— Не подавись, дорогой, — после чего протянула руку и провела ею по моей щеке. — Я тебе обещаю, что доживу до того момента, как ты придешь в Швецию и не сможешь её переварить. Этот кусок у тебя поперёк горла встанет. Вот это я могу тебе гарантировать.
Развернувшись, она стремительно вышла из спальни. Я же тихонько выдохнул. Похоже, эта ведьма меня только что прокляла. Надо бы поосторожнее быть, с неё станет начать мстить за разрушенные надежды. Всё-таки Луиза Ульрика сестра Фридриха, который ещё попортит мне крови, я просто уверен в этом.
— Чего хотела королева? — в спальню зашёл Криббе, оглядываясь назад, словно провожая её взглядом.
— Прокляла напоследок, — я провёл рукой по лбу. — Всё, нам здесь нечего больше делать. Вели подавать сани. Фредерик поедет со мной. Так оно надежнее будет.
— Я всё сделаю, ваше величество, — Гюнтер наклонил голову. Ему тоже не терпелось уехать в Ораниенбаум, к жене и новорожденному сыну. — Бехтеева позвать?
— Да, и кого-нибудь, кто мне поможет одеться кликни. Чертова нога, я с ней себя совершенно беспомощным чувствую. — Ругнувшись, и отставив костыль, я принялся заправлять рубашку в штаны.
Бехтеев пришёл раньше слуги и принялся помогать мне одеваться. Хорошо ещё, что я в порыве вдохновения велел наделать себе брюк, пусть пока не с полноценной ширинкой, зато с длинными штанинами, которые позволяли не изгаляться с чулками.
— Ваше величество явно не в духе, — заметил Бехтеев, протягивая мне мой сюртук.
Простой, темный, с серебряной нитью по кромке и серебряными же пуговицами, немного удлиненный сюртук, глядя на который мой портной каждый раз грозит совершит самоубийство, мне очень нравился. И мне было плевать, что многие считали его спартанским и вообще чуть ли не чьими-то обносками. Самое главное этот сюртук был удобный, и сейчас, когда мои движения были ограничены из-за травмы, я в полной мере оценил удобство любой одежды.
— Не то слово, — я застегнул сюртук и одернул полы. — Скажи, я чего-то не знаю? У нас совершенно случайно произошёл мор, и все слуги вымерли?
— Ваше величество? — Бехтеев даже опешил.
— Это был риторический вопрос, — холодно ответив, я проковылял к столу и взял в руки шляпу и перчатки. — Приготовь приказ снести здание.
— Что? — Бехтеев уставился на меня.
— Снести дворец, что здесь непонятного? Я почти ничего не делал для себя за всё время правления. И вот теперь хочу нормальный дворец. И ведь, заметь, даже не для себя, точнее, не только для себя. Пускай архитекторы приготовят проекты и привезут в Ораниенбаум. Я выберу тот, по которому и начнём строительство. Да, новый дворец будет не здесь. С местом я потом определюсь. Единственное требование, которое ни в коем случае нельзя нарушать — дворец должен быть выполнен из камня.
— Хорошо, я распоряжусь, — кивнул Бехтеев.
— Карета готова?
— Разумеется, — он поклонился. — Фредерик уже сидит в ней, мёрзнет и стенает.
— Ну, пущай постенает, ему это может на пользу пойти, — и я, напялив шляпу, подхватил костыли и поковылял к двери. — Когда же уже нога заживёт?
— Может быть, когда ваше величество даст ей уже покоя? — язвительно ответил вопросом на вопрос Бехтеев, и ломанулся следом, чтобы успеть поддержать, ежели что. — Тогда нога быстрее и заживёт.
— Вот приедем в Ораниенбаум, и буду неделю валяться и ничего не делать, только ногу залечивать, — вяло огрызнулся я, прекрасно понимая, что Бехтеев прав, и ноге нужно дать уж покой. — Эх, надо было позволить Луизе Ульрике меня к койке привязать, тога бы точно нога моя отдохнула.
— Так ещё не поздно вернуть её величество. И, государь, ежели это поможет вас в постели удержать, то я даже ей помогу чем смогу. И даже подержу вас, чтобы не сопротивлялись. — Добавил он таким тоном, что я не понял, это он прикалывается, или и впрямь способен такое непотребство со своим императором сотворить.
Фредерик действительно сидел в карете, нахохлившись и кутаясь в меха. Он исподлобья смотрел, как меня усаживают напротив него и укладывают ногу на сиденье, где датчанин сидел, подкладывая под неё разных подушек, чтобы было удобно.
Когда карета тронулась, Фредерик решил, что теперь можно и поговорить. Ну что же, поговорим. Он, наверное, впервые за всю свою осознанную жизнь протрезвел, а вдруг что умное скажет? Надежда, правда, не очень, скорее призрачная, но вдруг? Чем черт не шутит.
