– Альберт Сергеевич, пусть будет все так, как Вы хотите, но я не собираюсь в таком случае с ним нянчиться.
– Что значит «не собираюсь?», – Меркулов в порыве ярости порвал бумагу. – Ты где так говорить научился? Шакал ты недостреленный…!
– Попрошу без оскорблений… Альберт Сергеевич… – Степан сократил расстояние с начальником на такой уровень, при котором собеседники могут уже определить, что другой съел на обед.
– Что, к папочке своему побежишь плакаться…? Что злой дядя Альберт прикрывал тебя все эти 3 года, чтобы молодость тебе не покалечить? Или, может, премию недоплачивает…?
– Прекратите!
От злости Меркулов расхаживал туда-сюда, плотный подбородок и чуть провисшие щеки, округленные за эти года, покачивались влево-вправо. Тот прошипел сквозь зубы:
– Я жду Егора послезавтра в отделе кадров с документами, до обеда… Номер в резюме есть. Будь добр, свяжись с ним сейчас…
Казначеев направился на выход из кабинета Меркулова. Почему шеф так хочет протащить Егора? Почему он присмотрел именно бывшего члена «Ночных всадников», от которых Альберт так открещивался последние три года? Возможно, что Егор – единственный, кто остался при машине во время избавления от вещдоков. Степан не стал упоминать при начальнике о конфликте про гоночное членство Егора в прошлом в целях предосторожности.
Ближе к вечеру Степан набрал Егору и перечислил необходимый пакет документов для трудоустройства. В конце он добавил:
– Волк, я категорически настаиваю на завтрашней встрече после работы.
***
Несомненно, плюсы работы в экзаменационном отделении – это стабильная пятидневная рабочая неделя, иногда с переработками. В отличие от дорожно-патрульной службы во втором батальоне, здесь тебя не поднимают утренним звонком с требованием выйти в усиление в выходной день, не нужно готовить отчет о пройденном дежурстве и выполнять план по поимке неугодных элементов общества. Это давало возможность некоего планирования вечерних мероприятий личного характера.
Например, навестить пункты приема металлолома за Реутовым, и проверить, действительно ли Егор позаботился о своей конспирации ради общего блага.
После представления характеристики на нового сотрудника Степан больше не общался с Меркуловым на нерабочие темы – критика начальника его трудов как HR-рекрутера напрочь отбила желание поддерживать с ним дальнейший диалог. Во всяком случае, до конца этого дня. О своих планах относительно вечерней поездки Альберту, разумеется, знать не гоже.
В отличие от воинских частей, в экзаменационных отделениях был интернет. Разница была лишь в том, что он подключался через удаленный компьютер, так называемый интернет-киоск. Он не отслеживал поисковые запросы или сайты, на которые переходили с того или иного компьютера (такие технологии полиция пока не могла себе позволить), но видит трафик обмена данными. То есть, если кто-то отправит по почте файл размером больше 25 мегабайт, или будет смотреть фильм – это могут отследить. Также заблокирован доступ в социальные сети и на скачивание файлов с интернет-страниц.
А потому Казначеев мог без проблем обратиться в картографические сервисы, чтобы найти те самые предполагаемые пункты приема металлолома. Реутов считался городом, но его масштабы позволяли судить о нем как об отдельном районе Москвы. Границы города можно было условно расчертить транспортными путями, среди которых – МКАД с запада, шоссе Энтузиастов с севера, Транспортная улица с востока и Носовихинское шоссе с юга. Егор говорил, что избавился от машины именно «за» Реутовым. Значит, смотреть надо примерно за железной дорогой между станциями «Реутово» и «Стройка». Картографический сервис показал две точки «Сагамет» и одну «БТС Металл». Степан переписал адреса пунктов приема на листочек и спрятал в карман.
Рабочий день кончился практически без задержек. Степан оперативно отправился к отцовскому «Патриоту» и поехал в сторону «БТС Металл». Поскольку Алексей Иванович был в командировке, Степан не отказал себе в удовольствии поездить второй день на внедорожном флагмане российского автопрома. А учитывая сегодняшнюю внеплановую вылазку, он как ни кстати полезен.
