— Ребёнок ваш?

— Нет. Я его не трогаю и тебе не советую. Ещё вопросы?

Хозяин никогда не трогал малыша. И меня он тоже никогда не трогал и даже не бил. Нет, он касался меня, но только в перчатках. Да, хозяин же показывал, что он осквернён и если бы тронул, то мне стало бы плохо. Наверно, малыша тоже не трогает, потому что боится за него. Но ведь он говорил, что со мной теперь всё хорошо, и мне теперь не надо бояться⁈

— Помыться хочется. И кушать хочется.

Парень закончил говорить, и его живот зарычал. Он согнулся и схватился за него руками: ему было больно. Я знаю, как это больно, когда живот рычит от голода.

Хозяин повернулся ко мне.

— Сделай обед, но учти, что он должен быть простым. Возьми немного овощей, чуть крупы и свари жидкую похлёбку. Не надо ей сейчас налегать на тяжёлую пищу, а то кишки свернуться и полетит она на небо объясняться перед бо…

— Да я понимаю, — разумный распрямился и странно посмотрел на хозяина.

Это не парень? Это она? Девушка? Как, ведь хозяин говорил, что это парень. Тогда, когда притащил его. Он ошибся? Нет, не мог хозяин ошибиться. Так не бывает. Он просто не хотел говорить. Да, так надо было, а теперь он сказал.

— Хорошо, что понимаешь. Только всё равно плохо не понимать, что перебивать других грешно.

— Простите.

— Прощаю. Лина, ты поняла про обед.

— Да. А вы?

— У старосты поем, похоже. Когда я уйду — покажешь ей, что тут и где. А на счёт помыться — это будет вечером. Мне бы тоже не мешало, так что истоплю баню.

— Тут есть баня? — девушка сильно удивилась.

— На участке много чего построено. Он специально делался так, чтобы сдавать его в аренду благородным. Но сейчас тут живу я. Ещё вопросы?

— А…

— Оставь их на вечер: время кончилось. Лина — ты за главную.

Хозяин, когда идёт куда-то, всегда берёт с собой свою книгу, жезл, кинжал и посох. Он говорит, что так безопасней, но зачем ему сейчас рюкзак? И как я могу быть главной, ведь главный он⁈

Хозяин молча вышел на улицу. Я прошла за ним, остановилась на веранде и стала слушать.

— Добрый день, господин ящур!

— Здравствуй, Гильм. Извини, что пришлось долго ждать.

— Да вы уж успокойтесь, господин ящур. Вы ж полезным делом занимаетесь: зелья готовите да припарки там всякие. Вон сколько наших спасли за всё время. А вам рюкзак-то к чему? Неужто по травы собрались и за зелья опять приметесь?

— Хватит с меня зелий, отдыхать надо. Праздник скоро. Я хотел зайти и за аренду оплатить на полгода вперёд, заодно еды купить.

— Так не проблема же, господин ящур. Пойдёмте, пойдёмте. А что эт вы за зелья-то готовили, что аж на неделю спрятались…

Хозяин ушёл. Я развернулась и сильно испугалась — за мной стояла она. Тоже слушала, как хозяин уходил.

— За покупками, значит. Странный у тебя хозяин… Лина, ведь так?

— Он добрый!

— Тихо, тихо. Недалеко же Ликус ушёл, вдруг услышит.

— Ой.

— Вот-вот. Да, добрый. Но и странный: он говорил, что ему нравятся девушки с другой фигурой, но почему-то он купил тебя. Странно это. А ещё он мне объяснил кто ты и кто ребёнок — я вас не трону, обещаю. Ликус всё рассказал, так что…

Живот её зарычал, она схватилась за него. Ей было больно. Я видела это по её лицу. Она посмотрела на меня — её щёки горели.

— Есть сильно хочется. И в уборную тоже.

Я показала, где стоит ведро и пошла обратно. Надо приготовить кушать, и ей, и мне. А на ужин я сделаю рагу, как хозяин делал до этого — ему оно нравится.

«„----“„----“„----“»

Конец пятой арки

Собираясь толпой в одном месте и обсуждая одну-единственную тему, деревенские жители обычно превращаются в неприятную массу тел и заполняют пространство во круг себя запредельным уровнем шума. Одно дело, когда говорят о посевных, скоте, разбойниках или других сельских хлопотах. Совсем другое дело, когда обсуждают недавнее убийство наставником своих четырёх подопечных.

Страшный случай всколыхнул город и окрестные деревни, напрочь выбив из разговоров хоть какое-либо упоминание о ребёнке скверны. Все только и судачили да выдвигали гипотезы, почему убийца благородных не скрылся в лесах, а зачем-то вернулся в город. И не просто вернулся, так ещё и пошёл в гильдию, ворвался в кабинет главы, бросил на стол четыре именных браслета и что-то закричал про скверный луг, про свою жену, семью. А потом набросился на главу. Никто даже и не думал осуждать такого правильного человека, как Бриан: защищаясь, он одним движением меча отсёк голову этому сумасшедшему.

Целых десять дней этот случай был главной темой для разговоров. Сколько же предположений было построено воспалёнными сознаниями — одно краше другого. Самый интересный слух про то, что Бриан, оказывается, перебежал в стан светло-синих с голубой раскраской и этот сумасшедший был его любовником.

Но слух на то и слух, чтобы исчезнуть сразу, как появится новая история. А если это история о скромной и чистой любви главы гильдии к одной кареглазой работнице; о желаниях, которые он прятал, чтобы не нарушать рабочую этику; о невероятном совпадении взаимных чувств, о слезах радости и криках согласия работницы — всё это сразу сбросило с главы любые подозрения и переключило внимание народа на другие, более интересные темы.

Так они и сменяли одна другую под каждодневным ворохом предпраздничных забот. Пока не наступил день сегодняшний и не похоронил все заботы под толстым слоем дёрна. Сегодня то самое, другое дело. Потому что у всех лишь одно на уме — предстоящий праздник. И та порция веселья, которой каждый насладится сполна.

В собравшейся в центре деревни толпе взрослые обсуждают места, куда надо успеть зайти и предлагают то, что обязательно надо посмотреть. Парочки молодых крестьян, не обременённые детьми, жмутся друг к дружке, мечтая побыстрее оказаться на празднике. Детвора что повзрослей бахвалится, как на конкурсах займёт первые места. А те дети, что поменьше и которых с собой не берут — без остановки плачут и кричат. Даже те крестьяне, кто останется в деревне, принимают живое участие в обсуждении, то и дело норовя вставить своё крайне нужное замечание.

Чуть в стороне от всех стоял староста с семьёй, обсуждая охрану деревни с группой авантюристов. Их я знаю — они старая, слаженная команда. Три бойца переднего края, два мага и два бойца дальнего края. Хорошая связка, когда приходится работать в деревнях. Особенно когда многие деревенские на празднике, а оставшиеся толком ничем не помогут. Когда группа вчера пришла, я подробно рассказал про сильные и слабые места деревни, с точки зрения защиты — так что, наверно, они уже заканчивают обсуждать.

Словно в подтверждение моих мыслей, группа авантюристов стала расходиться на свои посты, а в мою сторону побежал рыжеволосый сын старосты.

— Господин ящур, мы всё.

— Спасибо Ренс, я заметил.

— Да я про то, что вот сейчас поедем, только подождите.

— Конечно, подожду.

Парень что-то пробормотал о «совсем немного» и убежал обратно. Сегодня он явно решил переплюнуть самого себя по застенчивому поведению: пока мы говорили, Ренс украдкой смотрел на Лину. Его можно понять, ибо сейчас на эльфийке новое платье. Тёмно-зелёного цвета с яркими узорами на рукавах и подоле, а сверху бордовый жилет из кожи с таким же теснённым узором, как и на платье. Края жилета прошиты лентами чёрного и белого цвета. Плетёный пояс тёмно-оранжевого цвета вместе с чёрно-белыми полосками создавал оптическую иллюзию. Полосы как бы зрительно увеличивали маленькую грудь эльфийки, а пояс подчёркивал отсутствующую талию — казалось, что у Лины от рождения идеальная фигура. А если добавить к этому ещё и спящего младенца на руках остроухой, то образ красивой, честной, доброй и любящей супруги вполне мог сложиться в одной рыжей голове.

К нам подошло почти всё семейство старосты. Я специально стоял подальше от центральной толпы и её шума, чтобы ребёнок не проснулся. Вчера он орал практически весь день и у меня до сих пор иногда пульсирует в висках. Крик у него странный какой-то: Лина пугается постоянно, хотя у меня только голова болит. Сейчас же, пока мы дожидались телег, жена старосты и вместе с детьми принялась нахваливать платье. Они все делали это нарочито громко, словно комплименты предназначались вовсе не Лине.