Стайк усмехнулся.

− Ты и правда не разбираешься в политике. Линдет не из тех, кого можно убедить. Ты либо с ней, либо против нее, а между – очень тонкая грань. Возможно, тебе сойдет с рук, если вы останетесь и будете сдерживать кезанцев. Но мы? Ей это совсем не понравится.

Таниэль улыбнулся, мысленно упрекая себя.

− Я не так хорошо вас знаю, чтобы просить открыто не повиноваться приказам.

− Наверное, нет, – согласился Стайк. – Сделай одолжение, скажи, зачем ты здесь?

Таниэль нахмурился.

 – Защитить Плант.

− Не здесь, а вообще. В Фатрасте. Сколько тебе? Девятнадцать? Двадцать? Ты сын самого прославленного героя войны в Девятиземье. Зачем ты переплыл море и шастаешь по болотам, вместо того чтобы прохлаждаться в каком-нибудь университете Девятиземья?

− Это... – начал Таниэль. – Это личное.

Стайк пожал плечами.

− Все личное, Два Выстрела.

Таниэль мгновение помедлил. Он не любил говорить об отце и обо всем, что касалось дома. Это всегда походило на нытье. Но Стайк оказался достаточно добр, чтобы уделить ему немного времени, так что заслужил честный ответ.

− Отец отправил меня за границу для расширения кругозора. Я не хотел уезжать, но он заставил. Отправил подальше от друзей, от невесты – от всего, что я знал. Даже не понимаю, за что меня наказали, но это определенно наказание. Как бы то ни было, мне удалось попутешествовать две недели вдоль побережья Фатрасты, пока не вспыхнула революция. Появился предлог вернуться, но кезанцы убили мою мать, когда я был еще мальчишкой, так что я записался в добровольцы, чтобы отомстить. Подумал, что после такого отец будет мной гордиться и в то же время взбесится.

Стайк покатал язык под щекой, и Таниэль понял, что он пытается сдержать смех. Но улыбка была дружеской, и обидеться оказалось невозможно.

− Дерзость, упрямство и жажда мести в одном флаконе, – заключил Стайк. – Мне такое нравится. В этом что-то есть. Так у тебя есть идеи, как защитить Плант?

Таниэль не смел надеяться, что Стайк предложит помощь. Но Стайк опытный кавалерист, и на его счету больше побед в настоящих сражениях, чем у Таниэля – участия в них. Любой его совет горячо приветствуется.

− Отсрочка, – ответил Таниэль. – Не все захотят – или смогут – покинуть Плант, но если мы дадим им один-два дополнительных дня, это спасет тысячи жизней. Для начала я убью трех оставшихся избранных, а потом мы будем блефовать, торговаться и драться до последнего.

− И ты надеешься остаться в живых?

− Если кто на такое и способен, то только «Тристанские призраки». – Насчет этого он был уверен. А вот насчет плана... – Но если нет, то погибнуть, обороняя беззащитный город, – не самый плохой способ умереть.

− Призраками командуешь не ты, – заметил Стайк. – Майор Бертро в курсе?

− Ее мало волнует политика. Она любит сражаться в безнадежных битвах, так что убедить ее труда не составит.

− Женщина в моем вкусе. – Стайк улыбнулся до ушей. – Ты мне нравишься, Два Выстрела. У тебя стальные яйца. Пойдем, кое-что покажу.

Таниэль вернулся со Стайком в лагерь, и тот кивнул на одного из офицеров, которых Ибана представила ранее.

− Это Малыш Гэмбл. Конченый трус. За всю жизнь ни разу не брал в руки оружия. Мы нашли его рядом с могилами жены и дочерей после налета кезанского патруля. С тех пор он у нас квартирмейстер и знаменосец. Старуха рядом с ним – Саннин. Она похоронила семерых сыновей, когда кезанцы сожгли дотла Малую Старлу. По виду не скажешь, но она метает пику лучше меня. У Храстона сожгли ферму. Родителей Джека повесили за попытку отстоять скот. У всех здесь одинаковая история. Все, кто сражается с кезанцами, потеряли кого-то из близких, но в «Бешеные уланы» мы принимаем самых отчаявшихся. Мы берем измученных и сломленных, у которых никого не осталось. Никто не верит, что они могут сражаться. Мы учим их ездить верхом, сражаться, убивать. Под моим командованием триста копий. Почти столько же мы похоронили. Каждый из них проскакал во врата бездны с ветром в волосах, любимым именем на устах и кезанским хребтом на конце пики.

