Шотландский генерал поддерживал близкие отношения и с новыми фаворитами молодого царя: выдающимся русским дипломатом А.А. Матвеевым, ставшим с конца 1690-х гг. русским послом в Нидерландах, будущим губернатором Москвы А.П. Салтыковым, генеральным писарем Преображенского полка И.Т. Инеховым, стольником В.Ю. Леонтьевым, спальником князем А.М. Черкасским, ставшим во время «Великого посольства» градоначальником Москвы[1897], П.М. Апраксиным — будущим президентом Юстиц-коллегии[1898]. Таким образом, генерал Гордон располагал широкими связями в среде русской политической элиты, что усиливало его влияние и авторитет при дворе[1899].

Наконец, политической деятельности П. Гордона в России в значительной степени способствовала его прекрасная информированность о положении дел в Британии и в Европе в целом. Он имел своих корреспондентов в крупнейших городах Европы и переписывался даже с представителями иезуитской миссии в Китае[1900]. Шотландский генерал следил за всеми иностранными газетами, поступавшими в Москву[1901]. Кроме того, Патрик Гордон, будучи корреспондентом «Лондонской газеты», до «Славной революции» регулярно получал из английской столицы сводки британских и европейских новостей[1902].

Дневниковые записи и письма «московитского» шотландца свидетельствуют, что «Славная революция» 1688–1689 гг. стала для Патрика Гордона тяжелой личной трагедией и означала «крах его надежд на достойную службу на родине»[1903]. В письме главе своего клана, герцогу Гордону, он признавался: «Прискорбная революция в нашей стране и несчастья короля, кои Ваша С[ветлость] во многом разделяет, причинили мне великое горе, что привело меня к болезни и даже почти к вратам смерти»[1904]. В письме графу Мелфорту от 8 мая 1690 г. П. Гордон заявлял, что готов «отдать жизнь… в защиту законного права Его Величества»[1905].

События 1688–1689 гг. П. Гордон характеризовал как «"великий замысел" голландцев»[1906], «новое завоевание [Британии] сборищем иноземных народов»[1907], «злосчастную революцию»[1908], «смуту»[1909], «распри и страдания, выпавшие на долю нашей злополучной родины»[1910]. Главную причину «Славной революции» «московитский якобит» видел в доверии Якова II к «недовольным и злонамеренным лицам», коим он поручил «высокие посты»[1911] и вероломстве «английских подданных»[1912]. Установившийся после 1688 г. в стране режим Патрик Гордон именовал не иначе как «иноземное иго»[1913]. Нового британского монарха Вильгельма III петровский генерал называл «Голландским Зверем»[1914] (явно сопоставляя его с образом Антихриста), «претендентом»[1915] и «узурпатором»[1916]. В то же время Якова II П. Гордон неизменно именовал «Его Священным Величеством» и после «Славной революции»[1917].

П. Гордон надеялся, что в Англии и Шотландии «со временем возникнет сильная партия и станет решительно действовать для реставрации Его В[еличест]ва» и полагал, что Вильгельм III недолго продержится на британском престоле[1918]. Патрик Гордон был особенно уверен в прочности позиций Якова II в Шотландии. В своих письмах единомышленникам «русский якобит» выражал уверенность в скорых политических «переменах в Шотландии, ибо, несомненно, правительство там не может долго существовать»[1919], и поэтому несколько лет удерживал своего сына Джеймса в северной Британии в надежде на скорую реставрацию «законного монарха»[1920]. В 1690 г. в письме графу Мелфорту П. Гордон не без удовлетворения замечал: «В наших странах не все идет согласно желаниям Оранца»[1921]. Несколько лет спустя П. Гордон с прискорбием отмечал в своем дневнике, что после смерти Марии II в конце 1694 г. «английский парламент принял решение признать и сохранить Вильгельма [королем — К.С.]»[1922].

Генерал Гордон сожалел, что в 1686 г. Яков II отпустил его в Россию и не повелел остаться в Шотландии, «хотя бы даже без должности». В этом случае, полагал петровский генерал, его военный опыт чрезвычайно пригодился бы в кампании в ноябре-декабре 1688 г. против войск Вильгельма Оранского[1923]. Д.Г. Федосов считает, что если бы у Якова II было в распоряжении несколько «генералов уровня Гордона», английский король «мог бы разбить голландцев после их высадки»[1924]. Однако якобитизм Патрика Гордона (в отличие от многих его единомышленников) не ограничивался одними эмоциями и высказываниями, а выражался в конкретных действиях. П. Гордон планировал начать в России вербовку офицеров из иностранцев, находившихся на русской службе, для «защиты законного права Его Величества [Якова II — К.С.]»[1925]. С целью участия в подготовке реставрации Якова II П. Гордон даже собирался самовольно покинуть Россию и в письме графу Мелфорту просил о получении разрешения короля на свой приезд в Париж[1926].

После 1688 г. сложилась своеобразная ситуация, когда Британию при московском дворе одновременно представляли два агента: генерал Патрик Гордон отстаивал интересы находящегося в эмиграции Якова II и якобитов, а нидерландский резидент барон Й.В. ван Келлер — действующего короля Вильгельма III. Йохан Виллем ван Келлер (ум. 1698) был опытным дипломатом и первым постоянным представителем Нидерландов в Московском государстве[1927]. В 1689 г. Вильгельм Оранский назначил его дипломатическим представителем Британии[1928]. «Протестант, враг иезуитов и католиков» — так характеризует ван Келлера отечественный историк М.И. Белов[1929]. В своих депешах Генеральным Штатам нидерландский дипломат рассматривал П. Гордона в качестве опасного политического противника. Назначение П. Гордона в Лондоне чрезвычайным британским посланником в Россию в 1686 г. Й.В. ван Келлер прокомментировал следующим образом: «Теперь у нас на шее — злостные и пагубные иезуиты»[1930].

Нидерландский резидент располагал обширной сетью информаторов, которая действовала в Посольском приказе, «самых различных учреждениях Москвы, вплоть до царских покоев» и за рубежом[1931]. Как и Патрик Гордон барон Й.В. ван Келлер располагал широкими связями среди русской политической элиты. В его лице после 1689 г. главный агент Якова II в России Патрик Гордон обрел достойного и опасного противника. Нидерландский историк Т. Экман не исключает, что назначение П. Гордона официальным представителем Британии в Москве в 1686 г. было отклонено русским правительством не без влияния ван Келлера[1932].