Когда заходила речь о материальных достижениях своего ближайшего предка и успехах на личном фронте, кисти Степана невольно сжимались в кулаки.

– Отец, не сравнивайте успехи своего времени с настоящим. Вы жили в другую эпоху, при других обстоятельствах. Я, безусловно, благодарен Вам за руку помощи в моей карьере, но дальше я хочу сам определять, что делать со своей жизнью.

– Степан, наша страна была более могущественной в прошлом веке как раз потому, что советский народ двигался, как ты говоришь, по этому самому сценарию. А когда к власти пришли не те люди, и начали дозволять молодежи все, что им вздумается, вот тогда и началась та драма, которая длится уже больше двадцати лет. Я бы не хотел, чтобы ты шел по такой дороге, наш род всегда следовал по пути правопорядка еще со времен императора Александра Третьего. И наши с тобой родители были уважаемыми людьми как в лихие, так и благоприятные времена.

Прадедушка Степана даже придумал собственный фамильный герб Казначеевых. За идею он взял геральдику королей средневекового Запада – сидящий в анфас в середине щита лев с короной, в правых нижних углах – рыцари, смотрящие в разные стороны с поднятым у груди мечом, клинком вверх. И все это на белом фоне треугольного остроконечного щита. Степан очень гордился родовой символикой. Но при упоминании ее отцом в качестве аргумента, определяющего жизненный путь сына, Казначеев начинал испытывать к ней лишь отторжение.

– Здесь я не совсем согласен с Вами. Меняются правители, меняется и политический курс властей. А с ними – и идеология и благосостояние граждан. И как бы мы не пытались идти против течения…

Здесь глава семейства не выдержал, его седеющие брови насупились:

– Хватит нести околесицу! – это слово в лексиконе отца раздражало Степана больше всего. – Как бы ты не переименовывал, не переодевал и не менял жалование стража порядка, он все еще слуга народа и государства. А слуге народа положено создать такую же семью, где и муж, и жена будут из благородных кровей. И речь не только о правоохранительных органах, а про государственных служащих в целом.

«Нет, отец, – думал про себя Степан. – Сейчас уже далеко не так».

– Если ты так увлечен жизнью профессиональной, я могу помочь тебе с жизнью личной. Как раз у одного моего подчиненного дочь не замужем, немногим младше тебя…

Степан не выдержал и от возмущения встал с кожаного кресла, в котором сидел на протяжении всего этого неприятного разговора. От негодования и своих крупных размеров вся спина и бедра Казначеева-младшего даже вспрели.

– Прекратите. Если Вас это успокоит – на следующей неделе Вы меня больше здесь не увидите, – и молча ушел из дома, игнорируя оклики отца вернуться и продолжить разговор.

***

После планерки и выдачи служебного оружия Степан не поднимал с Алексеем тему его исчезновения во вчерашней гонке. Вчера, по возвращению в их стойло, он не обнаружил «Тойоты» своего напарника. При попытке набрать связаться с ним мобильник Алексея выдавал лишь продолжительные гудки. Хорошо, что комплект ключей от гаража у них был в двух экземплярах, и Казначеев смог вернуть машину без помощи Путейко. Степану не оставалось ничего другого, как оставить машину и отправиться домой, навестив по пути аптечный пункт.

Алексей, однако, решил обсудить вчерашний заезд первым.

– Как откатал? – спросил он Степана, как ни в чем не бывало.

– Пятый, после Гадюки, Жеребца, Акулы и твоей сестренки, – нотки обиды отчетливо звучали в его словах.

– Вот гаденыш, смог третьим приехать … Молодцом, Степка, что могу сказать.

Казначееву так и резала ухо фальшь в его радости за успехи товарища.

– Но что-то не припомню, чтобы я обгонял тебя.

– Да ты, наверно, не заметил меня, я один поворот пропустил и чуть не вылетел.

– Хочешь сказать, ты в последнем круге решил прогуляться в Измайловском парке? Ты чего-то недоговариваешь.

Старший смены на этой ничего не ответил. Осознав, что тема поднята необдуманно, он сию минуту переключился на дорожный трафик.

