Толпа на верхней площадке сплотилась, но Иван так же беспрепятственно миновал её, и только закрытые перед его появлением широкие ворота, ведущие внутрь здания, заставили остановиться.

Ходок не может преодолеть стены…

Но ведь и стена когда-то не существовала или не будет существовать, ибо всё не вечно!

Если так, то…

Иван вытянул перед собой руку, ожидая отпора. Ворота пропустили его так же легко, как стража, что бестолково гомонила и перестраивалась позади него, срочно распахивая тяжёлые створы ворот.

Взору Ивана предстал зал с множеством проёмов в его стенах. Один из них, наверное, вёл к Ил-Лайде.

Но какой?

Он не стал выбирать, а пошёл через стены…

Комнаты и коридоры, с людьми и без он проходил, вызывая, естественно, суеверный ужас видевших его, фланирующего от одной стены к другой, растворяясь в ней.

Он искал Ил-Лайду и нашёл её…

Сказать, что Ил-Лайда была удивлена, испугана, обрадована его появлению – ничего не сказать.

Она сидела одна у безрамного окна с поднятой вверх шторой. На тихий зов Ивана она вначале качнула головой, словно отгоняя наваждение, потом оглянулась, глаза её расширились.

– Ах! – как стон вырвалось у неё из груди, она застыла, онемела, превратясь в статую необыкновенной красоты богини.

Ивану пришлось несколько раз повторить её имя, прежде чем она вняла тому, что это не сон, не мечта, не морок, а сам Ваня пришёл в её покои. В них она сидела уже третий день, предупреждённая отцом никуда не отлучаться: ни из комнаты, ни на дорогу времени.

Гирба-Сех-МирГунн, наконец, нашёл ей, как ему казалось, достойную пару. К сожалению, претендент на её руку не блистал особыми мужскими достоинствами ни в лице, ни в фигуре. Был кичлив до самодурства, так как правил небольшим племенным союзом в Южной Америке и, главное, мог ходить во времени. Правда, его кимера хватало едва ли лет на пятьсот, к тому же, как верт, он страдал крайней медлительностью, – но ходок!

Прошло не более пяти минут после встречи Ивана с Ил-Лайдой, как в её покои с бранью на губах влетел сам Гирба-Сех-МирГунн. Ему только что доложили, что у дочери находится незнакомый мужчина, что стража не могла кого-то задержать, что в его дворце бродит какая-то тень, а, может быть, и некое физическое проявление какого-то человека.

Первое, что пришло в голову отцу Ил-Лайды, так это подозрение о незваном вторжении претендента, который, следуя своим дурным привычкам, решил сам представиться Ил-Лайде, минуя его, отца. А, может быть, этот Манта задумал вообще провернуть какую-нибудь подлость: умыкнуть дочь или её обесчестить, чтобы потом кичиться перед всеми.

Наливаясь праведным гневом, Гирба-Сех-МирГунн ворвался к Ил-Лайде, увидел её в объятьях Ивана, а она не сопротивлялась, и – опешил. На искажённом яростью лице дрогнули щёки и густые брови: щёки рывками опускались вниз, а брови поползли вверх. Кулаки, готовые опуститься на голову наглеца, разжались. Да и не достал бы они головы незнакомца.

Тем не менее, он с угрозой в голосе спросил, больше обращаясь к Ил-Лайде, чем к Ивану:

– Кто?!

Ил-Лайда, до того сжавшаяся в комок и прильнувшая в Ивану, выпрямилась и встала между ними.

– КЕРГИШЕТ!

– КЕРГИШЕТ?.. Это ты?

На круглом рыхловатом лице Гирба-Сех-МирГунна обозначились глубокие складки, долженствующие выразить эмоции, охватившие его, только какие: удивление, почтение или неприязнь – понять было трудно.

– Я, – скромно отозвался Иван.

Они говорили на местном наречии.

– Ну, конечно, – сказал Гирба-Сех-МирГунн и с маху сел на тростниковую скамеечку; она жалобно проскрипела под тяжестью его плотного тела, но выдержала. – Уф!.. Жарко сегодня.

Неожиданное упоминание о погоде показалось Ивану нелогичным, а далёким от подобных в таких случаях сценариев знакомства. Или преднамеренным, поскольку в проём, ведущий в комнату Ил-Лайды, стали заглядывать вооружённые люди, отличающиеся от стражников могучими телосложениями. Может быть, это были пресловутые фийхи, телохранители, с которыми Ил-Лайда сравнивала его.

Заметив их, Гирба-Сех-МирГунн махнул рукой, отсылая прочь.

– Мне тут о тебе наговорили с хорошую корзину плодов маху, – не дождавшись от Ивана поддержки разговора, произнёс Правитель Мен-хи. – Но, сам знаешь, ходоки могут наговорить и на две корзины.

Иван согласно кивнул.

