Нет, не отсюда. Погоди, погоди… (Перелистывает страницы, читает.) «Клянись и ты, как клялся я тебе…» Опять не то. А, вот! Отсюда: «Как ты сюда пробрался? Для чего?» Это Джульетта говорит. Только знаешь чего? Сейчас у каждого постановщика есть своя концепция… Я, например, вижу Джульетту в роли Ромео, а Ромео в роли Джульетты. Так что ты будешь играть Ромео… Ну, готово! В саду Капулетти. Поздняя ночь. Там, где пишется «Джульетта», буду читать я, а где «Ромео» — ты. Внимание! Включаю магнитофон! (Включает.)
Как ты сюда пробрался? Для чего?
Ограда высока и неприступна.
Тебе здесь неминуемая смерть,
Когда тебя найдут мои родные.
Д е в у ш к а.
Меня перенесла сюда любовь,
Ее не останавливают стены.
В нужде она решается на все.
И потому — что мне твои родные?
П а р е н ь.
Они тебя увидят и у бьют!
Д е в у ш к а.
Твой взгляд опасней двадцати кинжалов.
Взгляни с балкона дружелюбней вниз,
И это будет мне от них кольчугой.
П а р е н ь.
Не попадись им только на глаза!
Д е в у ш к а.
Меня плащом укроет ночь. Была бы
Лишь ты тепла со мною. Если ж нет,
Предпочитаю смерть от их ударов,
Чем долгий век без нежности твоей.
П а р е н ь.
Кто показал тебе сюда дорогу?
Д е в у ш к а.
Ее нашла любовь. Я не моряк,
Но если б ты была у края света,
Не медля мига, я бы не страшась
Пустился в море за таким товаром.
П а р е н ь.
Мое лицо спасает темнота,
А то б я, знаешь, со стыда сгорела,
Что ты узнал так много обо мне.
Хотела б я восстановить приличье,
Да поздно, притворяться ни к чему…
Конечно, я так сильно влюблена,
Что глупою должна тебе казаться.
Но я честнее многих недотрог,
Которые разыгрывают скромниц,
Мне следовало б сдержаннее быть,
Но я не знала, что меня услышат.
Прости за пылкость и не принимай
Прямых речей за легкость и доступность…
Д е в у ш к а.
Мой друг, клянусь сияющей луной,
Посеребрившей кончики деревьев…
П а р е н ь.
О, не клянись луною, в месяц раз
Меняющейся, — это путь к измене.
Д е в у ш к а.
Внезапно раздается шум мотора.
П а р е н ь. Цистерна… (Хватает магнитофон.) Уходи быстрее!
Д е в у ш к а. Куда?
П а р е н ь. Куда хочешь, только уходи отсюда!
Д е в у ш к а. Я боюсь…
Слышен звук клаксона.
П а р е н ь. Это не цистерна. Фу, до чего труханул…
Свет фар проезжающей машины пронзает темноту.
Совсем спятил из-за этого театра… Слушай, уйди, ну пожалуйста.
Д е в у ш к а. Ну куда я пойду?
П а р е н ь. Ты должна уйти, ясно? В это время приходит цистерна, которая развозит бензин.
Д е в у ш к а. И ты очень боишься цистерны?
П а р е н ь. Ничего я не боюсь!
Д е в у ш к а. А я боюсь темноты…
П а р е н ь. Вот видишь, как получилось… Ну, я тебя очень прошу, уходи, а? И яблоко я тебе дал, и подремала ты тут немножко, и ногу я тебе перевязал, и роль тебе дал, за что же ты хочешь без ножа меня зарезать?..
Д е в у ш к а. Никого я не хочу зарезать, я просто боюсь, понимаешь?
П а р е н ь. Я тебя понимаю, да ты-то почему не можешь войти в мое положение, а? Ведь сюда скоро придут и застанут нас. Что тогда?
Д е в у ш к а. Я тебя очень прошу, разреши мне остаться хотя бы до четырех часов — как только рассветет, я уйду.
П а р е н ь. Нет, ничего ты не понимаешь! Я же не гоню тебя, я это из-за цистерны…
Д е в у ш к а. Но мне страшно…
П а р е н ь. Ладно, я выйду с тобой, постоим вдвоем на дороге. Пройдет какая-нибудь машина, я ее остановлю и попрошу взять тебя.
Слышен шум мотора.
Ну, все кончено! Это цистерна!
Свет бьет в окна станции. Парень быстро осматривает помещение, ища, куда бы спрятать Девушку. Замечает пустой красный бачок у стены.
Лезь сюда, там внутри чисто! Да поскорее!
Девушка влезает в бачок. Мотор снаружи тарахтит и смолкает, фары гаснут. Парень садится к столу, кладет голову на руки и закрывает глаза. Слышен девичий голос снаружи: «Бай Танас! Открой пока склад, я сейчас!» Через секунду в помещение быстро входит К и с к а, развозчица бензина. Видит «спящего» Парня, подбегает к нему, целует его в макушку, дует в ухо. Парень «просыпается».
Это ты, Киска? Который час? А я тут заснул… Как раз ты мне спилась…
К и с к а. Нет, это и в самом деле я! Я, я! (После каждого «я» целует Парня.)
П а р е н ь. Ты купила мне книгу?
К и с к а (единым духом, не раздумывая, без пауз). Купила! Купила я себе, лапочка, такие серьги, чешские, ну, знаешь, там внизу, возле часов, потом купила итальянские туфли, ты бы видел, потом лен взяла фээргешный и еще греческий комплектик — стопроцентная шерсть-ангорка, а чулки — ой, просто обалденные! Мирей Матье подавилась бы от зависти, ей-богу! С ног до головы — импорт, фирма́! Мони Сорока язык проглотит — знаешь, ударник из казино. Представляешь, с кем он ходит? С Галкой, зампредседательской дочкой, она от нечего делать в самодеятельность ударилась и балет танцует на вечеринках. Ты видел ее ноги? Ой, мамочка, и это называется балет!.. А из Польши опять приехала Гацка, она архитекторшей будет. Представляешь, выиграла конкурс по птицефермам… О господи, а как начесалась! Это уж и в Габрово даже из моды вышло. Ну ладно, а ведь Мони сейчас вроде с Цветанкой кадрится — вот каша-то заварилась… Слушай, киска, показывают вторую серию! Ой, там такой Стив Ривз!.. Он самый-самый! Там, значит, есть такое место: он встает — у него грудная клетка, вот тут, делается как тригонометрия! А в зале свистят, свистят! Коцку черного погнали. А потом, представляешь, загорается свет, входит милиционер и вытряхивает его двумя пальцами, как суслика!.. А вообще, киска, очень трудная неделя. Увидишь в воскресенье, что будет на пляже. Пенка-парикмахерша толкнула мне купальник — с ума сойдешь! Я записалась — тридцать монет первая премия. Мони будет в жюри… Ух, устала я. Ты, конечно, будешь в воскресенье?
