Тамас поспешил покинуть королевские покои, не желая больше испытывать судьбу. Сердце бешено колотилось в груди. Неужели он и правда так опрометчиво попросил короля Адро об одолжении? Снаружи его ждал слуга, чтобы проводить обратно в главный вестибюль.

Тамас переключился с мыслей о своей бестактности на причину, по которой его вызвали. Король не сказал ничего важного, да и вообще толком с ним не поговорил. Зачем он вызвал Тамаса из самого Будвила? Просто каприз? Чтобы понаблюдать, как он стоит и потеет?

Тамас как раз пристегивал шпагу в вестибюле, когда услышал торопливые шаги по мраморному полу. Он обернулся, гадая, не попросят ли его вернуться, чтобы разъяснить реальную причину визита.

Мужчина, остановившийся в десятке шагов от Тамаса, показался ему смутно знакомым: не моложе пятидесяти, бочкообразная грудь, широкие плечи и грива светлых волос, свободно ниспадающих на воротник рубашки. Его ладонь угрожающе покоилась на рукояти шпаги.

– Капитан Тамас, – пророкотал мужчина.

– Это я, – осторожно подтвердил Тамас.

Все в этом мужчине кричало о неминуемом насилии. Тамас глянул на королевских гвардейцев в вестибюле, но те не обращали на него внимания.

– Ты проклятый дурак, – сказал мужчина.

– Не знаю, кто вы, сэр, но советую вам следить за своим проклятым языком.

Тамаса не заботило, что он находится во дворце. Он не потерпит оскорблений от незнакомца.

Мужчина приосанился.

– Я герцог Линц.

Тамас пытался обуздать нарастающий гнев. Отец капитана Линца. Разумеется, он кажется знакомым.

– Я встречался с вашим сыном.

– Встречался?! – В уголках рта Линца выступила пена. – Бездна, ты что о себе возомнил? Я не потерплю, чтобы выскочка-простолюдин оскорблял моего сына. Ты вызываешь его на дуэль, а потом стреляешь в ухо, будто выпендриваешься!

– Если бы положение позволяло, я бы бросил вам вызов прямо сейчас, – тихо сказал Тамас. 

Его пальцы потянулись к шпаге. Интересно, возьмется ли кто-нибудь защищать его в суде, если ему все-таки придется драться здесь и сейчас. Не то чтобы он был уверен в победе. Герцог Линц славился как прекрасный фехтовальщик.

– Но положение тебе не позволяет, как, впрочем, и вызывать моего сына.

– Он меня оскорбил. Мы оба капитаны.

– Но ты, – герцог Линц сердито качнулся вперед, – не имеешь права на офицерское звание в армии его величества.

– Я заслужил его кровью!

– С кровью его и потеряешь!

Костяшки Линца на рукояти шпаги побелели. Тамас понял, что герцог вот-вот обнажит сталь.

Он взялся за рукоять шпаги, пожалев, что нет пороха. Герцог уже был готов броситься вперед, когда вдруг раздался тихий голос:

– Мой дорогой герцог Линц.

Герцог побелел. Обернувшись, Тамас увидел избранную. Она стояла, засунув ладони в рукава длинного платья ровно настолько, чтобы виднелись краешки белых перчаток. Именно ее он встретил в Палате Пэров – даже сейчас до него доносился запах жасмина.

– Избранная Дьенн. – Герцог склонил голову и сделал шаг назад.

– Оставьте нас, герцог Линц.

– Конечно, избранная. – Герцог снова поклонился и поспешно отошел.

Тамас с подозрением оглядел женщину. Он встречал избранных во время кампании и знал, что они разговаривают на равных с большинством аристократов, но никогда не видел, чтобы избранный прогнал герцога!

Дьенн перевела взгляд на Тамаса. Ладони у него вспотели.

– Избранная Дьенн.

Он отвесил поклон несколько ниже, чем герцог Линц, пытаясь вспомнить, как следует обращаться к избранным. С аристократами нетрудно – побольше кланяйся, расшаркивайся да почаще вставляй «милорд то, милорд се». Однако аристократы могут разве что приказать тебя выпороть, а вот избранные – собственноручно сдерут с тебя кожу. По мнению Тамаса, огромная разница.

