— И вот это тоже о чем-то да говорит. Ты могла и не помогать. А вместо этого… — Карраго выразительно потрогал переносицу. — Знаешь, я не буду тебя торопить. И клятвы ученической требовать. Давай, я кое-что тебе покажу. Итак, смотри, этот способ несколько сложнее, но ты умная девочка и способная. На первом этапе создаем дублирующие силовые узлы в почках и печени, а заодно…

Винченцо отступил. Он мало что понимал в медицине.

Но он знал, с кем стоит поговорить ему.

Мешекская императрица сидела, скрестив ноги, и внимательно слушала, что ей втолковывал мальчишка-наемник. Тот тоже сидел и рассказывал, явно о собственных подвигах, которые того и гляди затмят отцовские дела.

Джер тоже слушал, вполуха, но с мрачным выражением лица.

И с каждым произнесенным словом хмурился все больше. Даже жаль, что придется нарушить идиллию. Было бы интересно посмотреть, надолго ли его хватит.

Но…

Момент очень удобный. Когда еще такой выдасться.

— Могу я побеседовать с вами? — Винченцо отвесил поклон, в котором нужды явно не было, но все же порой вежливость давала свои плоды.

— Говорить? — Ица повернулась к нему. — Хорошо. Ты много болтать. Много болтать — мало делать.

Это было сказано Красавчику, который понял и покраснел.

И насупился.

А вот барон наоборот не удержал довольно улыбки.

Дети.

Даже здесь и сейчас — дети.

Винченцо опустился на землю.

— Раз уж мы все равно вынуждены ждать, то я хотел бы узнать больше о том месте, где мы оказались.

— А откуда ей знать? — Джер подобрался чуть ближе, причем явно норовя оказаться между своей невестой и наемником.

— Возможно, что и неоткуда. Возможно, она знает чуть больше нашего. Но иногда и «чуть» — это довольно много.

— Но…

— Что ты ощутил, когда оказался там?

— Ну… — Джер задумался. — Сперва и не понял, что я не тут. Там же ж лес. И тут лес. Правда, тихий такой. И все куда-то подевались. Я кричать стал. Решил, что заблудился. А тут он сидит…

Винченцо перевел взгляд на Красавчика.

— А мне больно не было, — тот поежился. — Я уже забыл, что бывает так, когда не больно… я решил, что умер. Давно… когда мама еще была жива, она говорила, что после смерти люди попадают в место, где хорошо. Мне стало так хорошо… но тут он. И сказал, что в его представлении хорошо — это не на краю леса. Вот. И что мы просто заблудились. Где-то.

Логично.

Где-то.

— А вот Их императорское Величество определенно чувствовали себя в этом… где-то куда спокойнее. И рог. Помнишь, у нее был рог.

— Дудка, — возразил Красавчик. — Такая. Длинная. У отца один с похожей ходил, говорил, что взял на востоке, что в них дуют и змей заклинают. И любой змее можно приказать.

— Что?

— А вот что хочешь! Вот, скажем, заползти куда и укусить кого. Он говорил, что приказал гадюке залезть спящему в рот. И все. Та в кишки сунулась…

— Вообще-то змеи глухие, — заметил Винченцо.

— Так она ж не звуком! Она магией! Правда… потом он перепился и утонул, а отец дудку сломал. Я забрать хотел, а он…

— Правильно сделал, — Винченцо действия наемника всецело одобрил. — Магические вещи опасны.

Правда, он весьма сомневался, что у какого-то там наемника может быть настолько сильный артефакт.

— В других руках они часто становятся бесполезны. А то еще и убить могут.

— Ага. У нас был один, который вот так, мага порешивши, взялся его вещички трясти, а все знают, что мажьи вещицы…

Что ж, пережитое, может, и прибавило мальчишке жизненного опыта, но не мозгов.

Винченцо повернулся.

— Рог, откуда он взялся?

— Сделала, — сказала девочка, подумав. — Там… сперва я спать. Просто. Я знать, что спать. И говорить. С она.

— С кем?

— С той, которая я. Там.

— Зеркало, — догадался Винченцо. — Ты говорила со своим отражением. Любопытно. Я не встречал информации, что донор и реципиент могли общаться.

— Духи, — девочка поглядела на него с упреком. — Предки. Помочь. Она их звать. Я их звать. Она глупая. И ныть, ныть. Я ей сказать, чтоб не ныть. Но она не слышать. Правда…

Ица сунула палец в ухо и в нем поскреблась.

