— Он действительно герой! Если бы не…

— Стоп ещё раз. Я верю, что Эрим пострадал в бою за правое дело. Правда, не хочу знать, что именно он там насовершал. Его героизм волнует меня не больше, чем его некогда волновала правда обо мне. О «воришке». Моё дело в Хуране завершено. Прощайте.

Мягко ступая, Мийол покинул медицинское крыло, и никто более не останавливал его.

— Сука! Тьфу! А ну прекращай… я сказал — прекра… тьфу! Да чтоб тебя совсем и поперёк!

— А Васька-то была права! — крикнула Шак. — Она всё-таки Улыбака!

— Что?! — неподдельно ужаснулся Мийол. — Ва… фуф… ни слова Ваське!

— Да-да, учи-итель, — почти пропела алурина.

— Я серь… тьфу! Я серьёзно!

— Да-да, я тоже.

— Поперёк вас всех… и полосками! Сука! Да Сука же, тварь толстошкурая, толстолобая, толсто… фу… толстожопая! Да, именно такая! Гадкая тварь, гадкая! Отлезь!

— Это разве не опасно? — вполголоса пробормотала Санхан, глядя на сцену, так сказать, воссоединительного валяния, совмещённого с восторженным облизыванием. Её тонкие смуглые пальцы, судорожно сжавшиеся на леере яхты, в суставах чуть не побелели.

— А ты сама что, не чуешь? — фыркнула Шак. — Расслабься уже. Это не дикий зверодемон отыскал добычу и примеривается, как бы половчее её сожрать. Это изначально стайный зверь, что долго скучал в одиночестве, радуется возвращению стаи… или… хи-хи!

— Тебе смешно?

— Или Сука приветствует любимого щеночка. От всей широты своего… языка.

— Но…

— Ой, расслабься уже! Отключи панику, заостри аурное чутьё. Я серьёзно. Никто никому и ничем там не угрожает. Мийол не дурак и не слабак, у него множество способов скрутить Суку и вывесить сушиться. Даже если забыть про чародейский ошейник.

— Но почему он вот так…

— Потому что Су… то есть Улыбака ему действительно рада. Да вчувствуйся ты уже! Она ему очень рада, она скучала, она приветствует его, как умеет, выражает любовь, как может…

— Зверодемон?!

— Ну и что, если зверодемон? Живая же… и чувствующая тварь. И, кстати, довольно умная, хотя до Эшки всё-таки не дотягивает. Поэтому учитель и поддаётся на эти вот… мокрые восторги.

— Но вот так… со зверодемоном…

Шак вздохнула, но продолжать попытки убеждения Санхан не стала. А заикаться о том, что вольности Бронированной Волчицы Паники вызывают у неё зависть…

«Почему всяким глупым четвероногим позволено, а мне — нельзя?

Нечестно!»

Порой алурине казалось, что учитель всё-таки немножко гуманист. Чуть-чуть, не на уровне рассудка, а где-то в глубине. Однако ощущения, усиленные инвертированным исчезновением, при любом разговоре вновь и вновь подтверждали: ничего такого в Мийоле нет. Не предубеждение останавливает его, а сложная смесь эмоций с моральными стопорами. Включая, кстати, нежелание расстраивать ту же Санхан, которая именно что гуманистка… в душе.

Так уж воспитана.

«Разумные всегда и всё усложняют. Это не так уж плохо, ибоиная простота хуже воровства — но и сложность оправдана отнюдь не каждая. Умей находить баланс».

Шак помнила слова Ригара, старалась брать пример с Мийола, но особой радости успехи ей не приносили. А останавливало от поползновений поступать по-своему и плевать на последствия чёткое осознание, что эти самые последствия — будут. Причём похуже, чем у сдержанности. Да и заденут они не только её: всем близким достанется по цепочке.

Взять опять же учителя… который за отвлечёнными размышлениями умудрился подойти не замеченным. Что само по себе многое значило: в норме алурины даже на супругов реагируют намного острее… ну, если верить материалам, добытым через матриарха.

— Шак!

— Да?

— Летим туда. Кажется, ближайший ручей — в той стороне. Мне надо умыться.

— Улыбаку тоже вымой. Попахивает, знаешь ли.

— Она не Улыбака!

— Да-да. Как скажешь, учитель.

Тяжкий вздох, проникновенный взгляд и безмолвный, аурным посылом обозначенный упрёк — ничто не поколебало насмешливой язвительности алурины.

