– В метрополии?

– Угадал. А там базилевс и возьмёт с них свои проценты. А здесь мы не будем привлекать к себе внимание… – ещё больше понизив голос, ответил Дионисий. – Мы скроемся за иудеями, как за ширмой. Если что-то пойдёт не так – отвечать за наши ошибки будут они.

– А с кем мне такие дела вести среди евреев? – спросил Прокопий, нагнувшись к решётке и всматриваясь во двор.

– Я оставлю тебе вот этот список, – Дионисий вытянул из рукава свиток и, протянув его Прокопию, продолжил: – Сегодня я получил приказ князя отправляться на север и налаживать там производство хлебного вина по нашему рецепту.

– А Амалия? – встрепенулся Прокопий.

– Полукровка она. Мать её из здешних мест. Ей легче. Останется здесь. Полагаюсь на тебя. Хотя знаю, что вы как кошка с собакой ужиться не можете, но дело общее, и его нам надо сделать. На моё имя с купцами будут приходить письма из Константинополя, Амалия знает, как их надо читать. Вы должны как можно лучше сыграть свои роли. У базилевса длинные руки. Да и наших родственников в метрополии надо пожалеть. Постарайся, пока меня не будет, выследить лазутчиков базилевса, – задумчиво произнёс Дионисий. – Поверь, это тоже очень-очень важно.

– Ты думаешь, они тут?

– Они – везде, – вздохнул Дионисий. – В разных народах. И все хорошую подготовку проходят. До меня тут был Амвросий с этим заданием, ещё при князе Святославе. Нашли повешенным вон там… – показал он куда-то в темноту.

– Но, может, это… – не скрывая сомнения, прошептал Прокопий. – Может, совпадение?

– Нет, его не просто повесили, у него к руке был привязан свиток на латыни со словами «suum cuique».

– Каждому свое… – перевел вслух Прокопий поскучневшим голосом.

– Ты думаешь, это здешние разбойники по-латыни развлекались?

– Ну уж нет. А за что Амвросия? – озадаченно спросил Прокопий задрожавшим голосом.

– Уже после того как он с боярами продал печенегам Святослава, приспичило ему воевать руками сторонников Святослава с княгиней Ольгой. Ему столько писем пришло от базилевса, а он на них перестал отвечать. Ну, и много такого, чего нам не известно… Вот нашу группу и прислали заменить ненадёжных слуг базилевса. Амали детские годы провела с княгиней Ольгой. Хорошо знает Владимира. Это он её может не помнить. А она его хорошо помнит. Отец её забрал в империю, а мать осталась с княгиней Ольгой. Лучшей подругой была княгине. И незаметной. Её даже сейчас отыскать среди челяди невозможно. Свое дело она тоже хорошо знает.

– Хотелось бы знать, где она сейчас? – поинтересовался Прокопий равнодушным тоном.

– Играет вместе с дочерью… в призраков. Всё. Тебе об этом знать пока рано. Амали введет тебя в дело, когда ей понадобиться твоя помощь. Ты ведь прекрасный гример?

– Кое-что умею… – пожал плечами Прокопий и краем накидки протер глаза.

– Не скромничай. У тебя лучше получается, чем у Амали. Так что повнимательней будьте. Да, а с Теодором как у тебя дела? – внезапно как о человеке, вспомнив о попугае, спросил Дионисий и внимательно посмотрел на Прокопия.

– Дрессировка улучшает его характер, – промямли Прокопий и отошел на шаг в темноту.

– Не переусердствуй… – строго приказал Дионисий, почувствовав даже в темноте улыбку на лице Прокопия. – Нам надо пройти по лезвию ножа, и в нашем деле любые мелочи могут обойтись очень-очень дорого, если ими пренебрегать.

– От рук отбивается иногда. Князь к нему очень привязался. Не к добру это, – расстроено проговорил Прокопий, потерев пальцами виски.

– Что-то серьёзное? – уточнил Дионисий, положив руку на плечо Прокопия.

– Ну, да. Когда я рядом с ними, он иногда перестаёт подыгрывать мне с моим чревовещанием, – ответил Прокопий. – Если князь что-то заподозрит, то…

– Справишься. Что ты думаешь о… домовых? – внезапно перевел разговор в другое русло Дионисий.

