— Да что тут думать, все мы и поедем, — Бжостовский очень устал. Ему хотелось, чтобы всё поскорее закончилось. Нужно было заняться изрядно пошатнувшимися делами, а конца беспорядкам не было видно. Куда с большим удовольствием он обратился бы за помощью к прусскому королю, в крайнем случае к императору Священной Римской империи, но Фридрих проиграл Петру и сбежал, чтобы строить планы на реванш, а до императора попробуй доберись. Да, даже, если доберешься, вряд ли он рванет Речи Посполитой на помощь. Слишком уж у многих заносчивая шляхта поперёк глотки стоит. Вот и оставался только Пётр. Который недвусмысленно давал понять, что ему есть чем заняться и без Польши.

— На что будем давить? — Чарторыйский как обычно спрашивал исключительно по делу.

— На то, что между границами Российской империи и новыми территориями лежит крупное бесконтрольное государство, — вздохнул Бжостовский.

— Ты хочешь, чтобы мы стали частью Российской империи, — ахнули присутствующие.

— Неважно, что хочу я, — Бжостовский достал платок и вытер лоб. Под париком голове было жарко. Может, раз такое дело, перенять моду российского двора и снять уже осточертевший парик? — Важно то, чего хочет или не хочет император Пётр. А он не хочет Польшу. Всё, точка.

— Да почему вы решили, что Пётр не захочет забрать себе всю Речь Постолитую вместе с Великим Литовским княжеством? — воскликнул Радзвилл.

— Да потому что в противном случае он не держал бы подле себя наследника Понятовского вместе с его развратной мамашей! — Бжостовский повысил голос. Его ужасно утомила откровенная чванливая тупость молодого Радзвелла. Кажется, его отец подобным скудоумием не страдал.

— Хватит лаяться! — теперь повысил голос Чарторыйский. — Если мы между собой договориться не можем, то чего нам требовать с остальных? Предлагаю разъехаться по своим вотчинам и начать сборы для поездки в Петербург. И подумайте на досуге, чем мы можем заинтересовать императора Петра, чтобы тот ввел войска в тот момент, когда у него и так война в самом разгаре.

Сегодняшний день я собирался посвятить семье. Румянцев уже умчался в ставку к Ласси, где уже обосновался Александр Суворов. Им обоим это на пользу пойдёт. Ласси не вечен, хоть поучатся у лучшего на данный момент фельдмаршала российских войск.

Расположились мы с Машкой в детской. Лиза забралась ко мне на колени и старательно обслюнявливала. Пашка носился вокруг нас, раскрасневшийся и возбужденный. Слишком уж редко я мог урвать вот такие дни у своей тяжелой и ненормированной работы.

Маша села на пол возле меня и оперлась спиной на моё плечо. Она читала какую-то книгу, наслаждаясь этими минутами покоя.

— Папа, — Пашке надоело носиться, и он упал на мягкий пушистый ковёр, подкатившись мне под бок. — А правда, что индейцы в Америках носят перья на голове?

— Правда, — я приобнял его, потрепав по голове. — Я отпишу Христофору Антоновичу, чтобы он прислал тебе с оказией головной убор из перьев.

— А мы поедем когда-нибудь в Америки? — когда Павел начинал что-то спрашивать, то остановить его было совершенно не реально.

— Не знаю, — я покачал головой. — Не хочу тебе врать. Вдруг я скажу, что мы никогда туда не поедем, а на следующий день раз, и бегом на корабль.

— Я не думаю, что мы когда-нибудь поедем в Америки. — Покачала головой Маша. — Это слишком далеко и слишком опасно.

— Но, мама, я же должен знать, какими землями буду управлять? — Павел высунул мордашку из-под моей руки и посмотрел на мать.

— Павел, ты будешь управлять множеством земель. Когда подрастешь, я думаю, твой отец с удовольствием отправит тебя Сибирь осматривать. — Ровно ответила Мария.

— Нет, я не хочу в Сибирь, там постоянно холодно, — сморщил носик Павел.

— Кто тебе сказал такую глупость? — я удивленно посмотрел на него. — Летом в Сибири может стоять просто удивительная жара. И не говори, что тебе рассказал такие сказки Михаил Васильевич, никогда не поверю.

— Я поговорю с Ломоносовым, — Мария нахмурилась. — Михаил Васильевич должен более тщательно приглядывать за Павлом.

