— Смотри сюда.

Она послушно уставилась туда, куда я показывал пальцем.

А показывал я на место, в котором кубические камни, из которых был сложен фонтан, выпирало из общей ровной линии кладки, как будто бы изнутри на них что-то давило.

Хотя почему «как будто бы»? На них ведь на самом деле что-то давило, и не просто давило — узловатый корень толщиной в два моих пальца натурально вылезал из получившегося отверстия, и, ветвясь, расползался по окружности чаши, по самому стыку дна и стенки — там, где его и не заметишь даже за всякими листьями и пылью, налетевшими в опустевшую чашу.

— О-о-о! — глубокомысленно протянула Ванесса, тоже заметив корень. — Вот это поворот, хочу я тебе сказать… Получается, причина в этом?

— Это самый вероятный вариант. — Я пожал плечами. — Больше ничего даже отдаленно похожего на то, что мы ищем, здесь нет.

— И что, ты думаешь, вода выливается через эту дыру?

Я даже подумал, как бы сообщить моей ненаглядной, что она тупит, причем откровенно, но потом посмотрел в ее глаза и понял, что она сама говорит не всерьез. Возможно, она вообще не очень-то верит, что этот корень является причиной пересыхания фонтана.

Ванесса еще так мало знала о магии и о взаимодействии этой самой магии самой с собой. Она даже не подозревала, что порой достаточно всего одной песчинки для того, чтобы перевернуть с ног на голову все в радиусе нескольких сотен метров, или просто уничтожить, сделать так, будто в этом месте никогда и не было ничего, кроме выжженной пустыни. Весь вопрос лишь в том, какой заряд маны будет вложен в эту песчинку, и на что она будет запрограммирована.

Так что такая вещь, как корень, может не просто быть причиной пересыхания этого фонтана, а вполне возможно — и причиной, и следствием одновременно… Как бы парадоксально это ни звучало.

— Дыра тут ни при чем, ее же корень затыкает. — Я обвел взглядом фонтан. — Тут дело в другом, смотри — вода почти не течет из центральной колонны. Дело не в том, что она куда-то уходит, дело в том, что она в принципе не течет… Ну, по крайней мере, так, как задумано.

— Ага, и? — Ванесса непонимающе посмотрела на меня. — Я все еще не понимаю, на какие идеи тебя это наталкивает.

— Смотри, фонтан — это артефакт, правильно? Его создали основатели при помощи магии и сделали так, чтобы он работал вечно. Значит, артефакт, как и чаша Выдры, из которой мы пили.

— Подожди, но разве артефакт — это не механизм, который работает при помощи магии? — Ванесса нахмурилась. — Ну, в смысле, по законам физики он работать не должен или должен с малой эффективностью, а магия эти проблемы исправляют.

— Это частный случай. Но если бы артефакторика на этом останавливалась, то грош цена ей была бы. Механизмы просто позволяют минимизировать процент магии в артефакте, и тем самым уменьшают заряд свободной маны, который нужно заложить в артефакт, чтобы он стал делать то, для чего он был создан. Но по большому счету артефакты можно создавать и без механизмов вообще… По сути артефакт — это то же самое заклинание, просто запечатанное в каком-то объекте и работающее до тех пор, пока есть заряд маны, заложенный вместе с заклинанием. В нашем случае, полагаю, заклинание дополнительно снабжено несколькими входными условиями, а суммарный заряд вложенной маны наверняка был таким большим, что стал самоподдерживающимся, иначе фонтан не сделать вечным.

— А самоподдерживающийся… это как? — странным тоном спросила Ванесса.

— Это когда несколько, обязательно несколько, магов, закладывает несколько зарядов маны, переплетая их параллельными потоками. В итоге получается, что при каждом срабатывании артефакт берет ману из нового хранилища, а те, от которых он уже брал, за это время восстанавливают потраченный заряд за счет впитывания из окружающей среды. Чем больше таких хранилищ маны и чем меньше маны тратит артефакт, тем больше шанс, что самоподдержание будет успешным на протяжении долгого времени. Я как раз сейчас читаю книгу по артефакторике и даже думаю — может, мне после Академии податься в артефакторы? Буду всякое новое оружие на магических принципах создавать.

