— И теперь у него наверняка другой внук старший.

Миара сняла котелок с огня.

— Значит, — уточнил Миха, — там, в замке, ты убил их…

— Не я. Сила. Я просто щелкнул пальцами, — Карраго поднялся и заковылял к котлу. — Честно говоря, я сам был… удивлен. Все же перед отливом есть… признаки. Да и случаются подобные перепады не так и часто. Поэтому ситуация оказалась и для меня неожиданной. Полагаю, что имела место непроизвольная реакция силы на внешнюю угрозу. Или то, что она таковой сочла… мне стоило немалых усилий ограничить выброс размерами зала.

Откуда такое человеколюбие?

— Просто если бы позволил выплеснуться всей силе, он бы не выжил, — пояснила Миара. — Да готово… с кого начнем?

Взгляд её задержался на лежащих.

— В иных условиях я бы предложил начать с этого юноши, — Карраго указал на мальчишку-наемника. — Он последним провалился в сон. Но его состояние…

— Девка спит давно. Мальчишку он не даст. Остается мой дорогой братец, — Миара наклонилась и похлопала Винченцо по щекам. — Эй, просыпайся…

Тот не шелохнулся.

— Голову ему подержи… Хотя…

— Лучше связать, — посоветовал Карраго. — То, что они проснутся, еще не значит, что проснутся именно они. Да и в целом…

Глава 9

Верховный

Валяние в грязи не прошло бесследно. Он все-таки заболел. И началось все с ломоты в костях, которую Верховный привычно списал на возраст, за нею, правда, появилась характерная тяжесть в груди, обернувшаяся мучительным кашлем. Следом заныло горло. А после вовсе разошлось так, что и воду-то получилось проглатывать с трудом. И главное, верное средство — козье молоко, смешанное с топленым жиром — не то, что не помогало, не приносило оно и недолгого облегчения.

И Верховный почти уже решил, что все же исчерпал свой срок. Видно не он один, если в покоях появился Владыка Копий.

— Ходят слухи, что вы при смерти, — произнес он, махнув рабам. Те поспешили выйти, здраво полагая, что лишние знания им ни к чему. — Я не верил. Теперь смотрю, что зря.

— Я…

Владыка копий выглянул за дверь.

— Мага пусть приведут! — голос его доносился глухо. Но обострившийся слух Верховного уловил и это, и лепет того, кто был послан за упомянутым магом. — И побыстрее…

Он вернулся и самолично поправил подушки. Затем приподнял Верховного и усадил.

— Так хорошо?

Владыка копий мало изменился с прошлого своего визита. Разве что кисти рук, свисавшие с пояса его, слегка потемнели. Но не завонялись.

— Не вовремя. До чего же не вовремя вы помирать вздумали. И этот ваш… куда подевался.

— Умер, — выдавил Верховный.

— Я так и думал. Жаль, он показался мне толковым малым. А теперь что?

— Что?

— Понятия не имею, что! — рявкнул Владыка копий. — Надеюсь, проклятый поможет, иначе туго будет… всем туго.

Он подвинул кресло Верховного к кровати и уселся в него. Сцепил руки под подбородком. Уставился. Взгляд тяжелый, мрачный.

— Что… в городе?

— В городе-то аккурат тихо… пока тихо. Я поднял войска… на всякий случай. А то ж оно как, чуть что, чернь бузить принимается. Но слухов много. Всяких. Тревожных.

Будто они иными бывают.

Впрочем, мысли эти Верховный не стал озвучивать. А Владыка Копий не стал более говорить. Но и уходить не ушел, дождался мага.

Тот с прошлой встречи стал словно бы круглее, да и наряд сменил. И нынешние, шитые золотом одежды, гляделись на нем чуждо.

— Проклятье! — одно не изменилось — скверный характер мага и всякое в нем отсутствие страха, равно как и почтения. — Почему раньше не позвали⁈ Это ж надо было запустить…

Он принялся щупать, и порой его прикосновения причиняли боль, но Верховный терпел. И флакон, сунутый магом под нос, тоже выпил, и даже не удивился, ощутив, как питье растекается по телу живительным теплом. А то укутывает Верховного будто в пух.

Потянуло на сон.

— Не сопротивляйтесь, во сне организму легче восстановиться…

Верховный и не собирался.

