Он смотрел на меня выжидательно. А я молчала. Не его это дело.

— Я слукавил, задавая вам этот вопрос. Я имел честь быть знакомым с вашей бабушкой. И о трагедии мне известно. Примите соболезнования.

Я молча кивнула.

— Серафима Андреевна никогда не упоминала обо мне? — как бы между делом поинтересовался Каргопольский.

— Никогда.

Он едва заметно прищурился. Мне вдруг показалось, что он мне не верит.

— Что вы так смотрите? Честное слово, я о вас от нее не слышала.

— Я вам верю. Но странно… Возможно ваша бабушка мне не симпатизировала.

— Почему вы так думаете?

— Таких, как я не любят в небольших городках. Приехал деньгами трясти!

— Бабушка не была склонна мыслить стереотипами. Может, у нее была другая причина не упоминать о вас?

Каргопольский медлил с ответом.

— Она была необычной женщиной. — произнес он задумчиво. — Ее до сих пор вспоминают с любовью и благодарностью.

— Но… если вы знали мою бабушку, зачем спрашивать меня, знаю ли я “Вороний приют?” — осенило меня.

— Чуточку терпения и вы все поймете. Я не случайно спросил вас о “Вороньем приюте”. Едва ли вы знаете, что произошло с усадьбой после того, как вы покинули эти места.

— Почему же? Знаю. Слышала. За нее долго сражались министерство культуры и академия наук. А потом его вроде выкупил какой-то богатенький Буратино. Говорили, он отвалил обеим конторам по такой сумме, что они быстро успокоились и помирились.

Моя версия событий позабавила Бориса Павловича, он захихикал.

— Буратино… Можно и так сказать. — согласился он, отсмеявшись. — Хотя мне на память приходит… хи-хи… другой литературный герой… Так или иначе, — посерьезнел он, — я и есть тот самый… Буратино.

— Вы?

— Постойте-ка… Каргопольский… Я вспомнила! Ведь это фамилия владельца усадьбы! Неужели вы…

— Его пра-пра-пра… Потомок. Вернуть к жизни родовое гнездо было мечтой нескольких поколений нашей семьи. И вот я ее осуществил. Но главное — театр. Вы знаете, что в усадьбы в девятнадцатом веке был театр? Жемчужина “Вороньего приюта”

Я вспомнила полуразрушенное здание, сгнившие подмостки, останки амфитеатра…

— Крепостной. — сурово уточнила я, — Слышала.

— Он восстановлен! — с гордостью объявил Каргопольский, ничуть не смущенный моим укоризненным взглядом, — И ваш покорный слуга — его режиссер, директор и меценат. — он важно поклонился.

— По старинным рисункам, по материалам местного музея, буквально по крупицам нам удалось воссоздать интерьеры, зрительный зал, сцену. Местные умельцы сумели реконструировать машинерию — двести лет назад театр был передовым в техническом смысле. А костюмерная… Большой театр позавидует. Наша портниха — гений. Моцарт швейной машинки! А какие актеры! Талантливые, яркие ребята, одержимые профессией. Грандиозные планы. Потрясающий репертуар.

Он перевел дух и принялся приводить в порядок растрепавшуюся шевелюру. Под волосами мелькнул побелевший, давний шрам и как будто немного вдавленный участок под ним — след от старой травмы.

И я замерла, пытаясь ухватить смутное, детское воспоминание. Я видела такой же точно шрам… Где? У кого? Нет, не вспомню. Он перехватил мой взгляд, как бы случайно смахнул прядь волос себе на лоб.

— Итак. Мое к вам предложение. Что вы скажете о том, чтобы вернуться в профессию? — Я ведь знаю о ваших злоключениях… — продолжал он, — О вашем триумфальном выступлении в том, с позволения сказать, коллективе… — он поморщился. — И о волчьем билете знаю. А ведь я видел вас на сцене. Я понимаю, чего вы стоите. И тем печальнее видеть одаренную актрису в убогих декорациях. Ваше место на сцене, а не в этом цыганском шатре. — он брезгливо оглядел мой кабинет.

Я насупилась.

— Работаю как могу. — отрезала я.

— Вы можете не так.

Он полез в портфель. Передо мной легла увесистая папка, на первой странице надпись “Опасные связи”

— Уверен, вы с блеском сыграете маркизу де Мертей.