Последние два предложения я поспешно слепил прямо на ходу, потому что с каждым словом взгляд Ванессы становился все более и более подозрительным, и новые вопросы явно были не за горами.

Однако, услышав такое простое и понятное объяснение, она расслабилась и кивнула:

— Ну, допустим, артефакт. Допустим, даже самоподдерживающийся… И дальше что?

— А то, что, если сложить все то, что я сказал ранее, то получится простой факт — из нашего фонтана тянут ману, пользуясь тем, что она в нем постоянно восстанавливается. А теперь прими этот факт и посмотри на корень новыми глазами.

Ванесса уставилась на торчащий из каменной кладки корень, а потом вздохнула и покачала головой.

— Ладно. — Я решил ничего не уточнять и полез в фонтан. — Попробуем по-другому.

Тонкий, буквально в пол-пальца толщиной, слой воды на дне чаши плеснул под подошвами кроссовок. Я присел возле корня и приложил к нему пальцы, слегка наполнив кончики маной. Пока еще чистой, ни в какой цвет не покрашенной и ни во что не сплетенной.

И, как я и ожидал, корень жадно впитал эти капли маны, будто прокаленный вечным зноем песок впитал капли дождя. Я дал еще чуть-чуть маны, и ненасытный корень выпил и их тоже.

И тогда я влил целый поток ярко-красной, огненной маны, прямо в корень. Столько, сколько он не смог бы переварить при всем своем желании.

— Ви! — позвал я, продолжая вливать не сформированную ни в какое плетение ману. — Посмотри вокруг себя, ничего не изменилось?

— Сейчас! Нет вроде, все по-прежнему!

— Точно? Посмотри магическим зрением, ищи ману!

— Ага, сейчас! Так, тут… Тут… Твою мать!..

Услышав ругательство, я убрал пальцы от корня, ухватился за край чаши и перемахнул через парапет.

— Где? — спросил я, подскакивая к Ванессе.

Она подняла палец и ткнула в небольшой, ничем не примечательный куст, растущий среди таких же кустов и образующий вместе с ними густой подлесок.

Но обычным он был только на первый взгляд, неискушенный.

Стоило мне посмотреть на него магическим зрением, как сразу стало видно, как с его ветвей и листьев срываются и улетают вверх потоки ярко-красной маны. Ею куст буквально подавился, не смог переварить, и вынужден был просто сбрасывать в окружающую атмосферу, как маг, что уже подготовил плетение для того, чтобы уничтожить противника, но внезапно выяснил, что противник умер и без его помощи, подавившись вишневой косточкой.

— Это… он? — спросила Ванесса таким тоном, будто перед ней стоял настоящий подкроватный монстр, которым ее пугали в детстве.

— Это он. — Я кивнул. — То самое, что мы искали. То самое, что тянет ману из фонтана.

— Как⁈ — ахнула Ванесса. — Почему⁈

— Как — мы уже выяснили. А вот почему…

Я подошел вплотную к кусту, протянул к нему руки и положил их на тонкие ветки, сосредотачиваясь на тактильных ощущениях и одновременно — снова переключая зрение на магическое.

И вот увидел, как внутри куста переливаются крошечные, но многочисленные манохраны, в которых хранилась мана, высосанная из фонтана и особенно — поглощенная от меня.

Я почувствовал, как эта мана течет по тоненьким, как волос, мановодам, питая растение и позволяя ему жить. И главное — я понял, что у этого кустика даже появился какой-то суррогат сознания.

В моем мире подобное иногда происходило с големами — статуями, созданными из какого-то материала и оживленными при помощи магии. Если голем оставался в таком квази-живом состоянии слишком долго, то заложенная в него мана самоорганизовывалась, формируя какой-то очень простой, но все же аналог сознания.

Именно на этом феномене оживления големов и была позже построена теория о том, что мана способна служить хранилищем информации и опыта, из которой в будущем родились такие артефакты, как Кристаллы Памяти.

Как бы то ни было, но факт того, что мана способна организовываться в простейший аналог сознания — неоспорим.