Он ухнул в бездну сна, в которой смешались, что Мекатл с вырванным сердцем, которое он держал в руках и норовил сунуть Верховному, что Императрица, что Золотая маска, та самая…

Потом все исчезло, и осталась лишь она.

Золотые веки дрогнули, и Верховный ощутил на себе всю тяжесть божественного взгляда. Но каким-то чудом, не иначе, выдержал его.

— Меняешься, — голос раздался в голове, пробив муть сна. — Хор-р-рошо…

Этот звук разнесся, причиняя боль, но и её Верховный выдержал.

Голову вот склонил. Не из страха, ибо его не было, но выражая почтение. И уважение. Врагов тоже стоит уважать, особенно если они — боги.

— Я не враг вам, — она тоже изменилась, эта маска. — Признаю… я слишком долго был в забытьи, вот и слегка перестарался. Но я не враг вам.

— Друг?

— Тот, кто может защитить. Ведь время близится, человек… время близится.

Эхо его голоса еще звучало в ушах, когда Верховный очнулся.

Темно.

И свечи почти догорели, но раб, сидящий у подставки с ними, не спит. Взгляд его тревожный направлен на эти самые свечи, а руки сжимают связку новых.

Ночь?

Утро?

Здесь всегда сложно понять, ибо Храм живет собственной жизнью.

Ночь.

Верховный прислушался и по звукам, что доносились из-за двери, точнее их отсутствию, заключил, что таки ночь. В то же мгновенье раздался оглушительный храп, заставивший раба сжаться.

— Ты, — тихо окликнул его Верховный. — Подай воды.

Шепот не вызывал привычной саднящей боли в горле. Стало быть, маг помог.

Раб встал на четвереньки. И едва не сломал свечи. Тут же вздрогнул, затрясся всем телом. Из новых, что ли? Те, кто при храме давно, знают, что Верховный не имеет обыкновения гневаться за такую ерунду.

— Поставь свечи. И подай воды. Помоги мне сесть…

Оправиться.

Тело слабо, а слабое и больное — слабее прочих. И ныне Верховный едва не сделал того, чего не делал с лет юных. Впрочем, до нужника его практически дотащили. И раб помог устроиться, и бережно держал, а потом, не дожидаясь приказа, перенес Верховного к умывальне. И там, устроив на скамеечке, смыл мягкой губкой пот с кожи.

А затем обернул полотенце.

— Как тебя зовут?

— Акти, господин, — шепотом ответил раб, глядя под ноги.

— Скажешь, что я желаю видеть тебя при себе, — Верховный попытался было подняться, но пусть даже боль ушла, причем и та, которая в горле, сил у него не прибавилось. — Кто тут…

— Господин Владыка копий, — шепотом ответил Акти. — Велел разбудить, если вы… когда вы очнетесь. Сразу. Он… будет зол.

И снова согнулся.

— Ничего, мальчик. Иди… нет, сперва посади меня… в постель посади.

— Лучше в кресло. Я добавлю подушек. Будет хорошо. Удобно. Простите, но простыни мокрые… вы потели. Сильно.

— Хорошо, — не стал спорить Верховный. — Посади в кресло. Разбуди его. И пусть пошлют кого на кухню. Я… кажется, хочу есть.

Прислушавшись к себе, Верховный понял, что действительно голоден. Стало быть, тело его не рассыпалось на части, но протянет еще немного.

Сколько?

Не важно.

Акти исполнил все в точности, разве что набросил на колени меховое одеяло, а под спину и бока напихал подушек. И хорошо, теперь Верховный мог сидеть, не опасаясь завалиться на бок.

А вот Владыка Копий был недоволен.

— Что за… я велел…

— Не ругай юношу, — мягко попросил Верховный. — Он желал исполнить, но я запретил. Сам понимаешь, после долгого сна… хочется не бесед.

И руками развел.

— А ты иди. Пусть принесут еды…

— Тоже верно, — Владыка Копий широко зевнул. — Я уж думал, что все. Маг сказал, что ты будешь спать и долго, но не думал, признаться, что настолько долго.

— И ты решил охранять мой сон.

— Я решил… не знаю, что я решил! — голос Владыки Копий гремел горною рекой. — Одно дело войска… битва… там все понятно. Просто. А тут… все в смятении. Небеса больше не тряслись, но и того, что было, довольно… ты людям не показываешься.