— Боль предупреждает об опасности. Есть люди, которые не способны испытывать боль. Я читал. Они долго не живут. Они не понимают, когда в их теле что-то ломается.

— В моем поломано все.

— Сам дурак, — Винченцо попытался дотянуться до руки сестры. Быть может, если медленно действовать, то границу получится преодолеть и так?

Но нет.

Он ощутил упругость воздуха, и тот снова потемнел, правда, вместо черных квадратиков создал сизую стену, которая слегка прогибалась, но не пускала.

Хорошая защита.

Можно собой гордиться.

— Кто мочится на открытые раны? Тебя отец не учил?

— Ну… отец говорил что-то… но болело знаешь как? А Толстяк сказал, что если поссать на ожог, он быстрее сойдет!

— Точно дурак, — пробурчал Джер. — Даже я знаю… у нас один… знакомец мой. Мы тогда слегка… того… погуляли… и он ножичком игрался. И себя полоснул по руке. Ржать стали. А кто-то сказал, что если девка того… ну…

— Помочится?

— Вот. То и заживет наутро. Мы и… а рана гнить начала. И руку отрезать пришлось. Только он все одно помер, даже маг не помог.

Поучительная история.

Пальцы застыли напротив пальцев.

Ну же, Миара… ты всегда была умной. Умнее многих. Опаснее. Осторожнее. Но и умнее. И дар… ты можешь говорить с духами. А Винченцо сейчас что-то вроде духа… и надо, надо, чтобы услышала! Сними границу! Или хотя бы…

Он поднес к губам трубу и тихонько дунул. Миара вздрогнула.

— Руку, — Винченцо сумел перехватить трубу правой. Тяжеловато, но потерпит. Хотя тоже, почему в мире духов, который априори бесплотен, он ощущает вес? И так явно?

В ладонь вцепились тонкие пальчики.

— Бери, маг.

— Дай я! — Джер попытался оттеснить девчонку. — Я мужчина, если рисковать, то мне…

Она подумала и, верно, сочла аргумент стоящим, уступив место.

— Все, — Винченцо поднес трубу к рукам. — Становитесь… в круге сила возрастает, а нагрузка на каждого из круга уменьшается. Так будет больше шансов. И достучаться. И выжить.

Спорить никто не стал.

Правда, в нормальном круге стоит дюжина. Или две, но это уже редко. И не детей, а сильных крепких мужчин или женщин, тут уж как кому привычнее. И привязывают их крепко. И…

Не стоит.

Это было. И за это с Винченцо спросится, если все и вправду так, как есть. А он ответит. Но потом. Сейчас же…

— Расслабьтесь. Это не больно, хотя довольно опасно… для вас. Если ощутите, что силы заканчиваются, то разрывайте круг, отступайте…

Если успеете.

Но этого Винченцо не сказал.

Он сделал глубокий вдох и позволил силе выплеснуться. Она пробежала по кругу, и мальчишка вздрогнул.

— Первый этап. Я делюсь собственной силой.

Винченцо старался, чтобы голос его звучал спокойно и уверенно.

— Она выступает объединяющим фактором, а заодно создает первичное русло, по которому и будет циркулировать энергия. Это как с водой. Ручьи текут и наполняют водами малые реки, а малые реки питают большие.

— Ты, стало быть, река…

— Вроде того. Чем спокойнее вы будете, тем легче все пройдет…

Рабы умирали безболезненно. Они просто засыпали. И страх их уходил после первой же волны. Если бы не этот иррациональный страх, их бы и привязывать было не нужно. Но…

Нет.

Не о том.

Винченцо никого не собирается убивать.

— Правильно, — сказала ему девочка, чье лицо вдруг исказилось, будто кто-то взял и ненадолго выглянул из-под маски. — Нехорошо убивать вот так, обманом.

Винченцо кивнул и поднял-таки рог, который, кажется, стал еще тяжелее. Он стиснул пальцы, добела, до немоты, и сделав глубокий вдох, выдохнул силу. Рог отозвался низким вибрирующим звуком. Тот прошел сквозь тело.

Сквозь тела, потому что барон застыл с приоткрытым ртом.

Мальчишка-наемник покачнулся, но не упал. Встал, широко расставив ноги, и выражение лица стало таким упрямым, словно он сам себе пытался доказать, что удержится.

Или не себе.

