— Собираетесь учиться алхимии? — из вежливости поинтересовалась Никасси.

— И алхимии тоже, — ответил эн-Стаглорен, — но в первую очередь целительству. Насколько я успел узнать, в гильдии Сарекси неплохое лечебное отделение.

— Пойду по стопам высокочтимой Райвезы Выдумщицы, — ань-Думартрен. — Буду вместе с Васаре работать в Ассоциации Лагорских Артефакторов.

Что станет делать ян-Фалушмор, никто не сказал. Не из-за экзотической внешности, конечно же — к ней магам не привыкать — скорее, решила вис-Чарши, тут типичный случай то ли ссоры, то ли «не сошлись характерами». Нет, никто Немера не гнал… но, хотя стоять рядом и слушать беседу ему никто не запрещал, вокруг него словно замкнулся незримый и неощутимый кокон отчуждения. Созданный больше им самим, кстати.

— Так, — Элойн оглянулась. — А где Шак?

— Я здесь. И всё время была здесь.

— Божечки, ты опять? — скорее устало, чем испуганно вздохнула Элойн.

— Ишаакрефи, дочь Сашширти, — одновременно с ней и со схожими интонациями сказала Симаравети. — Ты просто заноза в… здесь.

— Приму за комплимент, — низкое, чувственное мурлыканье.

Никасси удалось не вздрогнуть, когда за спиной у рыжей проявилась для глаз и в аурном восприятии ещё одна… особа. Ян-Фалушмор выглядел специфично — но он был человеком. А вот Шак являлась алуриной и совершенно этого не стеснялась.

Рослой, очень рослой алуриной, превосходящей на добрых три пальца даже отнюдь не маленького Мийола. Ухоженный, гладкий мех редкого серо-синего оттенка сугубо символически прикрывала короткая юбчонка, на поясе которой красовались средний меч, пара ножей и ряд небольших флаков с алхимически активным содержимым. Немирную эту картину дополняла аура эксперта магии… аура, резидентные чары которой — тут адвансар Сарекси ошибиться не могла никак — даже сейчас продолжали витать в ближнем радиусе, играя с запахами.

Но чары эти, и тут Никасси тоже не сомневалась, могли сделать куда как больше.

— Прихорошилась бы хоть, — снова вздохнула Элойн.

— Я прихорошилась, — заметила Шак с нотой дружеского веселья… и ещё каким-то особым подтекстом. — Сняла броню, сняла амулеты, вон — даже сандалии сняла! Полагаешь, этого мало и мне надо ещё что-нибудь снять?

— Если снимешь оружие и твои замечательные яды, то да, было бы неплохо.

— Будь рядом Рикс — может, и сняла бы. Но пока он в Рифовых Гнёздах присматривает за хозяйством, безопасность наставника и всех вас — моя забота.

— Да какая безопасность? — усталость в тоне Элойн усугубилась. — Мы посреди Лагора, даже более того: в кварталах базиларов Сарекси!

— Лучше сохранять бдительность, которая не пригодится, чем потерять нечто ценное из-за того, что бдительность сочли лишней. При всём уважении, ассистент, не тебе в этом мезонете решать вопросы подобающего внешнего вида. И — особенно — необходимых мер безопасности.

Алурина говорила вежливо и мягко, без малейшего нажима. Но под этой мягкостью, как под слоем мха, лежал абсолютно неподатливый, цельнокаменный, холодящий ладонь при касании монолит правоты.

Никасси отлично его ощущала… и вся троица с берегов Мутного залива — тоже…

А вот рыжая, похоже, — нет.

Дитя той самой внутригородской безопасности. Скуповатой, порой голодной (по её фигуре внимательный глаз вис-Чарши читал летопись былых невзгод с привычной точностью: сколько их таких она видела — недоедавших, безуспешно пытавшихся возместить растительным белком и грибами дефицит мяса? Без преувеличений — сотни, если не тысячи…), но такой привычной.

— Ученица права, — констатировал Мийол, вернувшийся в гостиную с подносом в руках. — И я уже объяснял, почему она права. Хочешь повторения лекции?

— Нет-нет!

— В таком случае… давайте начинать. Разбирайте бокалы, кроме этих трёх.

— Они для Тоша и Рен… и Шак? — спросила Симаравети.

— Именно.

— Ой! А можно я начну? Можно, братик? Ну позязя!

Мийол ухитрился одновременно похихикать и умудрённо вздохнуть:

— Куда ж мы от тебя скроемся-то? Мы ведь не Шак… да от тебя и она не уйдёт. Давай, моя любимая младшенькая, жги. Желательно — фигурально, глаголом, и не очень больно.

