А на следующий день мне извещение приходит — на междугородний звонок. Я пошел на почту с утра, оказалось — журналистка звонила из журнала «Медведь». Долго говорили, часа полтора. Наверное, разорил журнал на межгород. Просила фотки мои прислать. Я отправил что-то, нашел в семейном альбоме. Еще студенческие, где я в длинными волосами. Они прямо эту фотку и поставили на обложку. Красиво получилось. И интервью вышло на десять страниц. Я потом перечитываю, думаю — ни фига себе, неужели это я все так умно говорил — и об эфтаназии, и о Спарте и о естественном отборе.

Я потом в журнал позвонил, говорю, баста карапузики, нет у меня больше рака. Вылечился. Журналистка сначала обиделась, думала, я их наебал всех. Ой, извини, обманул. Думала, я специально, чтобы привлечь к себе внимание. Орала, как резаная. Я говорю — родная, приезжай, я тебе результаты анализов покажу. У меня ж блин опухоль была неоперабельная. С таким даже в больнице не держат, отправляют домой на симптоматическое лечение. То есть уже не лечат, а только болеутоляющее колют, чтобы легче сдохнуть. Она врубилась наконец, сказала, что перезвонит. Ага, куда перезвонит, у меня ж телефона нет. Мне каждый раз на почту надо идти, чтобы позвонить. Не перезвонила, конечно, зато через неделю телевизионщики приехали с первого канала. Бородатый такой, собкор по северо-западу. Классный чувак, мы с ним в бане попарились, бухнули, все как положено. Он мне все про командировки свои рассказывал — вот где жесть настоящая. Как они в аварию попали, как девок местных снимали. Вот если бы про это книгу написать или там пьесу, или кино снять. Все-таки журналисты — такие, немного со смещенным центром тяжести. Я по себе знаю, потому и говорю. Я ему все рассказал, показал, где живу, чем занимаюсь, на лыжи специально встал, хотя уже все растаяло почти — только чтобы он снял, как я деревенский досуг провожу. Всю душу наизнанку вывернул. Чтобы он мог хороший репортаж сделать. Он и сделал. Даже не репортаж, целый документальный фильм. На полчаса. Про то, как писатель из деревни нашел способ лечения рака. С помощью спорта, бани и позитивного мышления. Представь?

Блин, после этого кино такое безумие началось! Первая приехала баба из Магнитогорска, у которой мать от рака умирала. Я понимаю, люди уже надежду потеряли, а тут им показывают, как человек взял и голыми руками костлявую прогнал. Что я должен был ей сказать? Поезжай домой и заказывай гроб? Она в гостинице поселилась. А я сел рецепт писать. От балды практически. Что я там мог написать? Диета — в основном огурцы и картошка, физический труд, спортивные упражнения, баня. То есть все, что вообще-то раковым больным противопоказано. Написал и говорю — потом приезжайте вместе с мамой, когда поправится. И прикинь, она ведь приехала этим летом. С мамашей. Злобная такая старушенция, со всеми соседями у меня переругалась. Но здоровая! По лесу нарезала кругами с утра до вечера. Помог ей мой рецепт. Не знаю, почему, но помог. А за этой ведь и другие сюда ломанулись. Я сначала даже пытался отмазываться. Но они ведь ничего слушать не хотят. Считают, раз они потратили столько времени и денег на дорогу, они теперь имеют на меня все права.

Короче, я как чудо-лекарь стал знаменитее, чем писатель. Из издательства позвонили, говорят — напиши книжку про свой метод лечения. Гонорар пообещали ровно в десять раз больше, чем за роман. Я и написал… пятая книга вот скоро выходит. Про мой метод. В толстых обложках. Я, оказывается, все умею лечить, не только рак. И бессонницу, и депрессию, и сердечные заболевания. И даже с избыточным весом борюсь эффективнее традиционных методов. А все — позитивное мышление, спорт и труд на свежем воздухе.

