— Это не пригодится, — тускло возразил Дезире. — Мы уйдём до последней песни.

— Конечно, конечно. Олта… ты вот ещё одну возьми, — Става неожиданно засуетилась и сунула вторую булавку в кошель у меня на поясе. — Пусть лучше две, да ведь? Если одну ткнёшь, я решу, что у тебя проблемы. А если две — что большие проблемы. Договорились?

— И что ты тогда сделаешь? — безразлично спросила я.

— Не знаю, — серьёзно сказала Става. — Но так же всё равно лучше?

Я кивнула и отвернулась к окну.

Дезире сидел рядом со мной, на заднем сидении, собраный и безразличный. Вереница цветастых городских домов прервалась, нырнули в стороны линии проводов, поредели фонари. Вдоль пустынной дороги потянулись заборы, сперва важные кованые, а затем — попроще, деревянные, с облупившейся краской.

Бурлила зелень, пахло тепличным духом, перегноем и влажностью, из огородов здесь и там торчали задницы увлечённых дачников. На одной из веранд дремал, опустив рогатую голову, лось; похоже, здесь двоедушникам уже позволялось оборачиваться.

— Стало громче, — спокойно сказал Дезире, когда нитка заборов оборвалась тоже. За деревьями, обступившими извилистую дорогу, тут и там мелькал хрустальный дворец.

— Здесь? — заинтересовалась Става.

— Вообще, — лунный пожал плечами. — Всё громче и громче, с каждым днём.

— А. Ну, ещё бы. Тут было нападение… вчера вечером. Похитили колдунью, её охрану закляли по-лунному. Ребята ещё работают, но я почти уверена, что это по нашей части.

Дезире так и смотрел в окно, и я спросила вместо него:

— По-лунному?

— Смешанные чары, наши всё ещё ковыряются. Навертели там… ну да не так это и просто, украсть Бишиг!

Бишиг, вяло повторила я и покрутила фамилию на языке. Наверное, та самая недовольная женщина из особняка с горгульями, которая первой показала мне усыпальницу. Это там, в пустой чаше саркофага, проснулся потом Дезире.

Когда я приходила, он был, наверное, ещё везде; но что-то из его сути уже дрожало в тусклом свете старого склепа.

За это на неё и напали — что видела Усекновителя? Или за что-то другое? И не из-за этого ли Става сегодня — ещё дёрганее обычного?

Да какая теперь-то разница.

— Я наводила справки, — ожесточённо продолжала она. — Вечер поющих песков — вроде как большое дело. Думаю, они все там будут. Олта, ты всё запомнила?

— Да.

— Лунный, ты уверен?

Дезире снова пожал плечами.

Става оглядела нас беспокойно, а потом вздохнула:

— Ну, ладно.

И вот он — хрустальный дворец старших лунных. Дорога вывернула из-за поворота, и он появился сразу перед нами, величественный и будто сияющий изнутри.

Пахло речной водой, летом и недавним дождём. Водитель — на белом автомобиле красовались шашечки такси, но я была уверена, что по правде он работал на Службу, — мягко съехал с асфальта на каменистый берег. Вода шелестела внизу, а вытоптанная площадка обрывалась резко, будто песок и камень обвалились когда-то в реку.

Вверх уходила широкая стеклянная лестница без перил.

Дезире вышел первым, обошёл машину и подал мне руку. Я вышла и мысленно прокляла каблуки: как мы подниматься-то будем по этим ступенькам?

Но оказалось не так уж и страшно. Я придерживала юбки, шла по самому центру лестницы и старалась не смотреть вниз, а Дезире и вовсе, кажется, было всё равно.

Закатное солнце билось в стеклянных гранях дворца.

У самых высоких дверей Дезире вдруг остановился, поглядел на меня как-то странно и сказал бесхитростно:

— Я люблю тебя.

Я растерялась так, что не успела ответить.

Он опустил на лицо серебряную полумаску и подал мне руку. Я вложила пальцы в его ладонь, и Дезире с силой ударил в колокол.

Потолок здесь был сложен из мерцающих стеклянных линз. Свет в них бился и расслаивался на цвета, падал в зеркала и в них становился ненастоящим.

— Пришёл, — шепнуло в стороне.

Я обернулась на звук, но вокруг были одни лишь зеркала, утопленные в синеватом прозрачном свете.

— Ну надо же!