От отделения до первой «мусорки» примерное время поездки составляло около 40 минут. Самый быстрый вариант – через Щелковское шоссе на север, затем по МКАДУ до Шоссе Энтузиастов. По иронии судьбы, навигатор в телефоне проложил путь от работы до Щелковского шоссе через доколе знакомый маршрут – через Сиреневый бульвар. Шоссе Энтузиастов было красным от пробок.
На повороте с Никитинской улицы Степан узнал знакомые переулки – с тех самых времен он больше не ездил и не гулял здесь, дабы не навевать дурные воспоминания трехлетней давности. И теперь навигатор снова завел его сюда… Здесь наконец-то закончили ремонт дороги в сторону области, озеленили сам бульвар, избавились от лужковской моды красить бордюры в цвета зебры. В остальном же, это место практически не претерпело значительных перемен.
По иронии судьбы, одна из пробок образовалась прямо за 11-ой Парковой улицей. И, судя по задним стоп-сигналам машин, она не ограничивалась светофором на перекрестке с 13-ой Парковой. Тем самым перекрестком, где начался обратный отчет жизни Алексея. Казначеев никогда не придавал значения числам, критиковал любые объяснения, преподносимые псевдонаукой нумерологией. Но именно сейчас, находясь в дорожном заторе, он допустил мысль о связи числа «13» с этим местом. Надо было Алексею иконку себе повесить в салон…
Несмотря на четкий список, по пути ему попались и другие пункты приема, например, «К-2». Степан заехал туда, там подняли архив габаритного утиля, среди них «Мазды» в июне 2012 года не оказалось. После «К-2» он заехал в пункты приема лома, но там отсутствовали мощности для автопресса.
Из самого же списка первым попался «Сагамет», располагавшегося ближе к 7-ой Верхней Линии. Ожидания Степана оправдались – в его представлении работники металлоприемников представлялись этакими человекообразными крысами, мусорщиками, рыскающих в отходах. Проезд на территорию ограничивался заградительным тросом. Сигналом своего клаксона Казначеев позвал одного из работников, и тот неспешно направился в сторону «Патриота». Увидев служебное удостоверение Казначеева, трос моментально убрали и махнули приветливым «проезжайте, сэр».
Степана проводили в вахтовый вагон старшего смены – то был мужик где-то за пятьдесят, с одышкой и шириной, как два сидения в эконом классе самолета «Boeing-747», в потемневшей то ли от жира, то ли от пота рубашке. Презрительная физиономия сменилась на трепетный взгляд, когда тот увидел «корочку» с печатью МВБ. Старший представился Артемом.
– Артем, кто из сотрудников работает здесь уже три года?
От такого вопроса Артем задышал еще громче, видимо пытаясь вспомнить, кто из ребят в принципе работает у него в приемке. Степан разъяснил суть вопроса – показал смазанное фото «Мазды» из видео с последнего заезда, дал пояснения, почему она стала поводом для его внезапного приезда. И чтобы полиция не наведывалась сюда с официальным визитом, Степан предлагал урегулировать вопросы «в рабочем порядке».
– Я-то сам здесь год работаю… Айрат, – обратился Артем к одному из сопровождающих хриплым от эмфиземы голосом. – Ты знаешь кого-нибудь?
Айрат покачал головой. Видимо, здесь была приличная текучка.
– Господин офицер, говорите, это было летом? Сюда ребята летом на подработку приезжают, в Реутове работы особо нет…
– Артем Сергеич, у нас же журнал учета автоутиля есть, – сказал Айрат.
Казначеев недвусмысленно посмотрел на помощника Артема. Тот прочитал требование в его взгляде. Айрат подключил своего напарника к поискам, и через пять минут потрепанный синий журнал, на обложке которого была приклеена бумажка с надписью «Авто».
– Машин сдают немного, так что журнала хватит еще надолго, – сказал Айрат.
Это хорошо, что немного. Господин офицер быстрее закончит поиски. Вот он, июнь 2012. Для Степана бумажные журналы учета были пережитком прошлого десятилетия – все такие документы можно легко вести в программах вроде Excel, тем более что здесь нет никаких граф с подписями ответственных сотрудников. На каждой странице было всего четыре колонки – «Кто сдал», «Авто», «Общий вес», «Дата приемки», в которых записи велись корявым почерком.