Я тогда и понял, что смысл жизни человека — что-то для других делать. Когда для себя стараешься — ничего из этого никогда не получится. Да… И до тебя даже слава дошла. Раз ты приехала. Ты не подумай, я про тебя вспоминал. Часто даже. Хотел все позвонить, но как-то рука не поднималась. Я боялся, что ты мне скажешь. Но я правда… и у меня даже не было никого в это время. Вообще никого, хотя предложения были. Разные же люди приезжают и симпатичные тоже бывают. И блондинки и брюнетки. Извини, тебе, наверное, неприятно это слушать. Я не буду больше. (Пауза) Галя, я хотел у тебя спросить. Я не знаю, что ты там и как. Не знаю, может, у тебя хорошо все, или не очень хорошо. Мне все равно. Я все мечтал это время… Что ты приедешь ко мне. Вот как сейчас. Что сядем тут на скамейке, и я все-все тебе расскажу. И ты послушаешь и останешься здесь. Со мной будешь жить. В Москву, если хочешь, можем ездить время от времени. Можем даже квартиру купить, у меня теперь много денег. Можем даже надолго приезжать, на месяц или на всю зиму. А лето все-таки здесь. Я привык к деревне, да и клиенты привыкли, что я здесь… Подумай, сразу не отвечай. Я подожду. Ты в гостинице остановилась? Я к тебе сам зайду завтра с утра.

Владимир встает, целует Галину в щеку, уходит. Галина гладит ладонью щеку. У нее звонит телефон. Она достает его из сумочки.

ГАЛИНА. Алло, Миша?.. Да, привет, я… Ничего, вот, на берегу посидела… Нет, на кладбище я утром была… Да, я знаю, что уже два года… Да, вот такая я сентиментальная… В конце концов, Миш, это не у тебя на руках муж от рака умер… Нет, ближе нельзя было похоронить… Он хотел на родину вернуться… Знаю… Нет, я знаю… Он все в бреду говорил, когда уже последняя неделя, когда уже под морфием круглые сутки… он говорил, что бросит меня, чтобы я не мучилась с ним. И сюда уедет… все роман какой-то хотел написать… я понять хочу. Почему он… почему он так сюда стремился… да, поняла… Нет, не скажу. Потому. Потому что как раз ты никогда не поймешь.

Конец.

1

Как почему? Ты что, правда не понимаешь? Ведешь себя, как чеховская душечка, а душечка — между прочим, от слова душить.

Алло! Ты меня слушаешь? Алло-о. Вот и слушай. И запоминай, два раза повторять не буду. Не надо бегать за мужиками. Не надо бегать за мужиками. Это они должны за нами бегать.

Вот у меня первая моя любовь была — Жека из Питера. Он к нам приехал на похороны, у него кто-то из родственников помер. Я тогда в больнице работала в приемной покое. А он такой городской, понятно, и одет получше наших парней (свитерок модный в зеленую полоску) и манеры совсем другие. Девки за ним толпами бегали, ну и я дура тоже естественно влюбилась без памяти. Ну а поскольку я всегда была девушка решительная, написала ему записочку и подбросила в карман куртки в раздевалке в клубе. Назначила свидание. Он пришел, что характерно — видимо, решил посмотреть, что ему предлагается. Посмотрел и оказалось, что я не в его вкусе. В общем, он мне говорит — извини, чувиха, я другую люблю. Спрашивается, если любишь другую, какого лешего ты ко мне на свиданку приперся? Ладно, нет, так нет, была бы честь предложена.

Это еще не конец истории.

Через пару дней он пошел на свадьбу к одной моей однокласснице и то ли посмотрел на нее не так, то ли сказал что-то лишнее — в общем, жених со свидетелем отмудохали его как следует. И Жека в тот же вечер смылся обратно в Питер. Года три о нем ни слуху ни духу.

Я уже за твоего папашу вышла замуж. Потом вдруг смотрю как-то на танцах — батюшки светы — нарисовался, хрен сотрешь — это ж наш Жека Питерский. Видать, его за эти три года жизнь помотала. Какой-то весь потрепанный, в том же полосатом свитерочке, только теперь с заплатками на локтях, пьяненький, жалкий такой. Меня увидел, яйца подкатывает, давай что-то впаривать про то, как он ошибался, как он меня любит и, главное, сводит разговор к пятидесяти рублям в честь наших прежних чувств. Нет уж дружок, я ему говорю. Ни чувств, ни пятидесяти рублей у меня для тебя теперь нету. Раньше надо было думать.

Все-таки мужики — товар скоропортящийся.

У нас на радио был такой термин — творческая неудача. Знаешь, что это такое? Это когда ты едешь в командировку, гуляешь там в гостинице три дня, а потом приезжаешь обратно и видишь, что материала нет и программу делать не из чего. Знаешь, что надо делать в таких случаях?