— Почему вы меня не казнили, как этого несчастного Дерна? — спросил Фредерик. Вроде бы и говорил он спокойно, но в голосе всё равно прослеживались истеричные нотки.
— О, мне очень хотелось этого, — медленно, растягивая слова, ответил я. Говорили мы на немецком языке, потому что русского Фредерик вообще не знал, ни одного слова. Скорее всего, маты-то он уже выучил, потому что приставленные к его особе люди и этим корольком особо не церемонились, но вот говорить по-русски, даже в заточении так и не научился.
— Так почему не выполнили веление своей души? — истеричности в голосе прибавилось.
— Потому что это принесло бы мне лишь незначительное удовлетворение. Сиюминутное. Мы же с тобой венценосные особы и оба понимаем, что короли и принцы крови ради будущих дивидендов для своей страны способны пожертвовать очень многим. В том числе и честью. Кстати, забавный факт, ты знал, что из правящих особ никогда не получалось зерцала рыцарства? Никогда. — Я наклонил голову набок и пристально посмотрел на него.
— Зачем вы мне это говорите? — буркнул Фредерик.
— Чтобы ты понял, что я вполне могу поступиться своими сиюминутными желаниями. Я уже потешил свою жажду мести, как ты правильно заметил, казнив маркиза Дернского. Но, тс-с, это только между нами. На самом деле, маркиз погиб во время устроенного тобой несчастья. Такое горе. Я уже послал соболезнование нашему царственному собрату Георгу. — Я скорчил скорбную гримасу.
— Если я когда-то обрету свободу, то весь свет узнает, что маркиз был подло убит вами…
— Валяй, тебе всё равно никто не поверит, — я ухмыльнулся. — Ты же всего лишь пьяница, а чего только с пьяных глаз не привидится. Даже черти, говорят мерещатся особо усердствующим в питие. Вот, взять, например, меня. Ведь могло же так получиться, что тебе привиделось, что я сам дьявол во плоти. И только поэтому ты задумал своё злодеяние. Вообразив своей пропитанной парами алкоголя головой, что являешься мечом Господним, решил лишить жизни, да не только меня, но и моего сына. В итоге, лишил жизни двух близких мне людей и маркиза Дернского.
— Я не хотел, чтобы кто-то погиб, кроме тебя. Даже твоего щенка я не хотел задеть! — он попытался вскочить, но я не позволил, просто и без затей зарядив кулаком в челюсть.
— Пасть закрой. Ещё одно слово про моего сына, и я даже поступлюсь своим долгом, ради сиюминутного удовольствия, — прошипел я, подтягивая поближе костыль. Я его сам лично отхожу, как Петр Первый нередко делал, если он позволит себе ещё раз нечто подобное вякнуть.
В карете воцарилось молчание. Я уже думал, что прижавший кружевной платок к разбитым губам Фредерик, решил отмолчаться, но он внезапно отнял от губ кровавую тряпку, глянул с ненавистью и процедил.
— Так почему я всё ещё жив?
— А я думал, что протрезвев, ты хоть немного поумнеешь. Зря надеялся, — я покачал головой. — Как думаешь, твой парламент согласится на все условия, которые я со своим двоюродным дядькой — королем Швеции ему выкатим?
— Нет, конечно, — Фредерик фыркнул. — Они на эту-то поездку согласились, чтобы время выиграть и потом, хорошо подготовиться и отбить наши земли.
— Идиоты, — я пожал плечами. — Вы вместе бухали что ли? — мне было плевать, что он не мог понять неизвестное слово, переводить его я не намеривался, тем более, что его и так можно понять из контекста.
— Я не понимаю…
— Да ты в любом случае не вернулся бы пока на родину, — я снова улыбнулся. — Пока бы они ершиться не закончили. То, что произошло в переговорном зале всего лишь ускорило то, что планировалось. И это просчитывается на раз. Поэтому я и спрашиваю, каких кретинов ты набрал в свой парламент? Или их не ты набирал? Понимаешь, в чём дело, Фредди, — я намеренно сократил его имя. Король Дании даже дернулся от такого обращения, но промолчал. Похоже, правду говорят, что хорошая зуботычина способна вернуть разум даже самым заблудшим. — Так вот, понимаешь, в чем дело? Я прекрасно знаю, что парламент отвергнет все наши предложения, даже подписанные тобой лично. Наотрез откажется их выполнять. Но, для этого им придется отречься от тебя и посадить на трон нового короля. Неважно, кто это будет. Главное другое. Они могут кого угодно короновать, но ты-то законный богоданный король Дании — вот он, жив и почти здоров, и даже полностью трезв. Ну, а мы с королем Швеции настолько богобоязненные личности, что просто не сможем пройти мимо такой жуткой несправедливости, и всячески попытаемся вернуть трон его законному владельцу.
