В последующие дни предприимчивые ломокненцы собирали камни и отвозили к себе. В самую большую повозку притянуло и призрака, и так он оказался на Владимирской улице в подвале дома Заморовых. Сначала он испытал то самое чувство заключенности в темницу, что сразу после смерти, когда не могу покинуть границы Свибловой башни. Он был заперт в пределах одного-единственно подвала и части первого этажа, отрезанный от всех остальных призраков. Впрочем, последнее его не сильно беспокоило: за сотни лет одни и те же лица не вызывали ничего, кроме скуки.

Но совсем скоро Рикардо понял, что его охватывает какое-то новое чувство — чувство совершенного отупения. Это стало спасением, наконец-то, через сотни лет он испытал что-то похожее на сон. И так было до момента, когда что-то не вырвало его из небытия. Сколько времени прошло до этого, призрак не мог бы сказать даже приблизительно. С удивлением он обнаружил, что материализуется перед мальчишкой, совершенно обычным человеком, а тот тыкает в него рукой.

Еще большим шоком оказалось то, что он может на него воздействовать, и призрак стал скидывать всё, находящееся на полках, и от счастья выругался вслух: «Филья ди путана!»

Призрак долго осознавал, что же случилось. Раньше он мог причинять вред лишь нечисти — мертвякам и вампирам. В его душе боролись противоречивые желания — мстить людям, раз уж теперь он может это делать, или всё же не совершать этого, ведь где ненавистный великий князь и эти люди, которых ему следовало охранять. Он прислушивался к разговорам в подвале, следил за спускавшимися людьми, и не мог определиться. Так ничего и не решив для себя, он решил для начала попробовать просто попугать их, раз уж может с ними общаться.

И тут в его подвал запихнули молодого мужчину, который бил кулаками в запертую дверь и требовал его выпустить. Рикардо проговорил страшные слова угрозы на итальянском языке, и к полному его шоку, ему ответили тем же. Сумев потом поговорить с Франческо, он понял, что хочет мстить. Русские убили его и других тогда, много веков назад, и продолжают этим заниматься.

Следующим шоком за один день — порой десятки лет его существования в бестелесном облике содержали в себе меньше событий, чем один-единственный день — стало превращение мальчишки в зомби. Тут Вилла понял, что почему-то не испытывает к мертвяку никаких негативных чувств, хотя должен был гореть к нему ненавистью. В этом стоило разобраться, и он произнес нерушимую клятву.

С клятвами же вообще получилось довольно забавно. Призракам никто не проводил инструктаж по загробному существованию, и нерушимость клятв выяснилась на практике. Еще в самом начале своего существования в кремле два призрака-зодчих поспорили из-за которой ерунды, и один из них в сердцах воскликнул: «Я, такой-то, торжественно клянусь, что ноги моей не будет в твоей башни».

И всё — больше он никогда не смог пересечь границы названной башни. От скуки призраки выдумывали всевозможные клятвы, завязанные на какое-нибудь дурацкое условие, и испытывали все прелести их нарушения. Рикардо усмехался, когда вспоминал, что поклялся одному каменщику, что будет биться десять раз о верх своей башни каждый раз, когда тот приходит к нему. После этого сотни лет приходилось биться, как последнему идиоту, иначе шибало его самого.

Вдоволь наговорившись с Франческо и двумя мальчишками, обитателями дома, Рикардо остался в блаженном одиночестве. Как оказывается, он привык к нему… И теперь думал, что же сломалось — мир или он сам? Из рассказов Вани и Генки он понял, что с миром, по крайней мере, с этими двумя людьми, всё нормально — они действительно не хотели убивать Демарко и даже переживали за него. Что же тогда происходит с ним, с архитектором Рикардо Виллой, раз он чуть не убил, как выяснилось, ни в чем неповинных детей?

Казалось, мы сменили один подвал на другой. Вернее, огромное подземелье в доме бабы Нюры на подвал Заморовского дома. По договоренности с призраком Вера и Васька также были посвящены в историю приведений. Меня сильно смущало, что теперь еще и Демарко знал про мои превращения в мертвяка, но тут уж ничего нельзя было сделать. Воспитательную беседу мы с ним провели, а дальше всё зависело от его говорливости. Собрались на следующий день в штабе Ордена Змей.

