— И извинения, — не унимался Хант.

Вскинула на него взгляд и заглянула в бездонные глаза.

— Если ты будешь так на меня давить, — ткнула пальцем ему в грудь. — То следующее пирожное я тоже размажу по твоей футболке и, возможно, по надменной морде.

— Ты не очень-то добра, — изогнул он бровь и зачем-то добавил. — К людям.

— У людей есть одна неприятная черта: они умеют говорить, но не каждый при этом задействует мозг. Как ты, например.

— Или ты, — тут же поддержал Хант, ехидно улыбаясь, а мне захотелось вдавить палец в его грудь поглубже.

— Эй, Хант! — послышался за спиной голос парня, что толкнул меня в первый день в коридоре. — Ты идешь?

— Сейчас, — крикнул синеглазый болван и снова заглянул мне в глаза. — Надеюсь, завтра исправишься.

— Надейся, — оторвала палец от его груди и брезгливо обтерла его о свои джинсы.

Спустив очки с макушки на глаза, подошла к велосипеду, на котором когда-то в этот же колледж ездил отец, и с максимально возможным пафосом, со скрипом старой цепи, уехала со студенческой парковки.

Я настолько увлеклась своей внутренней крутостью и независимостью, что решила немного скоротать путь до дома через лес. Тем более, папа разрешил ездить этим путем при солнечном свете. До заката еще, по меньшей мере, часов пять. Чтобы добраться до дома этим путем мне понадобиться не больше десяти минут. А по асфальтированной дороге, по которой почти не ездят автомобили, мне понадобится не больше пяти минут.

Что может со мной случится?

По сторонам от дороги лес стоял стеной, возвышаясь вековыми деревьями. Играющая в наушниках музыка не позволяла мне слышать ничего кроме музыки, но уверена, что где-то в глубине этого дремучего леса пели многочисленные птицы.

Гудок крадущейся сзади машины заставил меня вздрогнуть и съехать на обочину, чтобы пропустить авто, за рулем которого сидела не очень жизнерадостная женщина. Могла бы и со мной полюбоваться природой, а не спешить в большой город…

Взрывной припев песни подействовал на меня как закись азота: я начала крутить педали в ускоренном ритме. Представляя, что настолько могущественна, что могу догнать ту тачку на велосипеде, ни разу не вспотев.

Но что-то явно пошло не так, как я придумала в своей голове.

В самый ответственный момент, когда я решила вновь вернуться на дорогу с обочины, переднее колесо велосипеда наткнулось на корень дерева, торчащий из земли. Скорость моего движения была настолько большой, что при резком торможении о корень, меня перебросило через руль и ударило головой о ближайшее дерево.

Тупая боль пронзила всё тело и сконцентрировалась в затылке. Привкус крови во рту от того, что во время приземления я прикусила нижнюю губу, заставил поморщиться.

Со стоном схватилась за голову обеими руками. В глазах то темнело, то плыли цветные разводы. Подняться на ноги не представлялось возможным. Даже просто пошевелиться, чтобы сесть и прийти в себя казалось нереальным.

Прижав колени к груди, пришла к решению немного переждать основную волну боли и адреналина, чтобы затем хотя бы пешком добраться до дома тёти и уже там получить нужную мне помощь.

К тупой головной боли присоединилось нещадное головокружение. Свет в глазах начал меркнуть всё чаще. От тошноты было сложно ровно дышать. Как назло именно сейчас на дороге не было ни одной машины, словно вся жизнь города замерла в момент моего идиотского падения с велосипеда.

Силы покидали меня, нещадно захотелось спать.

В момент, когда сознание почти покинуло меня, в стороне послышался шелест травы и прошлогодней листвы. Из-за дерева вышла, как мне казалась, тень, но она очень быстро обрела плотность и четкие очертания.

Если долго смотреть во тьму, то она может посмотреть в ответ. Именно это и случилось с тенью, когда на меня посмотрели яркие золотистые глаза в обрамлении черной шерсти.

Из гущи леса ко мне вышел огромный, черный, словно ночь, волк.

— Не надо, — только и успела я шепнуть перед тем, как последняя капля сил покинула моё тело, а сознание поглотила холодная тьма.

