"Швейцар" усядется в темном уголке и, едва кто-либо появится на пороге, встанет перед вошедшим: "Вы хотели что-то сказать?" Выслушав соответствующий ответ, он должен снова отойти на свое место, надеясь в душе, что появится кто-либо, не знающий пароля, и тем самым внесет хоть какое-то оживление в его скучные, однообразные занятия. Тогда и он сможет показать себя… Сумеет найти причину, как задержать незваного, чтоб не помешать… этим "гулякам", собравшимся в малом зале, благополучно выбраться на улицу через парадную дверь, пока что плотно, наглухо закрытую, как будто за ней расположено не шикарное заведение, а мрачная темница.
— Красиво состряпано, Тудораке, ничего не скажешь… Посмотрим, как пойдет дальше, — проговорил Волох, выслушав зачинщика всех этих мер предосторожности. — Самое главное, что не выпустил из виду возможность полицейского налета… Между прочим, как поживает твой хороший знакомый из их числа? Про которого, помнишь, рассказывал в пекарне? Эксперт-криминалист, что ли? Он еще жив?
— Только вчера вечером сидел за своим столиком! — ответил Хобоцел. — Напьется и давай вести разговоры, за цуйкой даже родную мать готов втоптать в грязь.
— Выудить сведения посерьезнее — это было бы не плохо. Если, конечно, соизволит выложить.
— Не думаю, чтоб он так уж много знал. Этот тип — его зовут Кыржэ Михэеш — и сам, как черт ладана, боится немцев. Служить он у них служит, но, по-моему, больше на нашей стороне.
— Это не сразу узнаешь… Если подвернется случай, возьми в оборот, ладно? Пощупай, чем дышит. Вдруг пригодится…
— С ним даже разговаривать противно. — Тудораке пренебрежительно махнул рукой. — Не успеет выпить кружку вина, и пошел трепаться. Вчера, например, на весь зал рассказывал о какой-то банде коммунистов во главе с неким Тома Улму. С таким связываться — только себе же вредить… Но знаешь, что самое интересное: пока не выпьет, из него даже слова никакими клещами не вырвешь… И еще… Попробуй заставить расплатиться.
— Но ты, кажется, уже пробовал подобрать к нему ключи? Хоть таким образом пусть возместит убытки… — шутливо проговорил Волох. — Никогда нельзя знать, что на душе у человека. Значит, Кыржэ Михэеш… Запомним. — Он снова насмешливо скривился. — Только смотри, чтоб не переплатил… чтобы с лихвой не возместил убытки! Одним словом, как бы не переборщить…
У двери показалась какая-то тень.
— Вы хотели что-то сказать?
"Швейцар" — весь ожидание. Даже в полумраке коридора видно, какой это рослый, огромный человек. Попробуй сдвинь такого с места. Его направил Илие. "Ударит — не промахнется", — кратко отрекомендовал парня пекарь.
— Вы хотели что-то сказать? — невозмутимо повторил "швейцар".
Вокруг ресторана прохаживались "влюбленные парочки", набранные на вечер среди учеников лицея, в котором училась Лилиана. В их задачу входило незаметно подводить нужных людей к черному ходу.
Постепенно столики стали заполняться, и несколько кельнеров, на которых мог положиться Тудораке, неуклонно соблюдая правила изысканного обслуживания гостей, стали сервировать ужин: пустой, без сахара, чай и тоненькие ломтики хлеба…
Появился и сам Тудораке, облаченный в безукоризненный черный костюм с бабочкой на белой, тонкого полотна рубахе. Он ходил от столика к столику, следя за тем, достойно ли обслуживают гостей, и веско, внушительно отдавал распоряжения подчиненным. На самом же деле просто отмечал про себя явившихся, чтобы потом доложить Волоху.
— Только не набрасывайтесь на эту царскую закуску, — предупреждающе шептали кельнеры. — Потерпите до его прихода.
— А кто должен прийти? Почему опаздывает?
— Мало ли что могло случиться…
— Дождемся Лилианы, она все объяснит.
Однако Лилианы до сих пор не было, "посетители" же глаз не могли оторвать от ломтиков хлеба. А тут еще эти указания Тудораке, которые и у самого пресыщенного завсегдатая могли вызвать непомерный аппетит. В конце концов "ужин" вскоре был уничтожен, и кельнерам пришлось вновь сервировать столы.