— Я думаю, что нужно Павлу подобрать компанию. Знатных мальчиков, которые будут обучаться вместе с ним. — Я задумчиво посмотрел на насупленную мордашку. — А вообще, я задумываюсь над тем, чтобы открыть школу или пару школ для особо знатных детей. Чтобы из них там ковали настоящую правящую элиту. Что-то вроде английских Итона или Кембриджа.

— То есть, там не будут обучаться просто талантливые мальчики? — спросила Мария.

— Нет. В этой школе не нужны будут таланты. Там будут парням прививать совершенно другие идеалы, нежели любовь к прекрасному. Маш, ты же дочь правителя и жена правителя. Уж тебе не надо объяснять, какими сволочами мы должны быть, чтобы не потерять своё, да ещё лучше преумножить. И команда должна быть под стать. Чтобы не увязнуть в ворохе дел, которые сваливаются на мою бедную голову почти ежедневно.

— Ты наговариваешь на себя, — укоризненно покачала головой Мария.

— Нисколько, — я поднялся, чтобы передать уснувшую у меня на рука Лизу подошедшей няньке. — И, если я отличаюсь от описанных мною образов, то это вовсе не красит меня. А говорит о том, что я отвратительный правитель. Но, у меня есть оправдание — я не учился в подобной школе, и вообще, жил в Киле первые тринадцать лет моей жизни.

— А не проще посылать детей в Итон или Кембридж? — улыбнувшись спросила Маша, гладя Павла по голове, потому что сын переполз к ней и положил голову матери на колеи.

— Нет, не проще, — я прищурился, глядя на дверь. Из-за неё до меня донеслись знакомые голоса, обладателей которых я видеть сегодня не хотел. — В Итоне Павла очень качественно научили бы любить Англию, а не нашу родину. Так что он будет учиться только дома. Я его даже в Киль не пошлю. Университет под боком, и преподают в нём величайшие умы нашего времени. Пускай грызёт гранит науки под присмотром родителей.

Дверь открылась, и я тут же вскочил на ноги.

— Ваше величество, ваше высочество, — перед Машей и Пашкой склонился Турок. После он повернулся ко мне. — Ваше величество, пришел доклад от Христофора Антоновича.

— О чём там говорится? — резко спросил я, чувствуя, как мой день, без забот и хлопот, стремительно заканчивается, ещё толком не начавшись.

— Практически всё идёт по плану, и с каждым пунктом вы можете ознакомиться в докладе. Вот только Миних спрашивает, а что делать с французами, которые пришли с намерением купить у наших переселенцев огнестрельное оружие. И Христофор Антонович сообщает, что у него сложилось неприятное впечатление, что это не представители власти, а бунтовщики, которые планируют использовать наши ружья по назначению и против властей. Плюс ко всему, я получил сообщение от Груздева. Мадам Помпадур просила его передать вам, ваше величество, что Франция согласна протянуть руку помощи, и снова присылает Шетарди, чтобы возобновить дипломатические отношения. И с ним вы сможете заключить договор о дружбе, сотрудничестве и оказании помощи в войне с англичанами.

Какой бунт французов в Америке? Я не помню никакого бунта в Канаде. Так, похоже, мой запланированный выходной действительно подошёл к концу.

— Прости, — я повернулся к Маше. Она улыбнулась и протянула мне руку, которую я нежно поцеловал.

— Ты не принадлежишь нам. Более того, ты не принадлежишь себе. Я не вправе тебя задерживать, тем более в такое время.

— Как же мне повезло, что ты захотела какие-то дурацкие ноты и я их спёр, чтобы тебя порадовать, — я отпустил её руку, потрепал Пашку по голове и вышел из детской. Следом за мной шёл Турок. Неужели у нас появился какой-то просвет? Если это так, то не стоит упускать своего шанса.

Софья Мордвинова с тревогой всматривалась в море, пытаясь с берега хоть что-то разглядеть. Неподалёку в бухте покачивались на якорях целых три линейных корабля, которые были приготовлены для того, чтобы в разгар обречённой битвы вывезти женщин, детей и добытые сокровища, которые тщательно хранились на складах Алмазного. Свою роль они сыграли — определили место будущего сражения. Теперь англичане будут лететь сюда на всех парусах, нигде не задерживаясь по пути.