— Ммм, — протяжный жалобный стон вырвался из груди, когда я попыталась пошевелиться и приподнять голову.

Рядом было слышно тяжелое частое дыхание. Головы коснулось что-то шероховатое, исчезло и снова коснулось. С трудом приоткрыла глаза, чувствуя как пульсацией разрывает виски на миллионы неопознанных частичек.

Солнечный свет был закрыт внушительной черной тенью. Сфокусировала взгляд, немного приподнялась на локте и осознала, что в упор смотрю на волчью шерсть, хозяин которой сидел прямо передо мной и… Он что, лизал мою голову?

Паника электрическим разрядом пробрала всё тело, заставляя действовать: кричать, извиваться, биться ногами-руками; делать всё, что угодно, чтобы спугнуть волка и добраться до дома живой. Но рациональная часть сознания и самая адекватная крупица ума, что у меня имелась, требовали, чтобы я сохраняла спокойствие и не пыталась метаться по лесу в поисках призрачного спасения.

Еще в детстве меня учили, что нельзя бегать от собак. У них может сработать охотничий инстинкт, а убежать далеко у меня, вряд ли, получится.

Но волк — это не собака. Это, действительно, опасный хищник, у которого охотничий инстинкт работает не ради игры, а ради выживания.

Максимально неторопливо, словно в замедленной съемке, села у дерева и чуть повторно не потеряла сознание, когда волк отошел от меня на пару шагов и тихо-тихо зарычал, немного обнажив ряд белоснежных, острых как лезвия зубов — самая настоящая мясорубка.

Боясь моргать и упустить что-то важное, начала елейным голоском приговаривать:

— Всё хорошо. Не бойся, — приподняла обе руки и ладонями развернула к волку, будто демонстрируя ему, что у меня ничего нет и я не помышляю ничего плохого. — Я тебя не обижу. Надеюсь, и ты меня тоже.

Волк перестал рычать, но смотрел на меня так же внимательно, как и я на него. Оглядел поочередно мои ладони и сел напротив меня.

Повторно ужаснулась. Мы оба находились в сидячем положении, но мне приходилось смотреть на него снизу вверх. Сколько в нем? Футов пять?

Он никуда не торопился. Не торопилась и я, потом что даже моргать под его пристальным взглядом золотистых глаз было неимоверно страшно.

Затылок неприятно холодило, то ли оттого, что он был мокрым из-за крови, возможно, разбитой головы, то ли оттого, что волк меня, всё-таки, лизал в момент моей отключки. Возможно, он уже начинал меня есть, а я так не вовремя очнулась.

— Слу-ушай, — протянула я и натянуто улыбнулась, когда волк перевел внимание с моих ладоней на лицо. — У тебя, наверное, много дел? У меня тоже. Может, каждый из нас пойдет по своим делам, а я никому не скажу, что видела тебя? Как тебе такая идея?

Волк немного склонил голову набок и поочередно посмотрел на мои ладони, а затем снова заглянул в глаза. На секунду мне показалось, что он пытается выяснить, насколько я в своем уме.

Я ударился головой о ствол векового дерева, поэтому могу с уверенностью сказать, что весь мой мозг рассыпался как конфетти по лесу.

— Меня Николь зовут, — попыталась я продолжить заговаривать ему внушительные зубки. — А тебя как?

Уши волка подались вперед, можно было подумать, что он внутренне задается вопросом о том, не показалось ли ему, что я поинтересовалась его именем и даже назвала своё. С любопытством он снова склонил голову набок, затем принюхался ко мне и… фыркнул? Чихнул? Попытался сдержать рвотный позыв?

Даже немного обидно…

Ну, и ладно! Пусть поймет, что я та еще гадость несъедобная и убежит прочь в лесную глушь.

— Рэкс? — предположила я. — Или, может, тебя зовут Тедди?

Зверь снова издал какой-то непонятный звук и прилег напротив меня, втянув перед собой передние лапы.

От длины его когтей мне захотелось жалобно скулить и плакать. Если он не сожрет меня с помощью клыков, то, наверняка, сможет порубить на чипсы своим длиннющими когтями-ножами. Или, еще один возможный вариант, он порубит меня когтями, чтобы было удобнее жевать клыками.