…У него не было склонности к интригам, он не умел кому-то понравиться, добиться большого оклада. Его вполне устраивали эта маленькая комната, колченогий стол, треснувшая чернильница, ветхая скамейка. Он был согласен ходить на работу пешком по длинным темным улицам, уставать, потеть под солнцем, мокнуть под дождем, болеть, лишь бы его не лишали возможности заработать на кусок хлеба и на крохотную шоколадку для сына.

Однажды в конце рабочего дня в комнату без стука вошел небольшого роста худой человек и, обращаясь к Муаммеру, который заполнял ведомости, сказал:

— Здравствуй, Муаммер.

Муаммер — это он. Но кто этот незнакомец? Может быть, бывший сосед или школьный товарищ?

— В таких случаях принято предложить стул, заказать кофе. Не так ли, Муаммер? — продолжал вошедший.

— Да, но… разве мы знакомы? — спросил Муаммер.

— Это неважно. Важно другое, знаешь что? Что мы получаем зарплату из одного источника.

— Странно.

— Сказать еще более странное? Пожалуйста: с прошлого года жизнь в этом городе очень вздорожала. Не сравнить даже с Анкарой.

— Да, но…

Незнакомец подвинул скамейку, сел, положил ногу на ногу.

— Сначала пойди, прикажи принести кофе, — сказал он.

Удивленный Муаммер вышел, заказал кофе.

— А теперь дай сигарету!

Муаммер положил перед ним пачку. Незнакомец достал одну сигарету, а остальные опустил в карман:

— Забыл захватить сигареты. О чем это я говорил? Да… С прошлого года жизнь в городе очень вздорожала, не сравнить даже в Анкарой. Э-э-э… Сюда я приехал с семьей. Правда, останусь недолго, всего лишь месяц, отпуск. Но ведь дом… нужен сахар, рис… Ну что еще там… Мыло, мука… Как я узнал, ты одновременно кастелян и кладовщик. Дело это доходное, к тому же в пай ни с кем не входишь. — Маленькие глаза незнакомца засветились зелеными огоньками и испытующе глянули на остолбеневшего Муаммера.

О каком пае он говорит? С кем надо делиться? Почему это дело доходное? Или здесь так принято? Да кто же он — этот человек?

— Слушай, Муаммер, — продолжал незнакомец категорическим тоном, — короче говоря, свой отпуск я с семьей намерен провести здесь. Ты должен поделиться с нами!

— Как?!

— Очень просто. Масло, рис, горох, чечевица, мука. Ясно, что тут спрашивать!

Сердце Муаммера забилось в предчувствии беды. Уж не инспектор ли? Не проверяет ли?

— Долго думаешь, Муаммер-бей!

— Да кто же вы такой?

— Это не имеет значения. Я же сказал, что зарплату мы с тобой получаем из одного источника… кастелян и кладовщик одновременно… Разве мало? В твоих руках доходное дело.

— Доходное дело?

— Ну да.

— Думаешь запугать меня? — Муаммер глядел на незнакомца ничего не видящими глазами. Огромный нос, веснушки.

— Твой предшественник тоже так говорил. Смотри, конечно, тебе виднее, Муаммер-бей. Я сейчас вот пойду, как это я сделал прошлым летом, когда был твой предшественник, и кому следует скажу что следует.

— Разве поверят?

— Должны поверить. Известно, что слон больше верблюда.

Муаммер молчал.

Незнакомец поднялся. Не клюнуло. Если на этом не кончить, можно нажить беду.

— Ну будь здоров! — помедлив, сказал он и ушел.

Муаммер замер от страха. Стучало в ушах. Вдруг незнакомец пойдет к кому нужно и скажет: «Ваш кастелян уносит домой…». Или черкнет пару строк в министерство… Прогонят с работы и тогда… снова пронизывающая насквозь ночная непогода… Он возвращается домой, бесшумно открывает дверь и бесшумно ее закрывает. Виновато пряча глаза, он снимает стоптанные ботинки и в одних носках проходит в комнату. Перед ним черные, глубоко запавшие глаза сына… Может, ему следует что-то предпринять? Пожалуй, да. Но что? Муаммер кинулся вслед за незнакомцем.

…Незнакомец, идя вдоль улицы, уже освещенной электрическими огнями, думал: «Не клюнул. Вроде Хюсию из Анкары. Но тот нажал на кнопку звонка, поднял шум. Этот оказался тихоней. Да, но все-таки кастелян и кладовщик. Не может быть, чтобы левого заработка не имел. Дело доходное».