А Миара покачнулась. И глаза её, прикрытые, широко распахнулись. Винченцо видел, как расплылись зрачки черными дырами, потеснив радужку. Как прорезались алые нити сосудов. И лопнул один, выпуская облачко крови. Проступили вены на шее.

Надулись.

И губы её дрогнули.

— Граница, — Винченцо сказал это. — Убери… границу… поскорее…

— Граница, — она произнесла это эхом. — Убери…

Услышала.

Винченцо опустил трубу.

Услышала! Главное, чтобы теперь…

— Все? — барон высвободил руку и поднес ладонь к глазам. — А ты соврал.

— В чем?

— Было больно.

— Да не особо, — наемник-таки опустился на землю, пусть делал это осторожно, с видом таким, будто ему просто самому по себе присесть захотелось, и никакой слабости он не испытывает. — Неприятно скорее, будто изнутри что-то тянут.

— Душу.

— Силу, — поправился Винченцо и тоже сел, скрестив ноги. Слабость и он испытывал. Та отзывалась мелкой дрожью, а еще появилось стойкое ощущение, что его нынешнее тело того и гляди рассыплется.

— Силу души, — поправился Джер. — Что? У тела есть сила. У души тоже должна быть.

Миара меж тем очнулась и затрясла головой.

— А если она решит, что ей привиделось? — поинтересовался Джер. — Что тогда?

— Тогда? — Винченцо посмотрел на рог в своих руках. — Мы попробуем снова.

Только…

Что-то подсказывало, что очередной попытки он не перенесет.

Глава 11

Ирграм

Незадолго до наступления рассвета Ирграм ощутил, как мир вокруг стал зыбким, а потом словно бы раздвоился, как и сам Ирграм. Человеком он бы вряд ли осознал больше, но в нынешнем своем состоянии Ирграм сделался более восприимчив к движению силы.

Пластина на груди нагрелась. Ирграм сжал её обеими руками, а потом вовсе стянул с шеи и приложил к животу. Почему к нему?

Сам не знал.

Тепло перетекало из пластины в его тело, словно связывая две его половины, и это успокаивало. Потом мир едва заметно вздрогнул, и часть его снова пропала, а то, что осталось, притворилось прежним.

— Ну и что это было? — поинтересовался Ирграм у своего зверя. Тот, всецело занятый вылизыванием кости, судя по размерам совсем даже не человеческой, только коротко тявкнул.

То ли не заметил.

То ли не понял, что происходит. То ли не счел это важным.

Ирграм не сразу решился отнять пластину. Потрогал живот, на котором остался выдавленный след, правда, знаки исчезали, а кожа становилась прежней, гладкой и плотной.

Пускай себе.

Крик, донесшийся от стоянки, он услышал и даже подобрался поближе, успев застать момент, когда мальчишка-наемник едва не придушил папашу.

Было интересно.

Впрочем, дальше тоже. Ирграм наблюдал за суетой и попытками дозваться до спящих, которые наверняка не сумели справиться и тоже раздвоились. И если так, то искать их следовало не здесь, а на той части мира, которая…

Которая была.

Или нет?

Ирграм отступил. Наблюдать за тем, как маги варят зелья, ему было не интересно. Ничего-то нового он не узнает, хотя, конечно, раньше не упустил бы случая. Все же Карраго…

Раньше.

Он отполз, сожалея лишь о том, что вовсе не может уйти. Клятва…

— Никогда не давай клятв, — сказал он рытвеннику, поскребши когтями чешуйчатую шкуру его. — Видишь, что в итоге? Сплошное безобразие.

Рытвенник сочувственно вздохнул.

— И вот что дальше делать? — вопрос этот волновал Ирграма куда сильнее того, что происходило за границей защищенного круга. — А если она помрет? Я тоже издохну? Скорее всего.

Как ни странно, но смерть, пусть и в перспективе, его тоже не пугала. То ли свыкся с мыслью о близости её, то ли в принципе сознание Ирграма изменилось настолько, что ко многим вещам он начал относиться иначе.

— Ладно, время покажет… пойдем, поищем, что ли, место какое?

Он двинулся по широкой дуге, обходя круг с людьми, стараясь не приближаться к нему, но и не удаляясь. Ухо улавливало звуки человеческой речи, и пожалуй, будь у Ирграма желание, он бы услышал, о чем говорят.