– Могут…

Он пока что не знал, о чём надо или можно было говорить с отцом Ил-Лайды. Он пришёл к ней в надежде увести её в райские уголки Кап-Тартара, а не для переговоров с кем-либо и о чём-либо.

– Ну, а что тебя привело к нам?

– Ил-Лайда.

– Да. Моя дочь – временница… – он вздохнул, похоже, осудил её способности ходить во времени. – Но она – моя дочь. А ты?.. Кто ей? Зачем пришёл?

Вопрос вопросов: зачем он пришёл к его дочери?

Иван уже был намерен начать говорить издалека: как он её случайно встретил, как они понравились друг другу, как…

«Но надо ли?» – одёрнул он себя.

Отец Ил-Лайды ходок во времени, и у него, также как у всех, без сомнения, складывались отношения с женщинами тех эпох и мест, где он побывал.

– Хожу во времени, – сказал Иван. – Ищу…

Гирба-Сех-МирГунн изобразил улыбку.

– Да, мы ходим во времени… Ищем.

Он правильно понял невысказанную мысль Ивана. Они обменялись взглядами заговорщиков. Но реплика Ил-Лайды с тем же подтекстом повергла их в изумление.

– Мы временницы тоже ходим во времени. Ищем.

Гирба-Сех-МирГунн беспокойно задвигался на скамеечке, а потом рассмеялся. У Ил-Лайды были глаза отца: в них, казалось, тонул весь окружающий мир.

– Дочь моя!.. Ты стала совсем взрослой. А я был слеп. Зачем тебе Манта? Грязный и грубый? Мы ходим во времени… Но… – вдруг озабоченно воскликнул он. Громко позвал: – Ито-Ме! – в комнату заглянул кто-то из фийхов. – Появится Манта, пусть ждёт меня в камме. И кормите его! Пусть ест, сколько захочет. А мы с тобой, КЕРГИШЕТ… Дочь моя, иди к Наку-Лу, поговори с ней о чём-нибудь, а я с КЕРГИШЕТОМ.

– Знаешь, КЕРГИШЕТ, я далеко во времени не хожу. Не интересно мне, – начал неторопливо Гирба-Сех-МирГунн после того, как Ил-Лайда, кинув на Ивана обжигающий взгляд, вышла из комнаты. – Я люблю поиграть с теми, кто сам любит играть с людьми, повелевать ими. И как ходок во времени могу позволить себе это… – Он поднял на Ивана глаза, в которых, казалось, не было дна. Иван никак не отреагировал на его откровение: у каждого ходока свой бзик. Шилема, вот, не только играет, но и «наставляет»… Гирба-Сех-МирГунн глухо кашлянул, прочищая горло. – Но недавно, когда поле ходьбы стало другим… Ты заметил? – Иван кивнул. – Оно стало другим, а я стал замечать, что кто-то стал ходить за мной следом. Думаю, не человек… А, может быть, и человек. На нём одежда серебристая, а на голове колпак надет так, что даже глаз не видно. Лишь борода торчит.

– Удильщик! – непроизвольно воскликнул Иван.

А про себя подумал, ощущая холодок, коснувшийся спины: неужели «удильщики» уже просчитали все его ходы и определили его встречу с Гирба-Сех-МирГунной, о которой он даже сам не подозревал?.. Э, нет! Не с ним, а с Ил-Лайдой.

– Ил-Лайда давно становилась на дорогу времени? – спросил он.

Гирба-Сех-МирГунн надул щёки.

– Дней пять назад я ей запретил… Тут такое дело…

– Знаю! Позови её сюда! Это охотятся за ней. А ты её отец. Они о том знают.

– Ты о них?.. Ито-Ме! Позови Ил-Лайду!… Кто они? Они тебе известны?

– Известны, – уныло отозвался Иван.

Он с досадливым томлением представил, что с «удильщиками», как видно, предстоит нешуточная борьба, пока он наладит с ними контакт.

И наладит ли?

Ил-Лайда, не скрывая радости, впорхнула в комнату, коротко взглянула в сторону отца и встала рядом с Иваном. Она чего-то ожидала для себя значительного и готова была прыгать от счастья. Но всё вышло не так, как ей представлялось.

– Ил-Лайда и ты, уважаемый Гирба-Сех-МирГунн, вот что я вам скажу, – с расстановкой произнёс Иван. – В нашем поле ходьбы перемены привели к лёгкому проникновению в него ходоков из другого потока времени. Они хотят поймать меня. А чтобы я бросился в их поток, они стали преследовать всех тех, с кем я связан тесными узами дружбы. В их поле зрения попали многие, в том числе и вы. Поэтому прошу, поостерегитесь пока становиться на дорогу времени. Или не делать это в одиночку. Они могут навалиться скопом. Мы недавно едва отбили Симона. К тому же, век, в котором вы живёте, как раз находится в промежутке, куда «удильщики» могут дойти. Поэтому…