— «Карл Ломокка от семени Ормова», — задумчиво произнес Васька Старик, — ничего не напоминает, Зло?

— И не говори, — усмехнулся я и перечислил — Ормар, Орм, Братство Орма или Змей, Ормбург.

— А еще помните про бабу Нюру? — спросила Вера.

— Что про нее? — уточнил Заморыш.

— Когда Ванька рассказал про свои сны, она еще уточнила, точно ли того мальчишку из сна звали Ормаром, — напомнила Барышня.

— Да, точно, — воскликнул я, припоминая давний разговор в подземелье, — но с тех пор она будто и не интересовалась этим.

— Ага, только дает нам там тренироваться и иногда заходит, чтобы «внучат проведать», — Генка правдоподобно изобразил хрустящий голос старушки, рассмешив нас.

— Как бы все-таки узнать, что она скрывает, — задумчиво протянула Вера, поправляя сбившийся локон за ухо, а я засмотрелся на это движение, и похоже, не я один.

— Было бы интересно, — подхватил Старик, не спуская глаз с девушки.

— Зло, ну что думаешь? — вывел меня из задумчивости Заморыш.

— А? И как вы предлагает это узнать? Вломиться в дом и наткнуться на не пойми что? — воспоминания о столкновении с Юхневичем в моем бывшем доме не давали мне покоя.

— Ну если по уму всё сделать, то почему бы и нет, — произнес Васька.

— У нас что — заняться больше нечем? — я не понимал, почему всегда самый рассудительный Старик — прозвище ему шло — решил затеять авантюру. — Приведение, Шамон израненный лежит, последнее время толком не тренировались. А вам эту бабу Нюру подавай!

— Ну так интересно же! — у Генки уже горели глаза.

Я хорошо знал этот блеск в глазах: когда он чем-то загорался, то его уже невозможно было переубедить, он сразу же брался за дело со всем пылом нерастраченной юности. Переводя взгляд с одного на другого змееныша, я видел, что все они по каким-то причинам хотят пробраться в дом, а лучше сказать, небольшой дворец хрустящей старушки.

— Ванечка, — Вера наклонилась и положила руку мне на плечо, — ну что ты такой скучный? Мы за бабой Нюрой будем следить, и когда ее дома не будет, то тогда к ней и пролезем.

— Это плохая идея, — уже скорее из принципа возразил я, — нам нужно тренироваться и становиться сильнее, а не лазать незнамо зачем по чужим домам. К тому же, если попадемся, то не видать нам больше того подземелья.

— Смотри, Зло, какая штука, — сказал Васька, — почему, по-твоему, наш Орден Змей развалился?

— Лентяи потому что, — буркнул я из принципа, сам так не считая.

— А вот и нет. Потому что непонятно, зачем тренироваться, цели нет. А если нет цели, то нет и общего дела. — ответил Старик, а Вера закивала.

— Вот таким вот хоботом, — беззаботно произнес Генка.

— Сам ты почему не бросил, а еще и учишься сразу по всем ломокненским учебникам? — спросил я у Васьки.

— У меня небогатая семья, а всю жизнь заниматься кузнечным делом я не хочу. Вот и хватаюсь за всё, что потом мне сможет помочь. Нет денег на образование — учусь у всех вас. Могу бегать и учиться сражаться у наставника — делаю это, — вполне по-взрослому ответил Васька, а Вера как-то по-новому, оценивающе, взглянула на него.

— Хорошо… Но всё же — почему баба Нюра и ее несчастный дворец? — упорствовал я, в душе уже понимая, что, возможно, общее дело действительно необходимо всем нам.

— Больно подозрительно, — кратко высказался Заморыш, будто это всё объясняло.

— Да, слишком подозрительно и жутко интересно, — согласилась, улыбнувшись, Вера.

— Она явно что-то знает про Ормара или Орма. Теперь же от Рикардо Виллы мы узнаем, что Василий III назвал Карла Ломокку потомком Орма — «от семени Ормова». Тебе снятся сны про Ормара. Возможно, в ее доме мы найдем какие-нибудь ответы про весь этот змеиный клубок, — разложил Старик по полочкам.