Ошеломленный, Таниэль повернулся к Стайку. Как и все, он слышал россказни о «Бешеных уланах», но понятия не имел, что они настолько правдивы Он разинул рот, не зная, что сказать.

− Мы – обсевки, – добавил Стайк. – Линдет нет дела до наших жизней, а нам нет дела до ее приказов. Если ты хочешь остаться и защищать Плант, можешь поставить медальки с отцовского мундира на то, что «Бешеные уланы» останутся с тобой.

Он пожал Таниэлю руку.

Тому ничего не оставалось, как ответить на пожатие.

***

Таниэль проснулся в темноте и резко сел на скатке. По шее катился пот. Несколько мгновений он неподвижно сидел, пытаясь прояснить затуманенный разум, пока не различил у входа в палатку какую-то фигуру.

− Поль? – позвал он.

Она кивнула. По крайней мере, так ему показалось. Он потянулся к ранцу, достал старую табакерку и насыпал пороха на тыльную сторону ладони. Быстро вдохнул – и благодаря пороховому трансу ночное зрение улучшилось в десять раз. Ка-Поэль стояла на коленях около палатки, а за ней маячил кто-то еще.

− Что такое, Поль?

− Выходи, Два Выстрела, – раздался хриплый голос. – Тебя хочет видеть леди-канцлер.

Ка-Поэль ткнула большим пальцем через плечо, будто это и хотела сказать. Таниэль застыл. Что нужно Линдет в такой час? Быстро одевшись, он сунул за пояс нож, на всякий случай вдохнул еще щепотку пороха и выбрался из палатки. Снаружи поджидали четверо головорезов Линдет. Как их там называл Стайк? Черношляпники.

Не похоже на светский визит.

Что происходит? Неужели Стайк его предал и рассказал Линдет о планах «Тристанских призраков» остаться защищать город дольше, чем намечалось? Таниэль едва не прихватил с собой штуцер. Ничего не случится, успокоил он себя. Может, все-таки светский визит – Линдет хочет отдать последние приказы, прежде чем сбежит.

Хотя, конечно, четырех человек за ним бы тогда не отправили.

В сопровождении черношляпников Таниэль миновал лагерь ополченцев и прошел через центр Планта до северной окраины, где начинался тракт. Он ожидал увидеть обоз, в котором правительство Линдет отправится в следующее укрытие, но с удивлением обнаружил всего около сотни всадников, ждущих у дороги. Ни повозок, ни экипажей.

Таниэль почуял среди собравшихся единственного избранного Линдет, узнал в лицо нескольких чиновников и черношляпников, которых видел вчера в церкви. Первые были нагружены тяжелыми седельными сумками, вторые – вооружены мушкетонами и карабинами. Линдет, похоже, ездила налегке. Неудивительно, что ей все время удается опережать кезанцев.

Таниэля привели к середине колонны, где Линдет, стоя рядом с лошадью, негромко отдавала распоряжения одному из слуг. Несмотря на теплую погоду, она куталась в плащ и на первый взгляд показалась Таниэлю маленькой и невзрачной. Но когда она повернулась к нему, и он увидел эти ее глаза, горящие и проницательные, то едва не отпрянул.

− Два Выстрела, – поприветствовала она Таниэля.

− Леди-канцлер.

Сложив руки за спиной, Таниэль встал по стойке «вольно». Для солдата вроде него это вполне естественно, и можно держать руку у поясного ножа. Он кожей чувствовал, что черношляпники за спиной все еще следят за ним.

− Давайте окажем друг другу любезность, – сказала Линдет почти приветливо. – Вы не станете притворяться, будто не собираетесь нарушать мои приказы. В свою очередь, я не стану притворяться, что ваша жизнь имеет для меня хоть какое-то значение. Честно, как по-вашему?

− Я не знал, что мы притворялись, – ответил Таниэль. – Хотя мне любопытно, как вы узнали. Стайк рассказал?

− Стайку необязательно мне что-либо рассказывать. Не подчиняться мне – в его характере, и я почти ожидала чего-то подобного, даже несмотря на столь заманчивое поручение на севере. Стайк – кретин и однажды перегнет палку. Но вы… От вас я такого не ожидала, учитывая, кто ваш отец.

Она держалась не как разгневанный командующий, а как школьная учительница, отчитывающая непослушного юнца. Таниэль внезапно рассердился. Он чужеземец. Доброволец в этой войне. Он может хоть сейчас оставить пост, отправиться домой и никогда не вернуться, и никто в Адро не посмеет его упрекнуть. Ей пристало умолять его о помощи, просить совета, а вместо этого... такое.