Кроме того, король стремился сохранить полный контроль над вооруженными силами. Получив монарший титул, Яков II оставил за собой прежний чин лорда верховного адмирала Англии. Таким образом, главная военная сила на Британских островах — военно-морской флот — находился под прямым командованием короля. В 1687 г. Яков II отстранил от командования флотом вице-адмирала Артура Херберта, которому не доверял, и назначил на его место менее опытного, но лично преданного Роджера Стрикленда[289]. Главнокомандующим английской сухопутной армией монарх назначил французского эмигранта Луи де Дюра, маркиза де Бланкфора (в Англии он был известен под титулом графа Фивершема), который приходился племянником маршалу де Тюренну, под чьим началом Яков II служил в молодости[290]. Представляется, что в данном назначении ключевую роль сыграли два фактора. Во-первых, Фивершем был верным слугой Стюартов с 1665 г., и в его личной преданности у Якова II не было сомнений[291]. Во-вторых, Фивершем был иностранцем и принадлежал к французским гугенотам, к которым (вопреки традиционному представлению, укоренившемуся в историографии) в Англии часто относились враждебно[292]. В силу этого, его положение всецело зависело от милости британского монарха.
Помимо этого Яков II пошел на смелый и рискованный шаг — он доверил многие ответственные государственные посты представителям партии, лично враждебной ему вследствие религиозной принадлежности и политических воззрений — вигам. Это не стоит рассматривать как союз короля с прежней оппозицией. Речь скорее идет о том, что Яков II специально отбирал наиболее способных и талантливых представителей вигской партии и намеренно приближал их к себе, не придавая значения их идеалам и политической деятельности в прошлом. В годы правления Якова II в его ближайшем окружении оказались даже некоторые эксклюзионисты. Король требовал от них только одного — точного выполнения вверенных им государственных обязанностей и личных поручений монарха. В качестве награждения за службу эти лица получали высокие посты, жалованье из королевской казны, поместья и положение в обществе, о котором при прежних монархах не могли и мечтать. При всем том, эти люди могли продолжать придерживаться прежних политических взглядов, посещать сектантские молельни, отрицать государственную церковь и т. д. Традиционно в историографии утверждается, что Яков II сделал решительный поворот в сторону вигов в апреле 1687 г., когда вышла его первая «Декларация о веротерпимости»[293]. Однако анализ мемуаров и корреспонденции Якова II позволяет утверждать, что он пришел к этой мысли еще в конце 1660-х — начале 1670-х гг.[294], а на практике данная линия начала постепенно проводиться с первых лет его правления[295].
Активным представителем прежней оппозиции, которого приблизил к себе Яков II, был успешный юрист Уильям Уильямс. В период правления Карла II он выступал в парламенте против постоянной армии и требовал суда над главным королевским министром — графом Дэнби. В конце 1670-х гг. У. Уильямс стал главным советником по юридическим вопросам графа Шефтсбери, одного из лидеров вигской партии. В парламенте 1680 г. виги выбрали именно У. Уильямса одним из своих главных спикеров, и будущий якобит произносил пламенные речи против герцога Йорка, за что в 1686 г. был привлечен к Суду королевской скамьи и присужден к штрафу в 10 тыс. ф.с.[296] В это время молодого талантливого юриста приметил Яков II. Король решил воспользоваться тесными связями У. Уильямса с сектантами западной Англии и приблизил его к себе, назначив на должность главного солиситора[297], а затем пожаловал титул баронета[298]. По всей видимости, У. Уильямс быстро уловил, откуда «дует ветер». В 1687 г. он сопровождал короля в его поездке по западным графствам Англии и вместе с Яковом II выступал в поддержку всеобщей веротерпимости[299]. В 1688 г. У. Уильямс представлял правительство на судебном процессе над семью англиканскими прелатами (так называемое «Дело семи епископов»), подавшими королю петицию о незаконности его «Декларации о веротерпимости»[300]. Осенью 1688 г. он оставался на стороне Якова II и в английской Конвокации 1689 г. голосовал против лишения монарха престола[301]. После «Славной революции» У. Уильямс стал одним из наиболее известных якобитских памфлетистов и подпольных издателей[302].
Якову II удалось сделать своими политическими союзниками многих прежде непримиримых врагов династии Стюартов. В частности, журналист Генри Кэр, ранее широко известный своими антиправительственными памфлетами, в 1686 г. приветствовал первые попытки короля установить всеобщую веротерпимость, открыто перешел на сторону британского монарха и даже принял католицизм. Другим важным агентом Якова II стал Натаниэл Уэйд — бывший участник восстания 1685 г. и ближайший соратник Монмута, с которым «мятежный» герцог прибыл из Амстердама. Искренность этого шага бывшего мятежника может вызывать сомнения, поскольку в 1685 г. Н. Уэйд стал королевским свидетелем[303], чтобы избежать обвинения в государственной измене и смертной казни. Однако в 1688 г. он открыто поддержал Якова II, выполняя поручение по подготовке выборов в парламент[304].
Одним из результатов административной политики Якова II стал новый расклад сил при дворе. Католики, сконцентрировавшие в своих руках ряд важных правительственных и военных должностей, сформировали влиятельную придворную партию. В историографии часто обходится вниманием тот факт, что католическая партия не была единой и постоянно ослаблялась внутренними противоречиями и столкновением личных амбиций. Традиционно утверждается, что из ее членов определяющим влиянием на короля обладал его личный исповедник — иезуит Эдуард Питр[305]. Однако Дж. Миллер убедительно доказал, что влияние Э. Питра на Якова II переоценивалось, и гораздо большее влияние на короля имел ирландец граф Тирконнел. Последний, впрочем, был поглощен ирландскими делами и редко появлялся при английском дворе[306].
Придворных-католиков помимо личного соперничества разделяли политические взгляды. Умеренное крыло, выступавшее за то, чтобы в религиозном вопросе ограничиться эмансипацией католиков, возглавляли маркиз Поуис и лорд Белейсис. Эта группировка пользовалась поддержкой римского папы и испанского посла графа Педро де Ронквийо. Говоря о королевской политике в религиозном вопросе лорд Белейсис, отмечал, что хотя сам является католиком, тем не менее «не расположен к мерам, с помощью которых оказывается содействие распространению католицизма, но к его советам никогда не прислушивались»[307]. «Крайние католики» (графы Тирконнел и Каслмэйн, виконт Довер, оба духовника короля — иезуиты Э. Питр и Дж. Уорнер), напротив, требовали от Якова II более радикальных мер и ориентировались на французский двор и иезуитский орден[308]. По словам Якова II, роль «всеобщего арбитра» при дворе играл граф Сандерленд[309].