Дойдя до угла, незнакомец оглянулся. За ним торопливо шел Муаммер. Вот так да! Незнакомец повернул за угол и со всех ног бросился бежать. Его подгоняло все возраставшее чувство опасности. По обеим сторонам дороги разрушенные кирпичные заборы. Вдруг путь преградила полная воды канава. Он прыгнул. И… беда — расшиб ногу! Что ж, так вот и угодить в тюрьму за шантаж? Не любил он это грязное дело, но как-то свыкся. Не мог обернуться на крохотную зарплату, годами не удавалось вырваться из нужды. Это уже вторая неудача. Как болит нога! Не то что бежать, идти нет сил!.. Он устремился в открытую дверь заброшенной конюшни. Здесь было тепло, пахло навозом. Кружилась голова, спирало дыхание. Он присел у разбитого окна и с радостью увидел, как Муаммер пробежал мимо по направлению к проспекту.

А Муаммер выбежал на проспект и, задыхаясь, остановился. Куда скрылся незнакомец? Он же бежал впереди, не более чем в пяти-десяти метрах? Да и зачем бежал? Нужно было окликнуть. Может, он напугал этого человека?

Муаммер поднял глаза к небу. Звезды. Тоненький месяц. Там Аллах. Ему-то известно, что Муаммер не унес домой ни грамма… Даже имени не спросил… А назвал бы он свое настоящее имя, если бы и спросил? Оказывается, они получают зарплату из одного источника. Выходит, он был в Анкаре, в министерстве. Значит, это он согнал с места предшественника Муаммера? А что если и теперь пойдет к главному врачу и скажет, мол, ваш кладовщик…? А что, если большеглазый доктор поверит, прогонит с работы и он снова окажется не у дел и снова будет возвращаться домой ни с чем?

Он подошел к своему дому, постучал в дверь. Жена ждала к ужину хлеб, сынишка — шоколад или карамель. Жена заметила, что на этот раз стук в дверь не был таким, к какому они уже успели привыкнуть за последние два месяца — сильным и уверенным. Вспомнились страшные дни, сердце тревожно забилось. Она открыла дверь.

Муж вошел, опустив голову, пряча глаза точно так же, как в те страшные дни. Молча скользнул в комнату. Точно, как в те страшные дни. Сын не спросил о шоколадке, жена — о хлебе. Об ужине забыли. Все погрузились в свои мысли. Потом мальчик подошел к матери, положил голову на ее колени, закрыл глаза. Мать стала гладить ладонью мягкие светлые волосы сына. Всю ночь Муаммер не сомкнул глаз. На следующий день пришел на работу очень рано. Ждал, что с приходом главного врача поднимется шум. Он знал, что главный врач не верит в бога. Не поверит он и клятвам. Скажешь ему: «Ложь, клевета, не верите — обыщите дом», — ответит: «Разве не мог передать торговцу?» Не убедишь, хоть этого и не было.

— Здравствуйте, Муаммер-бей! Чем это вы сегодня так озабочены?

Муаммер вздрогнул. К нему, улыбаясь, подходила старшая сестра. Ее улыбка, казалось, говорила: «Я знаю, о чем вы думаете. Мне все известно, все!»

— Не думайте, дорогой, черные думы ничего не распутают, — добавила она.

Как понять ее слова? Беда случилась. Теперь уже ничем не поможешь.

— Может, вы больны, Муаммер-бей?

— Нет, нет.

— В таком случае ни о чем не думайте. Ей богу, ничем не поможете, только душу понапрасну разбередите, — закончила она и, покачивая широкими бедрами, удалилась в направлении прачечной.

Значит ей все известно. Но разве она уже была у главного врача? Наверно, была. Муаммер знал, что главный врач холост, поговаривали, что он путается со старшей сострой. Возможно, что вчера вечером они были вместе. Пришел незнакомец и сказал: так, мол и так, ваш завхоз таскает домой то да се…

Муаммер вошел в комнату, тяжело опустился на стул.

Главный врач, здоровяк с круглым животом, с быстротой молнии влетел в больницу. Старшая сестра и управляющий выбежали ему навстречу. Все вместе подошли к лестнице. Не спеша стали подниматься. Пол был натерт до блеска. Внимательно оглядывая все кругом сквозь очки в массивной роговой оправе, главный врач искал, к чему бы придраться. Искал, но найти не мог. Когда они поднялись на последнюю ступеньку второго этажа, он наконец заметил слегка отогнутый угол линолеума и гневно крикнул: