Пройдя мимо входа в подвал, мы направились к парадному входу и поднялись по невысокой лестнице с кованными перилами. Я постучал в дверь, и вскоре она отворилась, будто сама собой. Это было странно, и я не спешил входить, вглядываясь в открывшийся проем, за которым угадывались очертания стен, мебели, будто расплывающиеся в воздухе.

Генка подтолкнул меня вперед, но я тряхнул головой и сосредоточился на том, что, казалось, вот-вот рассмотрю. Это не обстановка внутри была мутной, а сам воздух сгущался на пороге дома, и я видел перед собой старомодно одетого пожилого человека.

— Здравствуйте, — произнес я и, повинуясь какому-то странному чувству, поклонился.

Друзья стали спрашивать меня, что происходит, но я лишь велел им также поздороваться. Недоумевая, они всё же последовали моей просьбе и поклонились.

— Добро пожаловать в дом Бергути, — произнес безэмоциональный голос призрака, зависшего перед входом.

Голос, а точнее, его отрешенность и бесплотность были очень похожи на то, как произносил фразы Рикардо Вилла, но тон был ниже. Глубокий бас призрака производил впечатление. Переглянувшись с друзьями, я первым вошел в дом. Здесь в полумраке горели свечи и когда входная дверь закрылась, призрак проявил себя, приобретая форму и заливая богатую прихожую, больше похожу на зал, синеватым или даже фиолетовым свечением.

Призрак был невысок и коренаст, а весь облик его являл собой древнерусское благообразие. Подобные одежды я видел на рисунках в учебнике истории, когда Загорский рассказывал нам про времена царя Алексея Тишайшего. Длинная шуба колоколом до пят, длинные рукава с прорезями для рук, на голове меховая высоченная шапка чуть ли не в аршин размером, маленькие глаза, широкий нос, борода лопатой.

— Разрешите представиться, — видя, что мы вдоволь на него насмотрелись, вновь взял слово призрак, — Константин Бергути к вашим услугам.

С этими словами призрак снял голову вместе с шапкой, прижал ее к груди и поклонился. Я остолбенел, глядя с открытым ртом на ровный срез на шее, а сзади послышался звук падения тела на пол. Оглянувшись, увидел лежащую Веру, к которой уже бросился Васька. Генка же с интересом продолжал рассматривать призрака, а Шамон только крестился сам и осенял крестным знамением призрака.

— Очень рады быть вашими гостями, — в шоке произнес я.

Тут из комнат послышались шаги, и кряхтя, в прихожую вошла баба Нюра.

— Дед, вот ты не можешь без этих шуток! — возмутилась она, укоризненно глядя на призрака, всё еще держащего голову в руках, сказала она.

— Ха-ха-ха! — безэмоционально смеялся призрак, перекидывая голову из одной руки в другую. — Как же долго тут гостей не было. Не смог отказать себе в удовольствии, внученька.

— Баб Нюр, это твой дедушка? — с сомнением спросил я.

Но вместо ответа тут же был атакован призраком, который достал откуда-то палку и стал дубасить меня по спине. И если палка и была призрачной, то почему-то доставляла вполне ощутимую физическую боль.

— Что за молодежь пошла! Распустились совсем! Как к дворянке обращаешься, холоп?! А ну быстро просить прощения и ноги у нее целовать! — кричал призрак.

— Стой! Я приказываю тебе! — крикнула баба Нюра с железными нотками в голосе, в которых я никогда бы ее не мог заподозрить. — А то отправлю тебя в твой сундук!

Константин Бергути тут же замер, остановившись с занесенной надо мной палкой.

— Да как же! — от негодования голова чуть было не свалилась с плеч. — Какая еще «баб Нюр»?

— Такая! Сколько раз тебе говорила, старый ты дуралей! Все меня бабой Нюрой кличут, так и ему сказала, чтобы называл.

Баба Нюра пресекла железной рукой дальнейшие возражения призрака, Вера пришла в себя и, пройдя небольшую комнату, похоже, служившую спальней, мы вошли в столовую — довольно большой зал с длинным столом, накрытым вышитой скатертью, с деревянными стульями вокруг него. На стенах висели картины и зеркала, подсвечники со свечами, наверху — богато украшенная хрустальная люстра, также усеянная свечами.

На столе красовался самовар, были расставлены изысканные чашки, до которых страшно было прикасаться — как бы не разбить. Лежали всевозможные сладости от ломокненской пастилы до красных пряников и конфект. Мы выложили и свое угощение, казавшееся уже лишним, но баба Нюра благодарила, и призрак, кажется, оценил наш жест.

Тут еще надо отметить, что баба Нюра, всегда одинаково бедно одетая, здесь была наряжена в старое, или даже старинное платье, а седые волосы, всегда раньше покрытые разноцветным платком, сейчас были собраны в какое-то подобие прически. Из ничем не примечательной старушки она превратилась внезапно в старую дворянку, и именование «бабой Нюрой» уже совсем не шло к ней.

Будучи придавленными и пребывая в шоке от необычной богатой обстановки, безголового призрака и преобразившейся хозяйки, мы молча пили чай и понемногу щипали сладости. Во главе стола восседала Анна Максимилиановна Бергути и не спешила начинать разговор, ради которого мы собрались. Она была задумчива и как-то по-особому смотрела на нас. Мне показалось, что грусть промелькнула на ее лице, и я также тихо, как и остальные, пил необычный чай.

Когда все напились и наелись сладостей, она обратилась к призраку:

— Дедушка, будь добр, принеси бумаги, — и тот, напоказ вздохнув, удалился.

Вернулся он, неся с собой большой деревянный богато украшенный сундук и поставил его на пол рядом с расчищенным от трапезы и тщательно протертым столом.

«Архив дворянина Карла Максимилиановича Бергути» — гласила выведенная готическим шрифтом надпись на крышке. «Источники» — облизнувшись, как кот, подумал я.

Поманили конфектой — и отобрали. Вот как так можно-то? Архив Бергути остался на полу в сундуке, а нас дворянка баба Нюра попросила на выход. Зато теперь можем приходить к ней и заниматься в гостиной архивом, сколько захотим. Да, сколько захотим — но только по будням вечером. В остальное время призрак ее предка нас просто не пустит.

Впрочем, дареному коню в зубы не смотрят. Мы собирались теперь сначала в подземелье дома, чтобы тренировать боевые искусства и дары — мой и Шамона — а затем шли наверх и становились учеными-историками. На тренировках со мной всегда теперь присутствовали пес Митра и кот Тимофей. Последний приучался к тому, чтобы воспринимать меня как хозяина в любом облике — человека, мертвяка и пса. Дело шло с трудом, но из снов про Ормара знал, что так и должно быть.

Карл Бергути умер за десять лет до нашего рождения. До последнего он занимал пост городского головы, вступив в должность за пятьдесят лет до этого, и постоянно переизбиравшись. Он отличался странностями и несовременностью, но жители — и простые люди, и богатые купцы с дворянами — ценили Бергути за рассудительное управление и оперативное решение основных вопросов.

В архиве нашлось то самое постановление Бергути, повторяемое им раз в несколько лет, предписывающее держать в домах антивампирский набор из чеснока, осиновых кольев и святой воды. В молодости будущий городской голова, коренной ломокненец, прошел военную службу, успев повоевать с Наполеоном. Получив тяжелое ранение, вернулся в город, где женился на местной купчихе. Но детей у них не было.

Под внимательным и пристрастным взглядом призрака Константина Бергути мы разбирали документы, аккуратно беря их кончиками пальцев, предварительно тщательно вымыв руки с мылом. Особенно страдал от палки призрака Заморыш, рвавшийся побыстрее во всем разобраться. Мне же легко было соблюдать эти правила обращения с документами, казавшиеся естественными.

Сам призрак поведал нам, что он являлся первым из итальянского рода Бергути, приехавшим на службу в Россию как военный специалист. Он сделал быструю карьеру, оказавшись подле Ивана Васильевича, впоследствии названного Грозным. Принимал участие в покорении Казани и Астрахани, а также Ногайского ханства.

Потом его отправили воеводой в любимый город царя — Ломокну — где заведовал великокняжеским дворцом, располагавшимся рядом с Воскресенской церковью за крепостными кремлевскими стенами. Но, как и многие любимчики в условиях опричнины попал в немилость. Иван Грозный собственноручно отсек ему голову прямо у него в доме, в присутствии жены и детей.