– На этой земле во что угодно поверишь… – прошептал в ответ Прокопий. – Очарование варварства…

– Я тоже, по-моему, стал страдать от излишнего суеверия. Но на всякий случай продолжать встречи с нашими людьми надо не в жилых помещениях. Говорят, домовые ладана боятся. Испробуй.

– Столько ладана придётся потратить… – разочарованно ответил Прокопий.

– Это не твоя забота. Амали знает, где наш малый тайник, там и запас ладана имеется. Когда дождёшься каравана из империи, встретишь его вместе с Амали, – Дионисий помолчал, нервно оглядываясь по сторонам, и продолжил: – Она знает условные знаки. В её беседы с купцами не вмешивайся. Твоя задача – оберегать её. Надо будет – пойдёшь вместо неё на плаху! С базилевсом шутить нельзя…

Выглянула луна из-за высокой, причудливо изломанной крыши большого терема. Собеседники замолкли и отошли подальше в тень. Медведи, получив нежданную ночную прибавку к своему рациону, с тихим рычанием доели последнюю рыбину, разорванную на куски и поделенную ими между собой, и неспешно разбрелись по внутреннему двору. Осторожно ступая по деревянному настилу, люди подошли поближе к решётке и оглядели доступное их взору пространство двора. Чернеющие на фоне бревенчатых стен окна, казалось, таили для собеседников скрытую угрозу.

– Что-то мне здесь не по себе, Прокопий, давай расходиться, – прошептал Дионисий, прячась от освещенных лунным светом прутьев решётки.

– Вот и не верь после этого в нечистые силы… – так же шёпотом ответил ему Прокопий.

Трудно было что-то разглядеть и тем более признать это за очевидное, но то ли лунный свет так тускло, едва различимо искажал силуэты медведей, то ли и вправду их кто-то оседлал и верхом на них пустились вскачь по кругу. Вскоре неслышные тени собеседников слились с кромешной тьмой лестничных переходов детинца.

…Князь с проворством, достойным лучшего применения, разбросал заботы и текущие дела своей державы на помощников, пообещав содрать с них по три шкуры за неисполнения оных, и проводил время в свое удовольствие в кругу самых верных и неугомонных друзей. Жизнь в городе кипела не только делами, но и слухами. Время от времени киевляне бросали свои дела и удовлетворяли свое любопытство, порожденное порцией слухов, толпами собираясь на открытии очередной корчмы или возведенной по новому проекту башни на окружье городских стен.

Дионисия выпроводили, да не на скору руку и абы как, а дали ему в дорогу ватагу смышленых лихих людишек, обоз снарядили с мастеровыми людьми. И наказал ему князь не торопиться, а за месяцев этак девять как можно больше поселений и городищ обрадовать новыми питейными заведениями, да чтобы так, как это в греческой земле устроено.

Все хлопоты, заботы княжеской жизни исчезали, как только вечерело. И тут вновь и вновь, и всегда неожиданно то тут, то там возникали видения. И что с этим прикажете делать? Владимир совсем было извелся, но вспомнил, что такое не в его правилах. Делать князю было нечего, пришлось ему мириться в очередной раз с предводителем домовых – Игилкой. Да, идти к нему на поклон. На поклон к своему родовому домовому. К такому же главному среди своих, как сам Владимир у славян…

– Галашка, – остановил он пробегавшую мимо девушку, – дуй к Масляте и возьми у него бадью с медовухой. Скажь ему, что я приказал.

Девушка на радостях, что князь знает её по имени и обратил на неё свое внимание, как на крыльях, сметая всё на своём пути длинной толстой косой, понеслась выполнять его повеление. Владимир в задумчивости прохаживался по двору, пока не вернулась девушка с полной бадьей. Похлопав и помяв девушку по заду и по грудям, князь забрал у неё бадью и пошел к терему. Девица разомлела и, томно виляя, приплясывая ягодицами, не торопясь пошла по своим делам, не обращая никакого внимания на завистливые взгляды челяди изо всех уголков двора.

Князь вошел в свою светлицу на втором этаже, подошел к дымоходу от печи с первого этажа и, оглянувшись на дверь, постучал по нему тяжёлым перстнем на пальце. Тишина. Князь приложился ухом к дымоходу и ещё раз постучал.

– Ну, кого там ещё принесло? – гулко, но внятно отозвался на стуки дымоход.