«Царство духов, образовавшееся таким образом в наличном бытии, составляет последовательный ряд (Aufeinan- derfolge), в котором один [исторический] дух сменялся другим и каждый перенимал царство мира от предыдущего.»
Но если это диалектическое Становление есть Время, то у него есть начало и конец. И значит, у него есть некая цель (Ziel), за которой уже не может быть никакой цели.
Об этой цели Гегель теперь и говорит (р. 564, 5—12-я строки /с. 434, 16—22-я строки/):
«Цель (Ziel) последовательного ряда [т. е. всеобщей Истории] — откровение глубины[256], а последнее есть абсолютное понятие; это откровение есть, следовательно, снятие глубины понятия или его протяжение (Ausdehnung), негативность этого внутри себя сущего «я», которая есть его отрешение[257] или субстанция, — и [это откровение есть также] его время [состоящее в том], что это отрешение в самом себе есть отрешение от себя и есть для самости (Selbst) как в своем протяжении, так и в своей глубине.»
Цель Истории, ее последний предел, — «абсолютное Понятие», т. е. «Наука». В этой Науке, говорит Гегель, Человек снимает свое временное, или «пунктирное», т. е. собственно человеческое — в противовес природному, — существование и сам становится Протяжением (Ausdehnung), или Пространством. Ибо в «Логике» Человек ограничивается познанием Мира, или Sein, и будучи истинным это познание совпадает с Миром, или с Sein, т. е. с вечным или вне-временным Пространством. Но, добавляет Гегель, в Науке и посредством Науки Человек равным образом снимает и свое протяжение, или Отрешение /Exteriorisation/ (Entau(3erung), он остается «пунктирным», или временным, т. е. собственно человеческим сущим: он остается Selbst, Самостью. Однако, как тут же скажет Гегель, он остается Самостью лишь в Er-innerung и посредством Er-innerung, только в понимающем Воспоминании о своем историческом прошлом и через /dans et par/ Воспоминание, составляющее первую часть «Системы», т. е. «Феноменологию духа».
И действительно, вот что говорит Гегель в заключительном пассаже (р. 564, 12-24-я строки / с. 434, 22-35-я строки/):
«Цель, [каковой является] абсолютное знание [или Мудрец, автор Науки], или дух, знающий себя в качестве духа, должен пройти путь воспоминания о духах [исторических], как они существуют в нем самом и как они осуществляют организацию своего царства.[258] Сохранение их [в памяти], если рассматривать со стороны их свободного наличного бытия, являющегося в форме случайности, есть история [т. е. обычная историческая наука, довольствующаяся рассказом о событиях], со стороны же их организации, постигнутой в понятии, — наука о являющемся (erscheinenden) знании [т. е. «Феноменология духа»]; обе стороны вместе [, история-хроника и «Феноменология духа», т. е.] — история, постигнутая в понятии, — и составляют воспоминание абсолютного духа и его Голгофу, действительность, истину [или раскрытую реальность] и достоверность [-субъективную] его престола, без которого он был бы безжизненным и одиноким; лишь —
«Из чаши этого царства духов
Пенится для него его бесконечность.»