Волох не отрывал глаз от часов. По-видимому, что-то случилось. Либо с немцем, либо с Лилианой… Только б не очередная выходка! Или что-нибудь похуже… Он пытался не заходить в мыслях слишком далеко. И все же: зачем было полагаться на сумасбродную девчонку, которую совсем не знаешь? Илона велела прежде всего разобраться в истории с "добровольцем", а он?.. Установил, какие красивые у нее глаза — миндалевидные, синие, распахнутые, какие стройные ноги, и только…
— Детские сказочки!.. Кукольный театр… — бросила она, думая о том, как бы поскорее уйти. Слова ее привели его в замешательство.
— А ты, как видно, только об одном мечтаешь: о пулеметных очередях? — обиженно проговорил он. — Если помнишь, коммунисты — подпольщики и раньше были против террористических методов и в основном прибегали к оружию слова… В нашей республике, конечно, в наших условиях, когда оккупанты и язык народа знают, и находятся здесь столько времени… Здесь особые условия борьбы, не те, что в партизанской Белоруссии, например…
— Нашел о чем вспоминать! Сейчас, когда гитлеровцы…
— Вот именно! Именно сейчас не проходит дня, чтоб я об этом не вспоминал, — перебил он ее, — что делал, кстати, весьма редко. — Вспомни: еще в прошлом году, в королевской армии, если на тебя и надевали военную форму, то назначали денщиком или возчиком, поскольку ты бессарабец. Винтовку в руки не давали — не доверяли! Стреляй тяпкой, может, попадешь в воробья…
— Но когда это было, человече? Когда? Может, организуете в связи с этим кружок фехтовальщиков? Или стрельбы в тире? Ну ладно… Надеюсь, что послезавтра увижу тебя на контрольной встрече, расскажешь, какой очередной подвиг совершил!
Похоже, Илоне не нравился и стиль работы Хобоцела в ресторане. Повлиял на ее настроение и "маскарад" с немцем, задуманный, как стало ей известно, по инициативе Лилианы, которую инструкторша из центра не признавала: ничего не поделаешь, женщина остается женщиной.
А между тем Хобоцел крайне, крайне нужен для них…
Несмотря на то что "полицейский сержант" на улице — свой, нужно срочно принимать какие-то меры. Во-первых, распустить людей. На добро ли, на худо, но он пока еще отвечает за работу группы. Как бы не потерять этих ребят. Молодые побеги, им только жить и жить. Не потерять из-за Лилианы. Вернее, из-за него. Узнав от нее же, что немец появился благодаря знакомству с Гроза-ном, слесарем, он должен был задуматься. По крайней мере, когда Грозану стало известно об этой встрече в ресторане и он одобрил ее? Неужели же следы ведут к Гаврилэ, призывавшему всех их жениться, обзавестись детьми?
— Вы ответите наконец? — грозно рявкнул "швейцар". — Долго ждать не буду, одним разом свалю с катушек!
Наконец-то последовал требуемый ответ. Тихим, невнятным шепотом.
Но это был не немец. Вошел один из лицеистов, которому нужно было отыскать кого-то в зале. Делая таинственные знаки кельнеру, он повел его за собой.
Илие многозначительно кашлянул. В зале воцарилась напряженная тишина. О чем шепчется лицеист с кельнером? Почему вслед за ними потянулись к парадной двери и все другие официанты? Ведь она наглухо закрыта…
В конце концов, в любую минуту можно ожидать налета полиции.
"А эта поварская братия в самом деле надежный народ, — подумал Волох. — Подобрались один к одному. Если потребуется, если не будет другого выхода из положения, без страха возьмутся за свои ножи и половники. Если не возьмут на вооружение кастрюли с кипятком… Лучше бы, конечно, ничего этого не потребовалось… Хотя оцепить здание не составляет никакого труда. Не притушить ли на всякий случай свет?"
Он снова посмотрел на часы. Хотелось не столько установить время, сколько убедиться, что назначенный срок прошел и что следует немедленно расходиться.
— Что вы хотели сказать? — раздался глухой бас "швейцара" у двери. Затем более приглушенное, еле слышное: — Пароль?
