Х е к и м о в. Если мы сможем дать еще хотя бы сто тысяч рубликов, считайте, план и обязательства выполнены. Почти всю продукцию, как вы знаете, согласно договору, надо отправить на ударную стройку в Сибирь. Для них мы должны постараться как следует! Это понятно, конечно, да?
К у р б а н о в. Двадцать тысяч пар готовой обуви лежит на складе. Готовой!
Ш и х н а з а р о в. Если бы ее удалось протащить, Нурлы Хекимович…
Х е к и м о в. Как это — протащить? Что значит — протащить? Выбирай, пожалуйста, выражения, Шихназаров! Через кого протащить?
К у р б а н о в. Через ОТК. Через Мерджен Мурадовну, разумеется.
Х е к и м о в. Разве эта обувь имеет какие-нибудь дефекты?
К у р б а н о в. Не знаю, но Мерджен Мурадовна каким-то образом умудряется находить дефекты. Она и ее заместитель уже дважды за последние недели обнаруживали недоделки и возвращали нам нашу продукцию. Я говорю о вверенном мне цехе. Прежде Мерджен Мурадовна не так придиралась…
Х е к и м о в. «Прежде, прежде»… То было прежде… Только, пожалуйста, без намеков.
К у р б а н о в. Я без всяких намеков. Я серьезно.
Входит у б о р щ и ц а.
Х е к и м о в. Опять? Что тебе надо, милая? Разве я вызывал тебя?
У б о р щ и ц а. Никто меня не вызывал, директор-ага. Я сама пришла. Думала, вы ушли уже…
Входит А й г ю л ь.
А й г ю л ь. Эй, тетушка, я же сказала тебе, идет совещание. Сюда нельзя.
У б о р щ и ц а. Вах, Айгюль-джан, посмотри на свои туфельки! Такие прекрасные туфельки, а ты их испачкала. Наверное, на улице в лужу наступила?
А й г ю л ь. Что же делать, тетя? Это же туфли, обувь… раз я ношу их, хожу в них, естественно, они должны пачкаться… Впрочем, ты мне зубы не заговаривай. Повторяю, здесь идет совещание.
У б о р щ и ц а. Нет, ты послушай меня, Айгюль-джан. У меня две дочки-погодки. И вот одна, старшая, достала себе где-то по знакомству такие же, как у тебя, красивые туфли. Младшей тоже захотелось. Я им говорю: «Девочки, почему не покупаете туфли нашей фабрики?» Так они на смех меня подняли: «Чем мы хуже других?!»
К у р б а н о в. Да, Айгюль, дочка, можно подумать, ты обзавелась собственным магазином. Каждый день у тебя новые туфли.
А й г ю л ь (немного кокетничая). В человеке все должно быть прекрасно… Особенно если этот человек — девушка, которая хочет устроить свою судьбу.
У б о р щ и ц а (в сторону). Будто бы не устроила! Де-евушка! Вся фабрика знает…
А й г ю л ь (кажется, услышала; тоже в сторону). Судьба — это то, что навечно, а не просто так… чтобы время провести.
Ш и х н а з а р о в. Действительно, Айгюль-джан, очень у тебя изящные туфельки. Чьей фабрики продукция? Наверное, импортные?
А й г ю л ь. Представьте себе, это продукция мастеря нашей фабрики.
Ш и х н а з а р о в. Брось шутить!
Х е к и м о в. Туфли туфлями, однако, дамы и господа, давайте не будем отвлекаться!
У б о р щ и ц а. Айгюль-джан, доченька, может, ты поможешь… чтобы и моим девочкам, а?..
А й г ю л ь. О господи! Иногда я думаю, о чем бы мы говорили, если бы в наших магазинах было изобилие отличных товаров и мы бы не знали очередей? Хорошо, хорошо, помогу. (Выходит.)
У б о р щ и ц а. Нашли бы о чем говорить. Странно, ей-богу! Магазины забиты обувью, но не найдешь ничего подходящего. А девочки мои понасмотрелись заграничных кинофильмов, и им теперь только импортное все подавай. Просто ума не приложу, как быть. (Выходит.)
Х е к и м о в. Это ли не доказательство того, как растет наше благосостояние?! Даже уборщица — и та хочет, чтобы ее дочка ходила в импортных туфлях! Растет, не по дням, а по часам растет у населения спрос на доброкачественные товары! И удовлетворить хотя бы на один процент этот спрос выпадает на нашу долю, товарищи! Ведь логично?
Ш и х н а з а р о в. Вах, Нурлы Хекимович, да мы бы с удовольствием удовлетворили его, но вот только…
Х е к и м о в. Что же мешает?