Собственно «Науку», т. е. «Логику», или первую часть «Системы», Науку, которая раскрывает вечное Бытие, или реальную Вечность, необходимо предваряет первая часть, повествующая о Становлении Бытия во Времени, т. е. об Истории. Это, с одной стороны, историческая наука в обычном смысле, представляющая собой «наивное» Воспоминание человечества; а с другой стороны, это концептуальное, или философское, постижение прошлого, сохраненного внутри и с помощью /dans et par/ «наивной» памяти, каковое постижение и есть «Феноменология духа». Отсюда следует, что для Гегеля «Феноменология духа» немыслима без предварительного знания реальной истории, точно так же, как и история не может быть действительно постигнута без «Феноменологии духа». Стало быть, толкуя «Феноменологию духа», я имел все основания говорить об Афинах, Риме, Людовике XIV… и о Наполеоне. Пока не усмотрена связь того, что написано в этой книге, с историческими фактами, нам не понять ничего из того, что в ней говорится. Но «Феноменология духа» — это что-то иное, чем «всеобщая история» в обычном смысле слова. История рассказывает о событиях. «Феноменология духа» их объясняет, или делает их постижимыми, раскрывая их человеческий смысл и их необходимость. Это значит, что она реконструирует («дедуцирует») реальное развитие человечества в его существенно человеческих параметрах. Она его реконструирует a priori, поскольку «дедуцирует» из антропогенного Желания (Begierde), предмет которого — чужое Желание (что делает его Желанием Признания), Желания, осуществляемого посредством отрицающего наличное-Бытие (Sein) Действия (Tat). Но, повторю, это «априорное» конструирование возможно только задним числом. Нужно, чтобы сначала свершилась реальная История, а затем нужно, чтобы ее рассказали Человеку[259]; и только тогда Философ, становясь Мудрецом, может понять ее с помощью «априорной» реконструкции в «Феноменологии духа». И как раз это феноменологическое постижение Истории и превращает Философа в Мудреца; ибо это оно окончательно упраздняет Время и делает таким образом возможным адекватное раскрытие завершённого, или совершённого, Бытия, Бытия, стало быть, вечного и неизменного, которое воплощается в жизнь в «Логике» и через ее посредство.
И еще одно замечание относительно строк Шиллера из его стихотворения «Дружба», которыми заканчивается «Феноменология духа». Цитата неточная. И внесенные Гегелем (осознанно или нет) изменения говорят о многом.
Я не останавливаюсь на том, что вместо «Seelenrzioh» /«царство душ»/ Гегель говорит «Geisterreich» /«царство духов»/, хотя эта замена (такая «современная») очень показательна. Что важнее всего, так это то, что вместо «das ganze Seelenreich» /«все царство душ»/ Гегель говорит «dieses Geisterreich» /«это царство духов»/. Этой заменой Гегель хочет показать, что речь идет вовсе не об «Ангелах», как у Шиллера; он хочет подчеркнуть, что вечное и беспредельное Бытие, т. е. абсолютный Дух (каковой у Шиллера есть Бог), возникает исключительно из целостности человеческого, или исторического, существования. Временное прошлое вечного-Бытия, стало быть, — человеческое и только человеческое. Когда мы говорим о «Боге» у Гегеля, нельзя забывать, что Человек составляет прошлое этого «Бога»: это Человек, ставший «Богом», а не Бог, ставший Человеком (который, впрочем, снова становится Богом). И еще одно, третье, изменение, внесенное Гегелем в шиллеровский текст, имеет тот же смысл. Шиллер говорит: «die Unendlichkeit» /«Бесконечность» (как таковая)/. Гегель пишет: «seine Unendlichkeit» /«его Бесконечность»/. Итак, «Феноменология духа» завершается радикальным отрицанием какой бы то ни было трансценденции. Вечное-беспредельное-раскрытое-Бытие, т. е. абсолютный Дух, это бесконечное, или вечное, бытие того самого Бытия, которое было всеобщей Историей. Это означает, что Бесконечность, о которой идет речь, это бесконечность Человека. И Наука, раскрывающая это беско- нечное-Бытие, является, стало быть, одновременно Наукой Человека и Наукой о Человеке: с одной стороны, она есть продукт Истории, т. е. произведена Человеком; с другой — она рассказывает о Человеке: о его временном, или историческом, становлении (в «Феноменологии духа») и о его вечном бытии (в «Логике»). Потому «Наука» это Selbstbewuptsein, а не Bewuptsein. И Мудрец, дойдя до конца «Феноменологии духа», может сказать, что та «Наука» в собственном смысле слова, которую он собирается разворачивать в «Логике», — действительно его Наука о себе самом, его Знание о себе.[260]