— Я постараюсь, — Васаре скорчила такую рожицу, что даже по лицу угрюмца-Немера на миг промелькнул намёк на ответную улыбку. — Так, все своё разобрали? Точно? Ага. Все семь и ещё семь на руках, значит, начинаю.

Она деланно откашлялась.

— Итак, моему на-полгода-старшему, однозначно-любимому, слишком-серьёзному-для-его-лет, единственному-в-своём-роде брату сегодня исполнилось семнадцать. И вы все, конечно же, ждёте, что я тут сейчас с вами шутеечки шутить буду… ждёте ведь?

— Ждём, — кивнула Симаравети. И не она одна.

— А я ка-а-ак возьму… и не пошучу. Потому что как же вообще можно не обмануть всех в их ожиданиях? Я лучше честно перечислю основные достижения, которыми ознаменована эта дата. К своим семнадцати годам Мийол — что важнее всего остального — прорвался. Стал уже не простым экспертом магии, а подмастерьем. Пока неопытным, но какие его годы? Кроме того, своим трудом и талантом он сдал экзамен на базилара, став полноценным членом алхимического отделения гильдии Сарекси. Благодаря ему и только ему наш отец, а также Мииратош Саакичади и Сиашерен Неосимадо стали гражданами белого списка Лагора. Неплохо, да?

— Да, верно.

— Впечатляет.

— Неплохо.

— …

— И ведь до того брат тоже не сидел сложа руки! Будучи ещё только специалистом, он выживал в диколесье в одиночку. Он возглавил собственную команду Охотников и совершил несколько очень успешных рейдов. Выйдя на поединок с Закроном Чалым, главой собственной шайки и Воином пятого ранга, Мийол побил его — несмотря даже на нечестную игру с ударом из невидимости бандитского сообщника. Пересказывать историю примирения кланов Мутного залива я не буду, ограничусь тем, что и тут без помощи брата не обошлось. А ведь ему тогда только пятнадцать исполнилось! Выступая втроём против подавляющей силы, держа оборону на яхте, прикованной к земле Удержателем, Мийол, Рикс и Шак отбили атаку Лерейид — шестёрки клановых бойцов верхних рангов. Причём Мастера Начал, Катура ян-Лерейид, брат убил лично. Позднее тем же составом команда моего брата оказалась вынуждена драться против Хирипа Колено и всей его пиратской шайки. В результате «Мурена», эй-шлюп Хирипа, сгорела дотла, а в Рифовых Гнёздах стало заметно легче дышать честным людям…

В основном не посвящённые в такие бурные нюансы биографии хозяина приёма, лагорцы, как заметила Никасси, оказались впечатлены и шокированы.

Да что там — она сама ощущала себя впечатлённой и шокированной.

— Но Мийол никогда не хотел идти путями насилия. Кому, как не мне, знать доподлинно, чем живёт и о чём мечтает мой немножко старший, однозначно-любимый брат? Намерения наши подтверждаются делами — и посмотрите, что он сделал, что выбрал. Вступив в гильдию, он пошёл не по лёгкому пути. Ресурсное отделение немало потеряло, когда Мийол выбрал алхимию. Но его выбор — если знать его так, как знают близкие — ничуть не удивителен. Мой брат — да, удивителен, а вот его выбор вполне понятен. Сила, а не насилие, познание, а не присвоение, щедрость, а не жадность, приветливо раскрытая ладонь, а не грозящий кулак. Так давайте выпьем за то, чтобы эти задатки характера в дальнейшем расцвели ещё пышнее! За Мийола!

— За Мийола! — провозгласил несколько нестройный хор.

— Благодарю за тёплые слова, моя немножко младшая и однозначно любимая, — сказал с мягкой улыбкой призыватель. — И продолжу, потому что мне есть, что сказать.

— Тогда говори! — с курьёзной важностью кивнула Васаре.

— Одно из выражений Ригара — да-да, твоих выражений, отец! — гласит: если кто-то далеко видит, то порой лишь потому, что стоит на плечах гиганта. Таково образное выражение, метафора, описывающая достижения новых поколений как прямое продолжение трудов предков, отдающее должное той огромной подготовительной работе, которую провели до нас и без нас, которой мы пользуемся, не всегда понимая в полной мере, сколь глубок и неохватен долг перед нашими предшественниками: учителями, родителями, наставниками, вдохновителями.