СЦЕНА ПЯТАЯ
Дверь кабинета открывается. Входит Г о ш л ы е в.
Г о ш л ы е в. Не везет нам, шеф! Прямо какая-то полоса невезения… Кош-шмар!.. Может, оттого, что год дракона, а?
Х е к и м о в. Мы не в Японии, Гошлыев. Говори без обиняков и без этих… космополитических вывертов! В чем дело? Что случилось?
Г о ш л ы е в (подходит к столу, садится). Вот именно — случилось, шеф! Как говорится, собирали по ложечке, а выплескиваем чашками! На складе накопилась огромная гора обуви, и когда я сейчас пришел туда…
Х е к и м о в. Снова Мерджен?
Г о ш л ы е в. Конечно, она! Кто же еще? Она и ее заместитель! Просто вредительство какое-то! Кош-шмар!
К у р б а н о в. Я ведь говорил.
Ш и х н а з а р о в. Что, снова придирается?
Г о ш л ы е в. О, еще как! Она прямо-таки вихрем, нет — ураганом пронеслась по складу — и… нет уже у нас ни плана, ни премии, шеф. Все полетело в тартарары — и договор, и слово, данное с высокой трибуны перед большой аудиторией…
Х е к и м о в. Ну, ладно, ладно, Гошлыев, меньше эмоций, больше фактов! Что стряслось? Конкретно. Ты можешь объяснить толком?
Г о ш л ы е в. Могу. Короче говоря, из двадцати тысяч пар обуви Мерджен не пропустила даже десятка пар. Как это назвать, товарищи? Кош-шмар!
Х е к и м о в. Почему не пропустила? Чем мотивирует? Ее логика?
Г о ш л ы е в. Женская логика! Качество, мол, низкое. Брак, мол.
Х е к и м о в. Продукция какого цеха?
Г о ш л ы е в (кивает на Курбанова). Почти вся — цеха детской обуви.
К у р б а н о в. Неужели у нас настолько низкое качество обуви, что нельзя никак пропустить?
Х е к и м о в. Кому же это знать, как не тебе, начальнику детского цеха?
К у р б а н о в. Поскольку качеством обычно занимается Мерджен, то мы в смысле качества не очень…
Х е к и м о в. Не очень, не очень… Теперь разбирайся с ней сам, голубчик. Но учти: если вся твоя продукция не пройдет сегодня-завтра через ОТК и не попадет туда, куда ей следует попасть, пеняй на себя. Что же касается явного брака, его надо устранить. Пусть твои люди останутся сегодня после работы. Кроме того, поработайте в субботу и воскресенье. Ясно? А сейчас иди к Мерджен, уломай ее. Ублажи, наконец. Магазины полны французских духов… Или… Чем она там душится сейчас?
К у р б а н о в. Пойти-то я пойду, только мне не уломать ее. Не станет она слушать меня, Нурлы Хекимович.
Ш и х н а з а р о в. И на духи не клюнет. Идеи в ней играют. Она ведь, как вы знаете, Нурлы Хекимович, не городская, в деревне школу окончила. Крестьянское это в ней — хозяйственность. Цельная натура.
К у р б а н о в. А что касается работы в субботу и воскресенье, Нурлы Хекимович, то, пожалуйста, издайте приказ, иначе…
Х е к и м о в (сурово). Иначе нам, то есть руководству, вплотную придется заняться вопросом о том, как начальник цеха детской обуви руководит работой своего цеха и почему его цех гонит брак. Логично? А теперь иди, Курбанов, и приходи ко мне только волком — не лисой! Победителем! Ясно?
Курбанов выходит.
Г о ш л ы е в. Что же теперь делать, шеф? Как быть? Ведь опозоримся! Кош-шмар!
Ш и х н а з а р о в. Вах, Нурлы Хекимович, только мы начали приближаться к выполнению плана, только наш авторитет начал подниматься в глазах вышестоящих инстанций — и вот на тебе! Новая помеха — Мерджен! ОТК!
Х е к и м о в. Куда вы смотрели, деятели? Где были ваши глаза, когда детский цех начал выпускать бракованную обувь? Это же позор! Позор! Теперь о вас узнает весь город, да что там город — вся страна! Опозоритесь на всю страну! И меня опозорите! Зачем обещали, если не можете выполнить своих обещаний? Зачем ставили свои подписи под договором?.. Неужели у вас нет ни совести, ни самолюбия? Не выполнить план, не сдержать данное слово — это же… это же… самая что ни на есть аморальность! Ведь логично? Нет, надо принимать решительные меры! Прежде всего надо наказать начальника цеха детской обуви, ответственного…
