— Джейсон, я хотела с тобой поговорить, - начала она, силясь придать голосу большую уверенность.

Джейс чуть заметно кивнул, но отвечать не спешил. В его молчании не было рабского ожидания пока ему позволят говорить. Наоборот, Стелла странным образом ощущала, что контроль над ситуацией держит именно Джейс, а она начинает копать себе глубокую яму и не может остановиться.

— Я не могла на заметить шрамов у тебя на шее и руках. Том признался, что ты был рабом. Не знаю, насколько ты представляешь здешнее общество, но к таким как ты тут относятся... не очень терпимо...

На последнем слове Джейс скривил красивые губы в горькой усмешке, но от комментариев воздержался.

— Так вот, если кто-то узнает, что у Тома брат был рабом, его карьере придет конец, - продолжила Стелла. - Будет лучше, если ты поживешь где-нибудь еще. Где-нибудь, где никто из наших знакомых не найдёт тебя. Вот, я принесла деньги, здесь должно хватить на проезд и первое время...

Увидеть такое выражение на лице бывшего раба Стелла никак не ожидала. С высоты своего роста Джейс окатил ее сокрушительной волной отвращения и ледяного презрения. Человека, находившегося в крайне затруднительном положении, ее предложение денег оскорбило даже больше, чем требование убраться из дому! На поверхность прорывались лишь намеки на его гнев, но их хватило, чтобы Стелла впервые по-настоящему испугалась его. Сейчас его богатырский рост и литые мышцы уже не казались всего лишь усладой для глаз.

— Убери деньги, - явно сдерживаясь произнес Джейс, и в его голосе послышались отдаленные раскаты грома. - Я их никогда не приму. Скажи только одно, Том в курсе этого разговора?

— Мы обсудили все вчера, он понимает, какие могут быть последствия, но пока не решился поговорить с тобой, - нервно сглотнула Стелла, судорожно пряча деньги. - Пока он решается, кто-нибудь что-нибудь заметит, и будет поздно! Ты здесь уже две недели, шила в мешке не утаить.

— Я все понял.

Джейс грохнул кружкой о кухонный стол, подобрался и пружинистым шагом пошел в сторону гостевой спальни. Вышел он из нее минут через пять в том же самом виде, в каком появился на пороге этого дома две недели назад.

— Спасибо за гостеприимство, - он чуть поклонился, принося истекавшую ядовитым сарказмом благодарность, и вышел вон.

На улице светило солнце, тепло изумительного дня разбавлял прохладный бриз. Шелестела листва, пели птицы. На тихой улице с рядом одинаково безупречных домов и причесанных газончиков не было слышно шума машин. Маленький филиал бытового рая нежился в лучах собственного благополучия. Джейс стоял на крыльце, а изнутри его выжигала боль от обиды, от несправедливости и от стыда. И снова, снова было тесно в своей потрепанной шкуре настолько, что становилось трудно дышать. Он ненавидел себя и всю эту улицу, и теперь изнутри огненным гейзером рвались все те чувства, которые он столько лет подавлял. Если бы мог, воспламенился бы как феникс и спалил бы эту проклятую улицу вместе с собой.

Ему не было места в этом мире, где за идеальными фасадами практически в каждом доме прятали свои грязные секреты. Бывший раб имел наметанный глаз, от него не могли укрыться намеки на темные делишки таких приличных, таких правильных господ. Но его отторгали, как что-то чуждое и нездоровое, хоть они сами прогнили насквозь. Джейс снова чувствовал себя чем-то мерзким и грязным, чем-то неуместным. Одно его существование могло замарать его брата. Будь все проклято!

Он поправил рюкзак, и от смещения лямки во внутреннем кармане куртки хрустнул, сминаясь, буклет, выданный ему при оформлении вольной. Джейс с досадой достал его и с неожиданным интересом рассмотрел, будто видя брошюру впервые. На одной из страниц в глаза бросилось слово "пейниты". Какая ирония, что ему предлагалось лететь к черту на рога и добывать минерал с таким названием*. Что ж, наверное, это судьба. Больше идти особо было некуда.