— Я тоже теперь она не слышать.

А вот о Зеркале стоит побеседовать с Карраго. Правда, сейчас тот занят, да и вопрос свой Винченцо до конца не прояснил.

— Хорошо. Ты уснула и…

— Попала к духам.

— И попала к духам. Пыталась вернуться. Звала. И вызвала нас, так?

Кивок.

— Почему нас?

— Он болеть, — палец Ицы ткнул в Красавчика. — Быть на край. Чуть и конец.

Тот поежился.

— Он мой. Слово дать. Муж и жена — одно.

Джер кивнул.

Логично получается.

— А я?

— А ты ходить дорога духов. Вот дух и звать. Слышать.

— Моя сестра… у нее дар. Но она не услышала сразу.

— Дура.

— А из логичных объяснений?

— Она болеть, — подумав, сказала Ица. — И теперь не слышать. Раньше. Но быть слышать. Потом. Как стать здоровым.

— Хорошо… этот мир духов, он выглядел совсем как наш. Я там чувствовал жару. И жажду. Рог тоже имел вес. То есть, пока я там, этот мир реален?

Ица на этот раз задумалась надолго. И сидела, прикусив губу, чуть покачиваясь.

— Не знать. Не верить как понять. Сложно.

Ясно.

И не ясно.

— Там ты говорила лучше.

— Там нет язык ты. Я. Их. Один. Духи понимать. Я понимать. Ты понимать.

То есть в мире духов язык один, понятный всем? И вновь все звучит довольно логично, хотя, казалось бы, какая логика?

— Ты видела то место, куда мы должны попасть?

Ица покачала головой. И опять задумалась.

— А при нужде… мы могли бы, скажем, иногда заглядывать в мир духов?

— Зачем? — удивился наемник.

— Дурак, — а вот барон сообразил куда быстрее. — На разведку. Взял и пошел, тебя никто не видит. Ни нежить, ни люди… а ты всех видишь. Удобно.

— Ага. Видишь. Только тебя никто не видит, никто не слышит, и если чего вдруг, то даже на помощь звать смысла нет, — возразил Красавчик.

И в этом тоже своя логика.

— Мочь. Но… — Ица сделала волнообразный жест.

— Опасно?

Кивок.

И все же… что-то не тянуло Винченцо вот так с ходу лезть в ту самую заклятую башню. Хотя… до нее еще добраться предстояло.

Глава 17

Верховный

Гул толпы, собравшейся на площади перед храмом Верховный услышал задолго до того, как носилки приблизились к площади. Услышал и поморщился, что не укрылось от Тототла, который аж вперед подался, пристально вглядываясь в лицо.

Пожалуй, из всех трех, выбранных Владыкой Копий, Тототл был наиболее неприятен.

В его округлом лице, на котором наметился уже второй подбородок, застыло выражение удивленное и вместе с тем слегка испуганное. Порой оно сменялось недоумевающим, словно бы все-то вокруг было Тототлу незнакомо.

— Вам плохо? — и голос у него неподходящий, шепчущий, а еще эта привычка слегка зажевывать звуки, отчего речь становится неразборчивой.

И какой из него Верховный?

Впрочем, двое других были немногим лучше.

— Нет, — Верховный отмахнулся.

Не стоило вовсе брать его в свой паланкин. Пусть бы шел следом, как прочие, демонстрируя покорность и готовность служить. Но нет, захотелось взглянуть поближе.

Побеседовать.

А теперь он решит, что Верховный обратил свой взор именно на него. Обратил, да, поскольку стоял Тототл ближе прочих к паланкину.

— Вы уверены? Быть может…

— Уверен, — Верховный обнял руку. Нынешней ночью он вновь видел сон. Много снов. Но память сохранила лишь отдельные картинки.

Вот небо, что полыхает заревом пожара, одновременно ужасающего и великолепного.

Вот огненный дождь и кипящее море. Облака пара, что вырываются из океана, разворачиваясь навстречу осколкам небес.

Вот люди…

И то, что от них остается.

Тьма.

Боль.

Стоны и стенания. Конец мира, о котором Верховный все же думал, оказался столь ужасен, что разум человеческий просто не способен был воспринять его. И потому о снах думалось отвлеченно.