Однако уже спустя несколько минут Мийол нашёл способ сравнять счёт. Нет, не словами. Он всего лишь принялся, как и собирался, отмываться от слюны, а также надраивать броневые пластины нового-старого питомца, заодно обрабатывая жидким мылом шерсть Суки/Улыбаки…

Прямиком в русле лесного ручья — и нагишом.

Пакостник. Ничуть не стыдится ведь… хотя и не красуется. Вроде как. Просто делает своё дело. А что при этом крепкие мышцы перекатываются под блестящей от капель, гладкой кожей, играют этак рельефно, гипнотически…

Не хотите — не смотрите! В чём проблема-то?

Санхан и Шак смотрели. Правда, не очень долго: аккурат до момента, когда первая поняла, что вторая тоже смотрит, и не уволокла её в кают-компанию. Лицо у неё при этом было заметно темнее обычного, но алурина не собиралась акцентировать на этом внимание.

Сама хороша.

— И всё-таки он слишком рискует, — проворчала смуглянка без особой задней мысли, просто чтобы разбить неловкую тишину.

— Нет там никакого риска, — ровно из тех же соображений отозвалась Шак. — Во-первых, по Улыбаке ещё Щетина подчиняющим ритуалом прошёлся. Во-вторых, на ней висит артефактный ошейник. Как раз для предотвращения… всякого. В-третьих, учитель может через свой сигил и заметить нехорошие признаки, и врезать связывающим управлением, не доводя до крайностей.

— Всё равно это как-то… не хомячок всё-таки — зверодемон! Ещё и хищного вида…

— Важнее, что этот зверодемон вырос из стайного хищного вида.

— Почему?

— А Мийол разве не объяснял? Или Ригар? Нет? Ну, тогда слушай…

«Когда я успела привыкнуть — и полюбить! — рассказывать про нечто новое, желательно ещё и шокирующее при этом? Впрочем, с кем поведёшься…»

— …таким образом, — подытожила короткую лекцию Шак, — нельзя грести зверодемонов под один шаблон. Да, конечно, все они разные; но исходная точка их эволюции влияет на большее количество факторов, чем может показаться. На вероятное поведение в том числе. И если для обычного горожанина вполне хватает знака равенства между «младший зверодемон» и «угроза, держаться подальше, желательно отгородившись Стенами», то для мага, чья специализация связана с диколесской фауной, это слишком грубый подход. И непрофессиональный.

— Хочешь сказать, — хмыкнула Санхан, — что тут всё как с алхимией? Обычный человек увидит лишь этикетку с символом алого черепа. А вот маг мало того, что поймёт, почему на банку налеплена такая этикетка, влёт расшифровав нанесённую под черепом формулу, так ещё и сможет использовать её содержимое для синтеза чего-то не столь опасного и полезного?

— Точно. Можешь поверить: если бы Улыбака происходила, скажем, от рыси — учитель ни за что не позволил такому зверодемону валять себя по земле. Просто потому, что это и впрямь стало бы безмолвным сигналом «я добыча, добивай и жри». Впрочем, Демоническая Рысь любого подвида просто-напросто не полезла бы так вот лизаться… это типичное поведение псовых.

— Интересно. А та Эшки, которую вы порой вспоминаете? Она же вроде бы тоже хищник-одиночка. Филины стаями не летают.

— Не летают, — кивнула Шак. — Но там во всех смыслах особый случай. О подробностях лучше спрашивать учителя: у меня просто специализация не та, я по незнанию могу наболтать ерунды. Но всё же кое-что, в чём уверена, расскажу. Для начала: Мийол и Эшки — родня по магии, свойства скрытности и связанности у них общие. Затем фактор эволюции: если Улыбака досталась нам в, так сказать, готовом виде, уже зверодемоном — то Эшки эволюционировала от третьего до четвёртого уровня, уже имея связь с учителем и под его присмотром.

— Я слышала, что это важно, — покивала в ответ Санхан. — Пастырь со своим вороном тому пример, а ещё — Серая Каэли и её Глазоед, если говорить о знаменитых лагорских Охотниках.

— Ну вот. А ещё — это третий важный момент — во время перелёта в Рифовые Гнёзда, когда фон Природной Силы падал ниже порогового, Мийол поддерживал Эшки и Зунга, как донор — прямой передачей маны. Что уже помянутое родство по магии углубило дополнительно.