*Минерал назван по фамилии своего первооткрывателя Артура Пейна (Arthur Pain). В переводе с английского слово ​​​"pain" означает "боль".

Над бескрайним травяным морем Айоки занималась заря. Высокие сочные стебли гнулись под густой росой, в воздухе еще разливалась свежесть и блуждали клочья тумана, хоть быстро поднимающееся солнце и обещало скорое наступление жары. Насекомые еще только готовились к насыщенному трудовому дню, скованные россыпью водяных капель, и многочисленные животные, которые заполонили степь за последние годы, пользовались моментом, чтобы отдохнуть от назойливых мух.

Проселочная дорога, бегущая через прерии, темнела от влаги, и скользивший над ней байк не оставлял за собой шлейфа пыли. Машина неторопливо плыла вперед, управляемая твердой рукой своего хозяина. Тот, судя по всему, наслаждался видами. Издалека он был похож на любого другого сезонного рабочего - запыленные поношенные джинсы, потертая кожаная куртка, простая майка, тяжелые, видавшие виды ботинки. Ношением шлема ездок себя не стал обременять, нацепив на нос солнечные очки. Даже то, что байк имел антигравитационную систему, не выглядело слишком странным. После второй волны колонизации подобная техника стала появляться на дорогах, хоть и не слишком часто.

Время от времени путник останавливался и просто смотрел на окружающий пейзаж. Первый раз он остановился, когда заметил стадо бизонов, спокойно пасшихся шагах в пятиста от дороги. Рядом с ними ходили какие-то более мелкие травоядные - не то антилопы, не то мелкие олени. Животные к присутствию человека отнеслись совершенно безразлично, хотя несколько мелких копытных сначала бросились убегать, но вскоре остановились в нерешительности.

Второй раз мужчина остановился у развилки, внимательно изучая указатели. К биостанции он не поехал, не свернул и в сторону молочной фермы или рабочего поселения, где, если верить знакам, находились и некие производственные цеха. Он выбрал направление, обозначенное двумя словами - "Hacienda Jimenes"*. Ехать пришлось долго, но когда дорогу перегородило пестрое стадо длиннорогого скота, путник улыбнулся, словно повстречал добрых знакомых. Огромный бык с кирпично-красной шкурой и невероятно длинными рогами вышел из стада и долго стоял, разглядывая человека и раздувая влажные ноздри. Наконец ему то ли надоело, то ли он убедился в безопасности для своих подданных, но грозный хозяин пастбищ шумно выдохнул, отвернулся и медленно побрел прочь, увлекая за собой тигрово-пятнистый шлейф из коров и телят.

Первыми чужака заметили огромные палевые псы с черными мордами. Стая поджарых мускулистых зверюг зашлась басовитым лаем и выбежала на дорогу, останавливая байк и беря его в кольцо. Молодые собаки облаивали его спереди, а более опытные старшие зашли с флангов и с тыла. Работники, вышедшие из хозяйственных строений, не спешили на помощь непрошенному гостю, молча наблюдая за происходящим.

Тем временем, пришелец бросил несколько резких слов собакам, и старшие из них вдруг завиляли хвостами и принялись радостно лезть ему под руку, прижиматься к ногам и всячески выказывать свою дружбу. Сбитые с толку подростки крутились рядом, тоже виляя хвостами, но еще временами взлаивая от перевозбуждения. Странник ударил ногой по скобе стойки и, зафиксировав своего железного скакуна, спешился. Одна из старших собак тут же встала на задние ноги и положила передние лапы на плечи пришельца. Тот ничуть не смутился, словно прекрасно зная, что от него требуется, начал чесать густой воротник гигантской собаки. Посчитав, что животное получило уже достаточно внимания, незнакомец по-свойски оттолкнул собаку и повернулся к людям.

К этому времени собравшимся присоединился еще один человек, в котором легко было опознать бывшего военного. Этот если и удивился теплому приему, сказанному незнакомцу собаками, то виду не подал. Одет бывший военный был точно так же как и любой другой работник фермы, как и все открыто носил оружие и небольшую рацию. И все же опытный взгляд нельзя было обмануть, незнакомец сразу опознал в нем кого-то из старших охранников.