– Капитан Тамас, – произнесла Дьенн мягким, как шелк, голосом. – Как я понимаю, вы только что виделись с королем.

– Да.

Избранная Дьенн взглянула на ближайшего королевского гвардейца и отошла чуть дальше. Тамасу не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ней.

– Пожалуйста, капитан, расскажите мне, чего хотел от вас король.

Тамас попытался скрыть замешательство. Он хотел было спросить, что она имеет в виду, но все вдруг встало на свои места.

Если его подозрения верны, избранные уже следили за ним и, возможно, даже способствовали его отстранению. Им не нравится, что пороховой маг, способный убивать с большого расстояния, продвигается по службе. А вот короля это не беспокоит. После того как Тамаса призвали в его личные покои, пусть даже просто чтобы постоять там пятнадцать минут, в Совете поднимется сильный переполох.

Это какие-то мелочные интриги между королем и избранными. Тамас едва не рассмеялся от того, как все просто.

– Капитан, вас что-то развеселило?

– Нет, избранная. Сожалею, но я не вправе обсуждать свой разговор с королем.

Дьенн склонила голову набок и вытащила ладони из рукавов. Показались белые, вышитые рунами перчатки – вездесущая угроза стихийной магии.

– Вы уверены?

– Да.

Мгновение Тамас разглядывал перчатки, прежде чем встретиться взглядом с избранной. Он подыграет королю. Пока что. В любом случае избранная вряд ли поверит, если он скажет правду.

Дьенн шагнула вперед. Это простое движение таило неясную угрозу, и Тамас замер.

– Капитан Тамас, – прошептала она ему на ухо, – будьте очень, очень осторожны в своих словах и поступках. Мы следим за вами. Если оступитесь, даже слегка…

Она щелкнула пальцами, отчего Тамас вздрогнул, протянула руку и нежно коснулась его щеки затянутыми в перчатку пальцами.

– Будьте осторожны, капитан.

***

На следующее утро Тамас покинул город.

Он отправился на север мимо университета, затем свернул с главной дороги и двинулся на восток, к Королевскому лесу. Ехать было недалеко, не больше трех часов верхом, и когда он добрался до места назначения, часы показывали лишь половину одиннадцатого утра.

Тамас держался малоезженой проселочной дороги, которая тянулась вдоль самого края Королевского леса. Ярко светило солнце, но мороз покусывал, а под копытами лошади хрустел ледок.

Перевалив через холм, Тамас обернулся посмотреть на городские крыши, все еще едва различимые вдали. Несколько минут он созерцал открывшийся вид, размышляя о своем прошлом и будущем: перебирал в памяти всю паутину решений и поступков, которые завели его в эту точку его жизни, и пытался предугадать те, что заведут еще дальше.

Его внимание привлекла небольшая группа в паре миль, за фермами и холмами. Путники ехали по той же дороге. Дальше находилась деревня Хантшир – не больше полутора десятка домов, но, похоже, туда они и направлялись.

Тамас продолжил путь, вскоре свернув с проселка на едва заметную тропку между деревьями. Та привела его в лощину, расположенную сразу за официальной границей Королевского леса. В конце тропки виднелся обветшалый, частично обрушившийся дом. Порог зарос сорняками, крытая соломой крыша, казалось, вот-вот обвалится.

Тамас не спеша привязал лошадь, разглядывая дом. Тот принадлежал его родителям задолго до его рождения. Восемь лет назад умер отец, а вслед за ним и мать, но Тамас любил возвращаться сюда в перерыве между кампаниями. Он подозревал, что в ближайшие несколько месяцев проведет здесь гораздо больше времени, чем планировал изначально.

Тамас смел паутину со стропил и запасся дровами, чтобы хватило на выходные. Покончив с этим, проехал еще милю в глубь леса по тропинке, которую знал только он.

Широкая поляна, ровная, как городская улица, протянулась почти на триста ярдов. Тамас прошелся по ломкой осенней траве, установил несколько жестяных банок и старых газет с нарисованными на них лицами.

Вернувшись к дальнему концу поляны, высыпал на язык порох и зарядил пистолет. Закрыл глаза, прислушался к щебетанию птиц и шороху леса, дав гневу истечь наружу. Уперся кулаком в поясницу и открыл глаза.

Вскинул пистолет, прицелился и спустил курок – все за один удар сердца.