Строительство хорошо отлаженного административного аппарата, увеличивающийся контроль над населением, его обыкновениями и привычками сопровождались разрастанием территории, реально подведомственной центру – столице Нара с располагавшимся там императорским дворцом. Земля находилась в собственности государства, которое наделяло ею подданных (требуя взамен службы и выплаты налогов), контроль над провинциями был достаточно прочным, хаято (племена на Кюсю) были замирены в начале VIII в., эмиси (протоайнов) удавалось теснить к северу. Управленческие и мобилизационные возможности государства демонстрировали положительную динамику, в стране осуществлялись крупномасштабные проекты, требовавшие высокой степени подчинения, мобилизации и кооперации (строительство столиц, возведение крупнейшего буддийского храма Тодайдзи, прокладка сети крупных дорог, связывавших центр и периферию, и т. д.). Обмен посольствами с материковыми государствами (Китай, Силла и Бохай) имел регулярный характер.
Источники содержат множество свидетельств, указывающих на активное вмешательство государства во все области жизни всех слоев населения. Государство присваивает время подданных (заставляет чиновников являться на службу); собирает налоги; внедряет отработочные повинности; оказывает помощь пострадавшим от стихийных бедствий и эпидемий; регулирует социальные, семейные и земельные отношения; обучает крестьян передовой агротехнике; внедряет грамотность; приказывает, каким божествам молиться; предписывает правила поведения и соблюдение тех или иных ритуалов и церемоний и т. д. Это «вмешательство» расценивалось как проявление руководящей воспитательно-образовательной роли государства (государя) по отношению к подданным, которые часто именуются глупыми или неразумными «детьми», нуждающимися в воспитании, наставлении и присмотре. Государь при этом исполняет роль отца и матери одновременно.
Подведомственные государю чиновники берут с него пример. В сообщении хроники «Сёку нихонги» («Продолжение анналов Японии», 797 г.)[4] содержится некролог (жизнеописание)[5] образцового чиновника, радеющего о благе «глупого» народа. Управитель провинции Тикуго по имени Мити-но Кими Обитона «для поощрения хозяйственных занятий народа составил руководство, учил землепашеству. В его руководстве содержатся подробные рекомендации, как в межах [рисовых полей. – A.M.] выращивать фруктовые деревья и овощи, а также о том, как выращивать кур и свиней. Время от времени он объезжал [подведомственные ему земли], и если обнаруживался человек, который не следовал его указаниям, он немедленно наказывал его. Вначале старики и молодые невзлюбили его и тайно злословили на его счет. Однако после того как они собрали урожай, не было ни одного, кто бы не испытывал радости»[6].
Возрастание государственной мощи и уверенности (самоуверенности) в своих силах прямо сказывалось на оптимистическом (или же достаточно сбалансированном) восприятии жизни, по крайней мере таком, каким мы можем наблюдать его по письменным текстам, порожденным государством. Несмотря на начавшееся распространение буддизма, жизнь не воспринималась как страдание и юдоль печали. Здесь было место радостям и горестям, встрече и прощанию. Люди молились о продлении жизни, смерть воспринималась не как избавление от горестей мира, а как утеря радостей жизни. Неурожайный год сменялся урожайным. После засухи благодаря усердным молитвам непременно проливался дождь. Все процессы в обществе и природе мыслились как познаваемые и принципиально подверженные контролю. Когда гадание показывает, что должна случиться засуха, император Дзюнна (786–840, на троне 823–833), опираясь на прецеденты в китайской истории, уверенно заявляет: «Добродетельность непременно побеждает проклятие, добро уничтожает бедствие». Поэтому, для того чтобы избежать засухи, он объявляет о ряде благотворительных мер, которые призваны задобрить Небо и повлиять на природные силы[7]. Когда на морском побережье вдруг появляются камни необычной формы и никто не знает, как истолковать это явление, император Ниммё (810–850, на троне 833–850) простодушно распоряжается на всякий случай провести буддийские и синтоистские обряды, которые – он уверен! – заведомо «превратят [потенциальные] бедствия в счастье»[8].
Китайское влияние затрагивает прежде всего элиту. В связи с этим в придворной жизни господствует китайская картина мира. В самом общем виде она выглядит следующим образом. Основными компонентами мироздания являются Небо, Земля и Человек. Безличное Небо представляется высшей инстанцией, управляющей всеми делами и процессами, происходящими на Земле. Небо предъявляет человеку определенные морально-этические требования, которые он должен выполнять. Если эти требования соблюдаются, тогда Небо устраивает так, что Земля (обиталище людей) приходит в гармоничное состояние, удобное и благоприятное для проживания человека. В противном случае Небо выражает свое недовольство и Земля приходит в «возмущение». Его проявлениями являются засухи, проливные дожди, бури, землетрясения, неурожаи, пожары, болезни, мятежи и т. п. Задача состоит в том, чтобы правильно истолковать эти знаки, определить их причину и принять меры (как практические, так и ритуальные) по исправлению недостатков в своем поведении. Таким образом, триада Небо-Земля-Человек образует комплекс, в котором человеку отводится активная роль – ведь именно его поступки способны вызывать ту или иную реакцию природы. После длительной серии землетрясений император Дзюнна говорит о том, что подобные бедствия не происходят сами собой, их причина коренится в людях[9].
В этих условиях не возникает вопроса о возможности или даже необходимости «покорения природы». Однако можно влиять на нее через действия, которые «ублажают» высшие силы. Небо предстает как главная из этих сил. Если отвлечься от хозяйственного аспекта использования природы, то она – чуткий индикатор, по которому судят о том, насколько удовлетворены высшие силы поведением людей и насколько «правильно» устроена жизнь данного сообщества. Природа не имеет самостоятельной воли и независимого бытия, она сотворена божественными силами и управляется ими. Поэтому «поведение» природы – это в конечном счете поведение божественных сил.
В государстве и обществе выделяются группы населения, на которые возложена обязанность (или же которые присвоили эту обязанность) по осуществлению наблюдения за Землей и коммуникации человека с Небом, другими божественными силами, – это астрологи, гадатели, геоманты, синтоистские жрецы, буддийское духовенство. Но верховной инстанцией в этом отношении является император со своим двором. Именно он обладает наибольшими потенциями для того, чтобы умилостивить Небо и иные божественные инстанции. Эксперты делают свои предложения, но окончательное решение остается за императором.
В японской картине мира верховная власть (император) связана с природной средой обитания намного прочнее, чем на Западе. Генезис верховной власти имел в Японии религиозную основу, император – это не военный предводитель, а верховный жрец, его основная функция – обеспечение плодородия, что достигается установлением с помощью ритуальных методов контроля над поведением природы и природным временем (чередование времен года, дождей и вёдра, холода и тепла, предотвращение стихийных бедствий и т. д.). Подобный менталитет свойствен многим традиционным обществам и, вероятно, имел в Японии местное происхождение. Однако конкретное формулирование обязанностей (ответственности) правителя по обеспечению плодородия и минимизации последствий стихийных бедствий сформировалось в значительной степени под прямым интеллектуальным влиянием Китая, который в течение длительного времени выступал для Японии в качестве культурного донора[10].
