный тупик. Господин может то ли отупеть в удовольствиях, то ли пасть на поле брани, как ему и положено, но он не может жить осмысленной жизнью, сознавая себя удовлетворенным тем, что он есть. Однако только осознанным удовлетворением, Befriedigung, заканчивается История, ибо завершит ее только Человек, который знает, что он удовлетворен тем, что он есть, которому больше не надо превосходить самого себя, превосходить то, что он есть, и то, что есть, посредством преобразующего Природу Действия, посредством Действования, которое творит Историю. Если История должна завершиться, если возможно абсолютное Знание, то завершить ее и достичь его может только Раб, который обретет Удовлетворение. И потому Гегель говорит, что «истина» (=раскрытая реальность) Господина — это Раб. Зародившийся в Господине идеал человека может претвориться в жизнь, раскрыться, стать Wahrheit (истиной) только в Рабстве и через Рабство.
Нужно достичь удовлетворения, чтобы смочь остановиться и понять себя. Но для этого, разумеется, нужно перестать быть Рабом. Но перестать быть Рабом может только тот, кто им был. И раз уж Рабы есть только там, где есть Господа, Господство при всей его тупиковости «оправдано» как необходимый этап исторического существования, ведущего к абсолютной Науке Гегеля. Господин появляется только ради появления Раба, «снимающего» (aufhebt) его в качестве Господина и тем самым самого себя в качестве Раба. И вот этот-то «снятый» Раб удовлетворится тем, что он есть, и поймет себя в философии Гегеля и через нее, в «Феноменологии духа» и через нее, как обретшего удовлетворенность. Господин — всего лишь «катализатор» Истории, которую осуществит, завершит и «раскроет» Раб, или бывший Раб, ставший Гражданином.
Но посмотрим сперва, что такое Раб на первых порах, Раб Господина, Раб, еще не удовлетворенный своим Гражданством, в котором осуществляется и раскрывается его Свобода.
Человек стал Рабом, потому что испугался смерти. Конечно, с одной стороны, этот страх (Furcht) обнаруживает его зависимость от Природы и оправдывает тем самым его зависимость от Господина, который — именно он — господствует над Природой. Но с другой стороны, в том же страхе есть, согласно Гегелю, что-то положительное, что обеспечивает превосходство Раба над Господином. Ведь только благодаря животному страху смерти (Angst) Раб испытал Ужас /Terreur, angoisse/ (Furcht) перед Ничто, перед лицом собственного уничтожения. Ему приоткрылось собственное ничтожество, он понял, что вся его жизнь была «преодолением», «снятием» (aufgehoben) смерти, что он — Ничто, которое как-то удерживается в Бытии. Так вот — мы это уже видели и увидим еще — в самом основании гегелевской антропологии заложена мысль о том, что Человек не есть некое Сущее, которое есть /est/ в Пространстве как неизменно равное самому себе, но что он — Ничто и ничтожествует в пространственном Бытии в качестве Времени посредством его [Бытия] отрицания, т. е. преобразования налично-дан- ного в свете идеи или идеала, иначе говоря, чего-то такого, чего еще нет, что пока еще представляет собой ничто («проект»), что он «длится» за счет отрицания, которое называется Действованием (Tat), Борьбой и Трудом (Kampf und Arbeit). Следовательно, Раб, который благодаря страху смерти постиг Ничто (человеческое), составляющее основание его Бытия (природного), понимает себя и Человека вообще лучше, чем Господин. Уже «первая» Схватка дала Рабу почувствовать, что такое человек, и в конце концов, этим и объясняется, почему именно он, а не Господин, закончит Историю, раскрыв истину о Человеке, раскрыв себя [свою реальность] посредством гегелевской Науки.
Но — опять же благодаря Господину — у Раба есть еще одно преимущество, связанное с тем, что он трудится и трудится на другого (Dienst, служба), трудясь, служит другому. Работать на кого-то другого — это идти против инстинкта, побуждающего человека удовлетворять собственные нужды. Нет такого инстинкта, который заставлял бы Раба работать на Господина. Если он это делает, так только из страха перед Господином. Но этот страх — иного рода, чем тот, который он испытал во время Борьбы: здесь нет прямой угрозы его жизни, Раб только знает, что Господин может его убить, но он не видит, что он сейчас готов это сделать. Иначе говоря, работающий на Господина Раб подавляет свои инстинкты и делает это благодаря идее, понятию} И это и делает его действия человеческими, превращает их чв Труд, Arbeit. Действуя, он отрицает, преобразует налично-данное, Природу, собственную Природу; и делает это, руководствуясь идеей, чем-то таким, чего нет, что в биологическом смысле не существует, — представлением о том, что есть