— Мертей… — тут я прочувствовала, что означает выражение “в зобу дыханье сперло”.

— Репетиции уже идут. Не хватает только вас.

Маркиза де Мертей… Я бредила этой ролью, она мне до сих пор снится по ночам. После всего, что случилось со мной я сыграю ее совсем по-другому, чем могла бы пять лет назад, я доросла до нее. Внутри у меня все дрожало от радости. Но…

В голове у меня воцарился страшный сумбур. Вроде все получается гладко, но почему у меня такое чувство, что он чего-то не договаривает? И я не могу вывести его на чистую воду, потому что даже не знаю, за какую ниточку уцепиться.

— Подождите, подождите… А год назад? Вы уже тогда хотели пригласить меня?

— Точно так. Но вы не пожелали со мной говорить. Я понял — не время.

— Вы знали бабушку, — гнула я свое, — значит… значит в прошлом году вы уже знали кто я? Вы искали меня?

Он замялся.

— И да и нет. Мы искали интересную актрису подходящей фактуры. И вот я вижу яркий талант на сцене очень плохого театра. Открываю программку чтобы узнать имя. И вдруг такое совпадение! Актриса, которая практически выросла в моем театре. Да еще и внучка безмерно уважаемой мною женщины. Поверьте, Тина, не стоит искать подвоха там, где его нет.

— И как вы меня нашли? Я в черном списке. Меня даже актерские агентства поудаляли из баз.

— Не все актерские агентства настолько педантичны. — уклончиво ответил он. Разыскать вас оказалось непросто. Но за вас стоило побороться.

“ — Мутный тип этот Каргопольский, не находишь? “ — поинтересовался голос разума.

“— О! Прозрачный проснулся! Ты где был, когда я на стол лезла?”

“— Давай забудем прошлое. Станем снова друзьями. Я ж за тебя волнуюсь!”

“ — У меня теперь новое правило: послушай голос разума и сделай наоборот.”

“ Дурочка ты все-таки. Я, какой-никакой, а голос разума. Рассоришься ты со мной, и что потом?”

— А что потом? — машинально повторила я вслух его последнюю реплику.

— Потом? если все сложится удачно — получите еще роль. Сможете остаться в труппе. Ну а… если не захотите — мало ли что… я смогу замолвить за вас словечко в Питере. У меня там хорошие связи в минкульте. Достаточно прочные, чтобы аннулировать ваш волчий билет.

Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— А зрители? трепыхалась я, — Ни за что не поверю, что местные станут смотреть классику.

— Тут вы почти правы. Но мы и с этим справились. “Вороний приют” всегда полон гостей. Главное здание переделано в апарт-отель. Там сдаются помещения для всяких… коворкингов, ретритов, семинаров, конференций. Мы уверены, в зрителях недостатка не будет. А местные — это дело времени. Подтянутся со временем. Еще из Питера будут ездить!

— “Не было ни гроша, да вдруг алтын”… — пробормотала я, машинально.

— Итак. — важно произнес Каргопольский, — Вы сможете на какое-то время приостановить вашу… практику и быть на репетиции в понедельник в 11 утра?

В его голосе вдруг прозвучали властные, хозяйские нотки. Он нагло рассматривал меня, откинувшись на спинку кресла.

Почему он уверен, что я соглашусь? Или у меня на лбу написано, что я готова на все, лишь бы снова вдохнуть пыль кулис и почувствовать под ногами доски сцены?

— Смогу. Пару дней дадите?

— Боюсь только пара дней у вас и есть. А мое время почти закончилось — он бросил взгляд на часы, — Я так понимаю, мы договорились?

Он протянул мне руку через стол. Помедлив пару секунд, я энергично ее встряхнула. На этот раз она не показалась мне липкой и холодной.

— Доберетесь сами, или вам потребуется… трансфер? — деловито поинтересовался Каргопольский.

— Доберусь. У меня машина.

— Вам будет подготовлена комната в актерском флигеле. Или вы предпочтете жить… в вашем родовом гнезде?

— Нет. нет. Лучше во флигеле.

— Как пожелаете. Ждем вас в воскресенье.

Он направился было к двери, но остановился на полдороге, обернулся ко мне.

— Забыл спросить… Приходилось ли вам слышать о Марфе Сапожниковой?