– Вон, смотри, «Опель» на желтый проскочил, сейчас оформим, – после чего скоропостижно взял свисток в рот и показал жезлом в сторону нарушителя.

Степан прекрасно понимал, что Алексей в своей службе действовал по принципу «наказать, нельзя предостеречь». Вопреки Правилам дорожного движения, водители могут проскакивать на «желтый» по трем причинам:

1) Им просто плевать, и они готовы оплатить символическую тысячу рублей;

2) Пролетали на «желтый», так как в ином случае пришлось бы применить экстренное торможение, которое могло спровоцировать аварийную ситуацию и затор на регулируемом переходе;

3) У водителя поджимал тайминг, и каждая секунда, потерянная на стоп-сигнале, может стоить ему как минимум телефонного разноса от начальника или клиента.

Алексею было все равно, какая из этих трех причин обеспечит ему первый протокол на рабочей смене.

«Опель» припарковался на том же «островке», где находились служебные мотоциклы «R 1200RT» Казначеева и Путейко. Степан обратил внимание, что на заднем лобовом стекле «немца» был прилеплен восклицательный знак на желтом фоне. Значит, за рулем меньше двух лет. Как правило, сотрудники мотоподразделений (в случае с экипажем Путейко – мотовзводов) уделяли большее внимание мотоциклистам, однако это не запрещало им проявлять интерес и к автомобилистам. Да и поводов водители мотоциклов давали меньше – обычно Степан останавливал водителей за отсутствие шлема, либо тех, у кого за спиной сидел пассажир. Но во время их дежурства таких попадалось немного. Порой выяснялось, что владелец мотоцикла или скутера оказывался на пассажирском сиденье, а его друг без прав – за рулем. Если пассажиры оказывались школьного возраста, то дела у нарушителей складывались еще хуже – транспортное средство задерживалось, а с помощью ближайших патрулей на машинах Путейко отправлял горе-ездоков в отделение.

Алексей еще не успел дойти до машины нарушителя, как тот начал высовывать из окна свои водительские права.

«Вот ты и попался, дружок», – подумал про себя Степан. Таким жестом водитель отчетливо обозначил, что готов оперативно «решить вопрос» с остановившим его инспектором. Алексей приступил к «маринованию» – пристально рассматривать водительское удостоверение, страховку, свидетельство регистрации ТС, задавать другие уместные и неуместные вопросы – «куда едете», «почему проскочили на желтый», «а вы понимаете, что на дорогу могли вступить пешеходы». К удивлению Степана, коллега даже начал подозревать водителя на предмет алкогольного опьянения.

«Предложи еще в баночку помочиться», – недоумевал от происходящего Степан.

Апогеем проверки стала просьба открыть багажник. По закону, если инспектор хотел просто полюбоваться содержимым багажника, в его действиях не было ничего противоправного, равно как и разглядеть содержимое салона и пассажиров через окна автомобиля. Но если чутье говорило, что с перевозимым грузом что-то не так, и нужно заглянуть в пакет или коробку, то в таком случае служащий обязан привлечь двух понятых из числа гражданских. Причем, искать обязаны были сотрудники патрульной службы, а не водитель. По виду водителя «Опеля» было видно, что игра Алексея приближалась к своей десертной части.

Казалось бы, инспектор действует в рамках своих полномочий. Но оба участника допроса понимали, что этот фарс велся только с одной целью.

Пока Алексей беседовал с водителем «Опеля», Степан обратил внимание на черный «Мерседес» бизнес-класса, пытавшегося пролезть через переходящих на зеленый сигнал светофора пешеходов со стороны Таганской улицы. Ко всему прочему, свой маневр он совершал по встречной полосе, объезжая впередистоящие машины. Для пущего фурора, выскочка на «мерине» буквально вдавливал ладонью в клаксон, дабы людской трафик расступался пошустрее. На лицах пешеходов прослеживалось явное возмущение от такой наглости. При этом никто не решался стукнуть машину или бросить автохаму что-либо вдогонку.