— А меч его где?

— В обитель света — и с мечом?

Голоса множились эхом и путались в бесконечных стеклянных колоннах. Дезире шёл прямо, ровно и властно, словно снова был каменным рыцарем.

И это было так не про него, что я вспомнила: ведь мы играем. Это всё не мы, наша суть — в глубине и спит, а это — цирковой манеж, где показывают фокусы.

Вспомнила — и громко, звонко засмеялась.

— Так красиво! — восторженно сказала я. — А для кого вон те балкончики?

— Для крылатых.

— А нас не пустят?

— А ты бы хотела?

Я поймала на себе взгляд лунной, всё лицо которой было обклеено сияющими стразами, неприятно похожими на крупные прыщи. И снова засмеялась, ещё громче прежнего.

Дезире потянул меня за руку, крутанул так, что взметнулась юбка, опрокинул на себя и не поцеловал даже — засосал так, что я выпучила глаза и забрыкалась.

Куснула его за губу. Слизнула капельку крови. И медленно, тягуче запустила ладони под рубаху.

— Олта не кажется мне хорошей актрисой, — с сомнением сказала Става, когда мы только начали обсуждать этот визит. — Может быть, даже лучше, если она не пойдёт.

— Я отвратительная лгунья, — согласилась я.

И даже моя змея кивнула гранёной головой и стыдливо прикрыла глаза хвостом.

— Ерунда, — отмахнулся Дезире. — Там будут одни только лунные. Они ничего не понимают в зверушках.

Тогда Става громко, зубасто засмеялась.

Теперь я смеялась, как она, открыто показывая лунным клыки. А они глядели на меня, как на горную козу, пленённую в узкой бревёнчатой клетке зоопарка.

Их были десятки, этих лунных, а всё пространство дворца оказалось огромным высоким залом с хаосом колонн, балконов и лестниц, которые никуда не вели. С люстры свисал, подёргивая ногами в длинных красных туфлях, гуттаперчевый человечек, с высокой розовой призмы читала стихи женщина, разодетая в цветные перья, а ещё один лунный, безбровый и совершенно лысый, прятался под радужным зонтом.

Над его зонтом висела туча, и из этой тучи всё время лило. Вокруг лунного собралось уже целое озеро, странно вздыбленное у его ног. Лужа достигала лодыжек и давно залилась внутрь туфель, а сам лунный выглядел совершенно несчастным, и по гладкому круглому лицу бесконечным потоком текли слёзы.

— Что с вами? — участливо спросила я, когда мы проходили мимо.

Лунный вздёрнул нос и сложил зонт, отчего туча схлопнулась, а лужа исчезла. Потом лунный наставил зонт на меня и раскрыл его.

Водой меня окатило с ног до головы. Я взвизгнула, а лунный стоял и оглушительно, счастливо смеялся.

— Вы что творите?! — голубой ситец облепил меня так неприлично, что сложно было придумать, что прикрыть первым.

Лунный продолжал смеяться. Дезире нахмурился. Шепотки в лунном дворце набирали силу и громкость.

— Вы полагаете, он сможет? Прямо сейчас, из-за какой-то зверушки? Какая поразительная сила!

— А-ха-ха-ха-ха!

— …не простая зверушка, — зашипел девичий голос. — Она ведь его хме, вы не слышите?

— У него не может быть хме. Он ненастоящий.

— Милостью Луны…

— Кто его пригласил?

— …искажённый. Какая дисгармония!

— Даже сквозь мутную линзу…

— Фи.

Дезире протянул лунному с зонтиком раскрытую ладонь:

— Филипп. Ваше имя?

— Черлиани, — расплылся в улыбке тот и застряс ладонь Дезире двумя руками.

— Будет забыто, — кивнул Дезире и брезгливо вырвал ладонь. — Высушите даму.

Глаза у лунного и так сияли не слишком ярко, а теперь совсем потемнели. Он скуксился, обиделся и раскрыл над собой зонт, отчего у него в ногах снова собралась лужа.

— А что же, — осклабился он из-под зонта, — дама сама не знает слов света?

— Ну?!

Лунный закатил глаза, но всё же сделал какой-то сложный пасс, отчего вода вода вдруг хлыпнула от меня обратно. Она сочилась из ткани и из волос, собралась лужей на коже, а потом слепилась в один влажный язык и нырнула в тучу.